Ладога родная (Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии) - Сборник

Траление минных заграждений, разбросанных отдельными полями на подходах к северным районам озера, обогатило нас такими знаниями Ладожского озера, которые ни из каких книг не почерпнешь. Каждое минное поле мы «утюжили» в течение многих суток, а иногда и недель; в плохую погоду уходили в бухты или под прикрытие островов, строили на берегу вспомогательные навигационные ориентиры. В общем, наше знакомство с наименее изученной частью озера было достаточно полным. Может быть, отчасти это помогло нам в годы войны уверенно проводить эвакуацию наших войск, высаживать и снимать разведывательные группы, подходить к вражеским берегам для высадки крупных десантов, водить подводные лодки и транспорты в самых сложных условиях.

Конечно, мы располагали хорошими пособиями, картами и другими материалами по Ладожскому озеру. В противном случае одного нашего опыта было бы недостаточно для решения сложнейших задач, выпавших на долю флотилии. Карты и лоции содержат концентрированную и постоянно уточняемую информацию для мореплавателя, накапливаемую и обновляемую в течение десятков и сотен лет.

Ладожское озеро с давних пор изучалось нашими предками. На острове Валаам, в библиотеке бывшего монастыря, удалось найти сведения о том, что русские монахи начали промер глубин в Сердобольском заливе и в Монастырской бухте еще в 990-м году нашей эры. О том, что во времена Петра Первого русские хорошо знали Ладожское озеро, свидетельствует бой гребных судов полковника Ивана Тыртова с эскадрой парусных кораблей вице-адмирала Нумерса близ Кексгольма (ныне — Приозерск), происшедший 27 августа 1702 года. Совершив переход из устья реки Свири, флотилия Тыртова внезапно, в полный штиль, атаковала шведскую эскадру и нанесла ей серьезные потери (2 шхуны были сожжены, одна потоплена, а две взяты в плен). Эскадра Нумерса была изгнана из озера и поспешно, как только подул свежий ветер, отошла в устье Невы. Об этом образно доносил Петру Первому окольничий Апраксин: «Неприятеля принудили раковый ход воспринять».

Много было сделано по изучению южной части озера в петровские времена, когда началась постройка каналов вдоль южного берега. Но наиболее обширные систематические гидрографические исследования проводились с 1864 по 1875 год экспедицией Гидрографического управления во главе с полковником корпуса флотских штурманов Андреевым. Андреев, судя по его оригинальной лоции Ладожского озера, был не только выдающимся ученым-штурманом, но и прекрасным географом и этнографом. Например, весьма живописен его рассказ о том, как по Ладожским каналам буксировались баржи.

В те годы шкипер содержал лошадей, которых впрягали в длинные постромки, и они тянули баржи, двигаясь по бровкам канала; верхом на лошадях нередко восседали члены семьи шкипера. Перед отправлением баржи в стодесятиверстный путь по каналам совершалась молитва. Затем шкипер разбойничьим посвистом подавал команду, иногда пересыпая ее бранью, в коей поминались предки тех, кто плохо управлял бессловесными животными.

Карты и лоции Ладожского озера, созданные по материалам экспедиции Андреева, до 1930–1935 годов оставались основными пособиями для мореплавателей. Карты северной части озера сохранили свое значение и в годы Великой Отечественной войны. В южной части озера в 1925 году проводил гидрографические и гидрологические работы академик Ю. М. Шокальский.

Подробному гидрографическому изучению подверглась южная часть озера в 1930–1935 годах, в связи с сооружением Беломорско-Балтийского канала. Эту огромную работу выполнял отряд Управления безопасности кораблевождения Балтийского моря (Убекобалт) под руководством профессора Н. Ю. Рыбалтовского.

По материалам экспедиции Андреева были составлены карты озера в масштабах от 1:300 000 до 1:100 000 и несколько планов бухт, гаваней, устьев рек и истока Невы. В результате работы отряда Рыбалтовского всю южную часть озера обследовали более подробно. К началу войны флотилия располагала картами в масштабах 1:50 000 и 1:25 000, а также подробнейшими планами южных портов. В ходе войны проводились гидрографические работы по дальнейшему изучению отдельных районов и участков озера, которые становились важными для перевозок грузов и боевых действий. Так, например, детально обследовались зона Осиновецкой военно-морской базы, северная и центральная части бухты Петрокрепость, Волховская губа и исток реки Невы.

Немало сведений о Ладожском озере накопили Новоладожский и Шлиссельбургский технические участки Северо-Западного речного пароходства. Эти участки возглавляли прекрасные специалисты Виктор Шурпицкий (ныне начальник Волго-Балта) и Пятлин. Тесное взаимодействие с ними и постоянные совместные контакты по обеспечению «Дороги жизни» оказали неоценимую помощь флотилии в те трудные годы. Особую ценность для гидрографии представляли обобщенные данные тех участков о колебаниях уровня озера, подверженного существенным нерегулярным изменениям, а также сведения о гидрометеорологическом и ледовом режимах озера.

Итак, к началу Великой Отечественной войны Ладожское озеро было достаточно хорошо нами изучено.

Надо поставить в заслугу техническим участкам СЗРП и Гидрографическому управлению ВМФ прекрасное навигационное оборудование озера. Оно отвечало требованиям передовой науки и техники того времени. Под стать любому морю были маяки-красавцы: Осиновецкий (73,5 метра высотой), Стороженский (72 метра), Бугровский (65 метров) и другие, а также створные огни и знаки — Посеченские, Шереметьевские, Шлиссельбургские, Волховские, Свирскиеит. д. Все банки и мели, каменные и песчаные косы имели ограждения из освещаемых буев и вех.

Как показала Великая Отечественная война, усилия многих поколений моряков по изучению и освоению Ладожского озера не пропали даром.

Познавая Ладожское озеро, мы открывали все новые и новые его особенности и не раз убеждались в том, что оно заслуживает такого же уважения, как и любое море.

По занимаемой площади оно самое большое в Европе: его длина около 112 миль (206 километров), а ширина 75 миль (138 километров). Вдоль южного берега озеро очень мелкое, здесь встречается множество подводных опасностей. В некоторых местах невозможно подойти к берегу на расстояние нескольких миль, если корабль имеет осадку больше одного метра. Поэтому пути сообщения в южной части обычно проходят на значительных удалениях от берега. Нет здесь и глубоких, укрытых от ветра и волнения бухт для стоянки кораблей. Всюду необходимо строить искусственные сооружения — порты, защищенные молами, вести большие дноуглубительные работы, проводить корабли с лоцманом в устья рек Волхова, Свири, Сяси и в исток реки Невы.

Совсем иная картина наблюдается в северной части озера. Берега там изрезаны фиордами, а в прибрежной зоне очень много скалистых островов. Тут расположена глубоководная впадина с глубинами от 100 до 270 метров, южная граница ее проходит поперек озера от Приозерска до острова Мантсинсари. Сама природа создала в этой части озера глубоководные заливы, бухты и проливы среди множества живописных островов, сложенных из гранита и гнейса. Острова, покрытые хвойными и изредка лиственными деревьями и кустарником, перемежаются с голыми глыбами малых островков. В некоторых местах, например в заливе Сортанлахти и в Сортавальском проливе, стометровые скалы почти отвесно уходят в глубь изумрудно-прозрачных вод озера (иногда ручной лот на 50-метровом лотлине едва достает там дна).

Красивы острова Валаамского архипелага. Особенно привлекателен остров Валаам в конце июня. Издали, с расстояния около 10 миль, на горизонте появляется золотой купол собора Петра и Павла. Вскоре в поле зрения оказывается вначале сизо-голубой, затем темно-зеленый и наконец красноватый берег острова. На подходе к Монастырскому заливу развертывается величественная панорама Валаамского монастыря. Сначала небольшой островок на какое-то мгновение закрывает монастырский холм. Но вот уже слева, на фоне бирюзового неба, взмывает ввысь белокаменный собор с голубыми куполами и золотыми маковками, в объятьях серебристых елей, опоясанный внизу тремя ярусами яблонь и сирени…

На больших просторах морей и озер есть где разгуляться ветру. Таково и Ладожское озеро. Осенью редко покидают его штормы. Пройдет день, два — тихо, как будто ветер собирается с силами, и разбушуется потом так, что под неистовыми ударами волн часто гибнут слабые суденышки, а иногда даже довольно крепкие баржи. О бурном характере озера не раз упоминалось не только в официальных документах, но и в литературе. Например, в указе Петра Первого 18 ноября 1718 года отмечалось: «Какой великий убыток по вся годы чинится на Ладожском озере, что одним сим летом с тысячу судов пропало, а с начала строения сего места (Петербурга) более десяти тысяч». В те же годы швед Кельх писал: «В нем (Ладожском озере. — Е. Ч.) скрываются не только разные утесы и мели, а оно, кроме того, ядовитое и бурное море; в бурю волны поднимаются вверх до половины мачты».