Малышка на двоих - Ая Кучер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не спи, Катюш.
Ладонь мужчины ползёт по спине, вдоль лопаток и ниже. И я напрягаюсь. Сейчас-то он не спит. И Тимура нет, который мог бы это прервать. И…
– Смотри, я же ничего не делаю. Простое касания, без какого-либо подтекста.
Тимофей, словно издеваясь, надавливает ногтями, словно царапая. Пускает отряды мурашек по коже, вдоль позвоночника. От простого касания не бывает стука сердца где-то в горле, в голове. Не сжимаются бёдра и лёгкие.
– Почему тебе так важно, чтобы я не боялась твоих прикосновений?
Спрашиваю, потому что у меня есть догадка. Вполне чёткая и реальная. Зачем мужчине касаться женщины и хотеть, чтобы она это принимала?
– Я твой телохранитель, Кать. Вдруг что-то произойдёт и мне придётся прижать тебя к себе? Мне нужно, чтобы ты не реагировала на это, принимала. Всякое может случится.
– Причина только в этом? – переворачиваюсь, а ладонь Тимофея застывает воздухе. – Больше ничего?
А я уже размечталась. Подумала о том, о чём не думают замужние женщины. Точнее, конечно думают, но не должны. Представила что-то неприличное и будоражащее.
– И я не хочу, чтобы ты боялась меня.
– Это ты уже говорил.
– Просто не хочу, без причин. А теперь я о кое-чем тебя спрошу, хорошо? – двигается ближе, накланяется. Между нами пара сантиметров, не больше. – Я хочу тебя поцеловать.
– А ты не…
– Тимуру ты позволила.
– А ты в садике? Тому дала, а тому не дала?
– Да хоть в ясельной группе. Если скажешь, что не хочешь, я не стану.
Скажу.
Точно скажу.
Только почему слова не прорываются наружу?
Глава 22
ТИМОФЕЙ
Малышка такой хрупкой кажется, хлопает ресницами, едва приоткрыла губы. И молчит. Заставляя теряться в догадках. Откажет, пошлёт, позволит? Как малолетка разрешения спрашиваю, но с ней это нужно делать. Не тот вариант, где видишь притяжение и делаешь первый шаг с напором.
Катя сейчас как трепещущая птичка, от любого выстрела может улететь подальше, сорваться с места. А мне до одури нужно, чтобы она осталась в кровати со мной. У меня столько фантазий для неё припасено, что девчонка даже представить не может.
Сначала поцеловать, чтобы начала доверять. Потом настойчивее, чтобы стонала и сама о меня тёрлась. А потом можно будет запустить ладонь под футболку, сжать грудь. Я же помню, как охуенно она в моей ладони помещалась.
Мля.
В паху крепнет, член дёргается, реагируя на возбуждение. А мне нельзя, что бы Катька это раньше времени заметила. Спецом же даже не прижимаюсь, так, нависаю слегка.
– Ну так что?
– Тим…
И снова обрывается. А я жду.
Так в армии было. Выехали на какие-то учения, с Тимом бодались ещё тогда. Даже не помню, за что зацепились, но завязался спор, от остальных в сторону отошли. Кажется, он мне врезал, нарушая устав. А я отшатнулся.
И на мину попал.
Ох тогда знатно шухера навели. Никто не знал, откуда вообще там мина взялась и есть ли ещё. А ещё как-то никто не мог сказать боевая она или нет. Разнесёт меня в клочья или повезёт.
Никакой жизни перед глазами не мелькало. Только побледневшее лицо Тима, который в последствии стал другом. Тусил возле меня, хотя всем был приказ отойти подальше. Отвлекал, чтобы я вес не сместил, дожидаясь спецов.
Не боевая, пустышка. А мне выходной выписали, чтобы нервишки подлатали. Я же пробухал весь вечер, трясло так, что стыдно рассказать. Это в фильмах герои крутыми остаются, с фразочками эпичными. У меня же ещё недели две оставалось ощущение, что маленькое неверное движение и всё. Смерть и похороны в закрытом гробу.
И вот, сотню лет спустя снова в этой позици. Стою на мине, жду ответа Кати. И не представляю, что делать буду с каждым из вариантом.
Боевая или нет?
Позволит или пошлёт?
А малышка, как та мина, молчит, никак не поймёшь, чего на самом деле хочет. Говорила за мужа, отталкивала. Но не смотрят с таким ожиданием на других, если мужа любят.
С Тиграном я разберусь, главное, чтобы Катя об этом попросила. Захотела развод, ко мне уйти. Проблемы по мере поступления решать буду.
А сейчас вперёд подаюсь, припадаю к пухлым губам. Малышка удивлённо вздыхает, обдавая своим жаром. Не спешу, веду языком по контру, пробую сантиметр за сантиметром. Даю Кате привыкнуть ко мне и моему напору.
Ладонь сама сжимает её лицо, чтобы не отворачивалась. Сильнее наваливаюсь, кусаю и толкаюсь внутрь языком. А эта бестия, не понимающая что творит, обхватывает мой язык. Будто сосёт губами, а сразу мысли, что она ещё отсосать может.
Наверняка, намного круче будет. Но с Катей нужно по-другому. Позволяю себе только перенести вес, упереться бедром и провести пальцами по шее.
А сам целую и оторваться не могу. Какое нафиг оторваться, если девчонка отвечает. Несмело, слабо, но не отталкивает. Даёт безмолвное разрешение. И сразу мысли, на что ещё она согласится.
Когда разрешит стянуть ненужные брюк и толкнуться в неё?
Мля.
Мозги отшибает от одного его вида. Мутного взгляда, цепочки слюны на губах, растрёпанных волос. А я ведь даже не начинал ничего. Не удивительно, что меня так тогда сорвало, три года назад, что совсем её остояния не заметил. Была подо мной, реагировала, стонала, толкалась бёдрами навстречу моим пальцам.
Там не до мыслей было. Только брать, сильнее целовать.
И сейчас такая же необходимость, острая.
– Тим, - просит, когда отрываюсь, чтобы глотнутъ воздуха. Касается меня, плечи гладит, в глаза заглядывает. –
