+ тот кто считает - Алекс Форэн

Оставив старика наедине с его жаровней, выбравшись из кельи на свет и спускаясь по узкой тропе к машинам, все молчали, обдумывая услышанное. Внизу довольно сухо распрощались с Бадером и Леви – вновь начинать здесь торг было, очевидно, невозможно, и уже садились в розоватый от пыли внедорожник, когда Бадер окликнул их.

– Приезжайте завтра утром. Обсудим, – коротко сказал араб и, не дожидаясь ответа, пошел к своему лимузину. Проводив его глазами, остальные также тронулись в сторону Марракеша.

Некоторое время все были по-прежнему погружены в свои мысли, и только когда машина выехала, наконец, на более или менее ровную дорогу, Сэнди спросила:

– Ну, и что могут означать слова старика?

– Да, вместо того, чтобы прояснить ситуацию, он ее еще больше запутал, – усмехнулась Николь, очевидно думавшая о том же.

– Факир знает, что говорит, каждое его слово исполнено смыслом, – уважительно заметил Ибрагим. – Он видит то, что скрыто от наших глаз. Надо только суметь понять его слова, и истина вам откроется.

– «Нужно искать там, где родилось солнце»… – задумчиво проговорила Сэнди. – Если солнце – это талисман инков, то искать нужно там, где он был сделан? В Южной Америке?

– Вы говорили, что на карте, переданной Антуаном, – вспомнил Мэттью, – какой-то из районов Сан-Франциско де Кито. И одно место помечено крестом…

– Но ведь Писарро в письме Хасинте написал, что пришлет ей все три части, – возразила Николь.

– Три части с тремя разными людьми… – возразила Сэнди. – Возможно, он был убит раньше, чем успел отправить последнего гонца. В этом случае талисман действительно мог остаться в Кито.

– Но что означает это «дело восхода»? – спросила Николь и, не успела она договорить, как Мэттью вдруг хлопнул в ладоши, что в его исполнении было почти равносильно экстравагантной выходке. Конечно, все обернулись к нему:

– А вы не задумывались, как можно перевести «дело восхода» на испанский? – с победным видом смотрел на них англичанин. – Empresa del Levante!

– Компания Писарро и Альмагро!.. – пораженная, проговорила Сэнди.

Действительно, если это и было совпадением, то удивительным. Новость казалась по-настоящему важной, да и из Голландии давно не было никаких вестей, поэтому Николь прямо из машины набрала номер Лео. Он тихим голосом ответил, что не может говорить, потому что они как раз сейчас, наконец, у Герхарда и непонятно, сколько это может продлиться. Договорились созвониться на следующее утро.

Урча бесполезным в городе мощным двигателем, запыленная машина медленно протискивалась сквозь толчею улиц розового города. Сумерки уже опустились на Марракеш, и редкие желтые фонари разгоняли их мягкими кругами света.

* * *

Утром Николь разбудил стук в дверь ее комнаты. На пороге стояла растерянная Сэнди, державшая в руке лист бумаги. Ничего не говоря, она протянула его не вполне проснувшейся Николь. На листе четким аккуратным почерком Уоллиса было выведено:

«Николь, Сэнди, к сожалению, срочные обстоятельства вынуждают меня уехать в Лондон. Искренне ваш, Мэттью Уоллис».

Николь потрясла головой, силясь прогнать сон, перечитала записку и взглянула на Сэнди.

– Ничего не понимаю. Бред какой-то… Что это значит?!

– Я проснулась и спустилась вниз, – сказала Сэнди. – На столе лежало это… Флоранс сказала, что Мэттью расплатился с ней за комнату и уехал на рассвете. Нас просил не будить, сказал, что мы все поймем…

Николь взяла телефон и набрала номер Уоллиса. Телефон был выключен.

– Позвоним Лео? – спросила она.

– Подожди. Может быть, он решил один поехать к Бадеру? Раньше нас? Давай быстро поедем туда, он же сказал, что ждет нас утром, а потом уже будем звонить в Амстердам.

– ОК, – тряхнув растрепанной шевелюрой, согласилась Николь, – через три минуты я буду готова.

Меньше чем через час доживающий свой век «Мерседес», из тех, которые в Марракеше называют гордым именем «гран такси», подъезжал к вилле Бадера. У ворот стояло несколько машин, рядом с ними курили на утреннем солнце, входили и выходили в ворота, говорили по мобильным телефонам люди, некоторые из которых были в полицейской форме. Увидев это, таксист заволновался и предложил высадить девушек метров за двести от дома, наотрез отказываясь ехать дальше.

Когда он, развернувшись, торопливо уехал, и девушки, испытывая тревожное предчувствие, направились по пыльной дороге к вилле, от группы людей отделился невысокий человек и, прихрамывая, направился к ним. По фигуре и походке трудно было не узнать Леви. Оценщик подошел к ним и, глядя в сторону, как-то суетливо потирая руки, проговорил:

– Да… вот так, юные дамы… Вы, значит, уже знаете… Хорошо, что сами приехали.

– Ничего мы не знаем, Леви, – резко сказала Николь. – Что случилось?

Леви перестал суетиться, поднял красные то ли от недосыпа, то ли от рассеянного в воздухе песка глаза и, помолчав несколько секунд, тихо сказал:

– Бадер… Сегодня утром его нашли в кабинете…

Сэнди непроизвольно закрыла рот ладонью, а Николь резко отвернулась и некоторое время, ничего не произнося, смотрела невидящими глазами туда, откуда они только что приехали. Леви внимательно наблюдал за их реакцией.

Бадера нашла рано утром служанка, которая обычно убирала комнаты. Он сидел в кресле в своем кабинете, уронив голову на стол и, казалось, спал. Настольная лампа была включена, хотя солнце уже взошло. Ни видимых ран, ни следов борьбы не обнаружено. И это при том, что Бадер отличался отменным здоровьем… Слуги утверждают, что вечером и ночью в дом никто не приезжал.

– Меня пригласили в качестве эксперта при описи имущества, – как-то виновато сообщил Леви. – Я хорошо знал коллекцию… Насколько можно судить, пропала единственная вещь, – оценщик искоса посмотрел на Сэнди, перевел взгляд на Николь и уточнил: – Так называемая «испанская золотая змейка»... Домой к аль-Пизари только что выехали. К вам тоже поехали, но, видимо, разминулись…

Пока Леви ровным голосом рассказывал все это, к ним подошел грузный немолодой араб в мешковатом костюме и, представившись следователем, которому поручено дело, попросил девушек следовать за ним. Еще не оправившись от потрясения, проходя за ним в ворота, Сэнди заметила в группе людей, стоявших на ступенях дома, знакомое лицо. «Мед, хозяин клуба, в котором мы говорили с Ибрагимом. Откуда он здесь?» – удивилась Сэнди. Поймав на себе ее взгляд, Мед поспешно отвернулся. Обдумать это Сэнди не успела – они оказались в уже знакомой комнате, той самой, где только вчера беседовали с Бадером.

Следователь с непроизносимым именем задал множество формальных вопросов, уточняя личности девушек и цель их пребывания в Марокко, и делая пометки в потрепанном блокноте, после чего спросил, когда и для чего они познакомились с Бадером. Скрывать что-либо было глупо, и Николь спокойно ответила, что впервые они увидели Бадера вчера, в этой самой комнате. Следователь некоторое время молча разглядывал их, после чего придвинул к ним тонкую непрозрачную папку и, указав на нее рукой, спросил:

– В таком случае, как вы можете объяснить это?

Пожав плечами, Николь раскрыла папку. В ней находилась одна-единственная фотография довольно большого размера. Видны огни Джемаа-эль-Фна, подсвеченный минарет Кутубии, едва различимые силуэты двух музыкантов гнауа… А на переднем плане – Николь, Сэнди и… Бадер.

Сэнди физически ощутила смысл выражения «язык проглотить» – она пыталась, но не могла произнести ни слова. Видимо, то же чувствовала и Николь. Снимок был сделан на крыше Кафе де Франс, где они были в первый вечер. Но вместо Бадера, которого там не было и быть не могло, с ними тогда был Мэттью!

– Вспышка! – вдруг вскрикнула Сэнди. – Ты помнишь, нас кто-то сфотографировал?

– Разумеется, мадмуазель, сфотографировал, – подтвердил следователь, не сводивший глаз с девушек. – И вот она, та самая фотография.

– Откуда она у вас?

– Она, сударыня, лежала на столе перед господином Бадером, когда служанка обнаружила его сегодня утром.

– Но это же монтаж! – резко сказала Николь. – Любая экспертиза подтвердит это. Там с нами был другой человек!

– Конечно, мадам, конечно. Экспертиза все подтвердит, – двусмысленно уверил ее следователь. – А позвольте поинтересоваться, кто же был этот другой человек?

– Он улетел сегодня утром… в Лондон, – Сэнди сама понимала, как неубедительно это звучит.

– Ах, в Лондон… – с нескрываемой иронией покивал следователь. – Внезапно, конечно? Ну, что же, это так понятно… Ну, пока он в Лондоне… Господин Леви, очень уважаемый в Марокко эксперт, сообщил нам, что вы крайне заинтересовались одной вещицей в коллекции Бадера. Кстати, той самой, что по иронии судьбы пропала сегодня ночью… Вы могли бы прокомментировать это?

Допрос, похожий на бредовый сон, продолжался больше часа, но после этого, то ли поверив в их искренность, то ли руководствуясь какими-то другими мотивами, следователь отпустил их, попросив не покидать города в течение ближайших дней. У девушек был, видимо, настолько измотанный вид, что он поручил кому-то из подчиненных вызвать им по телефону такси.