Дикая стая - Эльмира Нетесова

— Чтоб ты сдох, проклятый зэк! Зачем свалило на наши головы? Сегодня мне не повезло — твоя верх, но погоди! Мои враги побед не празднуют! — встал от костра и только выпрямился, получил уда(в подбородок. Федор отлетел к елке, ударился голо вой об ствол.

— Я тоже помню своих врагов! — услышал тихое

Токарев не скоро ушел со своего места. Кряхтя и матерясь, долго собирал пожитки, снимал и сворачивал палатку. Он понял, что поселенец приедет! сюда, чтобы проверить, как выполнено его слово. И уж если поймает на рыбе кого-то из Токаревых, пощады не жди! В бараний рог скрутит всех. И никто не поможет, не выручит.

— Хитер Рогачев! Неспроста в инспекторы поселенца сунул, чужого всем. Со своим, поселковым, можно было бы поговорить по душам. С этим зэком исключено! Он — хозяин здесь! Видали его! Не успел появиться, уже хозяином заделался! Ничего, не таким хребты ломали! — ворчит Федор, укладывая палатку в мешок. — Придется искать другое место. Дальше по реке, в верховьях, куда не заглядывает поселенец. А рыба? Будет ли она там? И как перетащить ее домой? Конечно, в лодке и ночью, другого выхода нет, — вздыхает Токарев и, взвалив на плечо пожитки, тяжело ступая по еле приметной тропинке, пошел в поселок.

Гошка тем временем проверил еще три стоянки браконьеров. Эти были пока пусты. Но всюду чувствовалась подготовка. Даже продукты завезли. Выкосили лужайки для разделки рыбы. Двое даже сети завезли. Их Гошка порезал основательно. Не стал дожидаться хозяев. Они могли появиться с минуты на минуту, да и через неделю наведались бы! Их визит не угадать.

«А вон и старик Притыкин. Его дом на самом берегу стоит. Всеми окнами в реку смотрит. Прямо с порогa воду из реки черпают ведрами. И не боятся, что смоет их половодьем. Хотя дом старый, особо жалеть не о чем. Троих сынов вырастил охотник. Всех выучил, дал высшее образование. Ни один не пошел и отца. Старший — капитан рыболовного сейнера, младший — инженер-строитель. Оно и невестки в них, псе грамотные, с институтами. Учительница, врач, младшая — директор гостиницы, хотя по специальности — метеоролог. Все при деле, ни одного безработного. Даже их дети с малолетства знали, кем стать. Вон Танька сама еще с горшок, а уже кошке клизму ставит, в доктора готовится», — вспоминает поселенец и видит, как жена охотника, крепкая, хозяйственная старуха, вышла с ведрами на крыльцо.

Она увидела Гошу, поздоровалась, в дом позвала на чай. Поселенец подвел лодку чуть ли ни к порогу. Бабка едва успела зачерпнуть воду, и Гошка, глянув, рассмеялся: в оба ведра попала рыба. Она плескалась так, что брызги воды летели на руки.

— Вот и обед пришел! Без сетей. Несите в дом, — улыбался инспектор. Он знал, старый охотник не ставил сети на рыбу. Кормился своим трудом. Ну, а коли сама рыба попала в ведра, пусть хозяйка порадуется.

Гоша пил чай, сидя рядом с Притыкиной. Старуха рассказывала о хозяине. Тот поехал в Октябрьский сдавать пушнину. В этом году ее оказалось совсем мало. За всю зиму — два десятка соболей, с десяток норок, штук пятнадцать горностаев, немного белок, а вот лис — больше полсотни. Куропаток в эту зиму было много, вот лисы и расплодились, но их мех стоит дешево. А с выделкой мороки много. Оно и соболя принимают за гроши.

— Видно, придется на лето в сторожа устраиваться, иначе жить станет тяжко. Пензии на лекарства не хватает — сетовала хозяйка.

— А дети? Сыновья ваши? Иль не помогают, Ведь все — начальники, — удивился гость.

— Разве родители на то имеются, чтоб своих, кровных обдирать? Ить наши они, родные. Грех обижать своих. Не приведись, обузой им стать. Кому такие родители в радость? Нет, покуда ноги держат; сами кормимся, — говорила женщина убежденно.

— Другие иначе рассуждают, мол, детей родили, чтоб в старости помогали жить, кормили и ухаживали.

— Глупство! Кому такая старость надобна, если сам себя человек не прокормит? Тогда нехай загодя уходит на погост, чтоб другим не мешать. Ить у наших ребят свои дети имеются. Кто их кормить будет? Опять же сами сыновья. Так оно и идет в этой жизни. Старики не должны проедать больше, чем зарабатывают.

— Ох, и немногие вас поймут, — качал головой Гоша.

— Потому как совесть потеряли старые! Пузо распустили, а в руках, кроме ложки с вилкой, ничего не держится. Да и в голове, окромя тараканьих жопок, ни черта нет! Я своим мальчишкам воспрещаю деньги на нас изводить. Нехай на себя и детей тратят. Что нам, старым, нужно нынче? На хлеб пензии имеем. А мясо, вона мужик в конце осени такого медведя завалил, что и нынче котлеты едим. Черемши по весне набрали. Картоху с капустой сама вырастила на огороде, еще и детям дали.

— Добрые вы люди! Не всем так повезло с родителями! — позавидовал поселенец.

— Детей не иметь, а любить надо! — ответила бабка скупо и подала Гошке в тарелке оладьи с медом.

— Ешь, покуда горячие. Простынут, перестанут быть вкусными, — заставила бабка поесть человека. — Знаешь, как оно в жизни приключается, дед мой сказывал. По ранней весне стряслась беда. Паводок раней обычного поднял медведей с берлог. Так-то неприятность и достала зверьи семьи. Покуда мату- ха одного медвежонка унесла в сухое место, второй в берлоге захлебываться стал. Сам не смог вылезти наружу, мал был, умишка не хватало. Тут мой дед рядом случился. Выволок пискуна за загривок и отнес на сухое. На дерево подсадил на всяк лихой случай. Сам сбег, чтоб медведицу ни встренуть. Они по весне кого хошь заломают. Но видел Коля, как матуха его человечьи следы нюхала. Потом медвежонка ухватила и ходу от залитой берлоги, — рассмеялась Притыкина и продолжила: — Дед мой думал, что на том все закончилось. Ан, не тут-то было! В начале осени приволокла медведица к Колькиному шалашу целую колоду меда! Положила и ушла сама. У ней одна лапа кривая и двух когтей не достает. Сломала. Вот и узнавал ее мой старик по той лапе. А ведь медведи, каждому ведомо, сами мед уважают шибко. Эта колоду целиком подарила, в гостинец! И не тронула, не попробовала сама, хоть и зверь. За медвежонка поблагодарила. Ныне люди на такое не способные. Спасибо не скажут. Так-то оно в свете перепуталось, что зверь добрее и благодарнее человека стал, — вздохнула хозяйка.

Гоша понятливо кивал головой.

Вскоре поселенец уехал от бабки. Он вел лодку вдоль берега и внимательно смотрел вперед. Не случайно. Вот дюралька ткнулась носом в сети. Гоша заглушил мотор, выскочил из лодки, зацепил сеть багром и только хотел достать нож, как услышал знакомый голос:

— Гоша, не хулигань! Это моя сетка! — вышел из-за деревьев Станислав Рогачев.

Поселенец нахмурился:

— И вы озоруете, гражданин начальник? Вас я здесь никак не ждал увидеть.

— Куда деваться, Гоша? С моей зарплатой как ни старайся, ни на что не хватает. Пойми верно, не

на продажу, самим на зиму хочу запас сделать. Ин че не выдержать. У меня пацан с нехватки витаминов в больницу попал. Совестно такое признавать, а куда деваться?

— Мне не жаль, но, глядя на вас, что скажут поселковые? Мол, одним потрафил, других за жопу взят. Нескладуха получается, хотя и отказать не могу. Здесь вы на самом виду, оттого худо. Не лучше ли ловить в Белой? Немногим дальше, зато от людских глаз. И мне спокойнее, никто не упрекнет. К тому же там через пару недель семга, нерка и кижуч пойдут на нерест. Вкусная рыба! Пацану полезная. Сам вас отвезу на нерестилище. Туда, кроме меня, никто не появляется. За три-четыре дня управимся! — предложил Гоша!

— Ну, давай так! — согласился Рогачев и попросил: — Помоги конец сети поднять, смотаем ее и отвезем.

Поселенец уже смотал половину сети, как увидел сзади себя лодку с поселковыми мужиками, возвращавшимися из Октябрьского.!

— Гляди, а поселенец начальника милиции прищучил! Его сетку снимает. Совсем мозги посеял хмырь! Рогачев его в КПЗ до смерти законопатит! Ну и придурок! Нашел с кем связываться!

— Поскорей бы Стас этого Гошку к ногтю прижал.! Нам же проще дышать станет.

— Такого же отморозка пришлют! — не поверил кто-то из поселковых.

— Развоняют теперь на весь Усть-Большерецк! — сморщился Рогачев.

— Эта брехня нам только на руку! — весело отозвался Гошка.