The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

бей Ахмад аль-Хусейн, который в 1846 г. (за два года до Франции) первым в истории мусульманского мира заложил основу для отмены рабства, сочетая личные убеждения с попыткой завоевать уважение англичан и лишить Францию повода для вмешательства из-за границы в Алжир. Во время визита во Францию в конце 1846 года французские либералы с удовольствием приветствовали его как цивилизованного поборника свободы.

Но Ахмад оставался исключением из правил. В Османской империи такие либералы, как великий визирь Мидхат-паша, не смогли долго продержаться. Султан Абдулхамид II лишь с большой неохотой боролся с работорговлей из Африки и Кавказа и не покончил со старой практикой гаремного рабства: в 1903 г. в его собственном серале все еще оставалось 194 евнуха и около 500 женщин. Только после младотурецкой революции 1908 г. рабство стало резко сокращаться, хотя после 1915 г. часть уцелевшей армянской общины постигла участь, сходная с судьбой рабов. В Египте хедив Исмаил, столь открытый для Запада в других отношениях, был крупнейшим рабовладельцем страны, и только британская оккупация после 1882 г. положила конец всем формам рабства. Иран, как и другие страны Ближнего Востока, подписал Брюссельскую конвенцию против работорговли еще в 1890 году, но только его радикальная светская модернизация à la turque при Реза-шахе привела к запрету самого рабства в 1928-29 гг.

Из-за разногласий между многочисленными местными школами права отмена рабства в мусульманских частях мира происходила более постепенно и менее драматично, чем на Западе. Не все шаги по прекращению рабства там следует связывать с давлением Запада. Отказ от рабства существовал и на местном уровне, в том числе в некоторых трактовках Корана, но до Первой мировой войны это редко приводило к активным действиям со стороны национальных государств.

 

Отрывки из рабства

Что пришло после рабства? В идеале момент освобождения, символизируемый сбрасыванием цепей, должен был быть перенесен в юридико-политические системы и социальные структуры, обеспечивающие новую свободу. Такие системы и структуры могли быть созданы с помощью бывших рабов, но не только ими; необходимо было также преобразовать структуру национального или колониального государства. Менталитет должен был измениться: от презрения или, в лучшем случае, снисходительного сочувствия до реальной готовности признать бывших рабов не только абстрактными людьми, но и соседями, гражданами и полезными членами общества. Такая либеральная утопия практически не была реализована в XIX веке. Подозревая, что так и будет, ряд первых аболиционистов преуменьшили локальные успехи и поставили перед собой более сложные задачи, основанные на идее глобальной цивилизаторской миссии. Казалось, что мир будет защищен от рецидива варварства только в том случае, если рабство будет повсеместно вырвано с корнем. Особую активность в этом направлении проявило Общество африканской цивилизации, основанное в Лондоне в 1840 г. и поддержанное значительной частью викторианского истеблишмента, включая принца Альберта и несколько десятков членов парламента. Одной из первых акций общества в 1841-42 гг. стало направление антирабовладельческой миссии в район Нигера в Западной Африке. Это амбициозное неимпериалистическое предприятие, столкнувшееся с многочисленными трудностями и оказавшееся неспособным достичь своих высоких целей, стало ярким выражением чувства миссии, которое иногда двигало противниками рабства в начале XIX века.

Миссия в Нигере, как и последующие поездки миссионера Дэвида Ливингстона в Африку, была основана на христианских, гуманитарных и патриотических побуждениях. Но они не играли особой роли в построении систем после ликвидации рабства, когда решение проблем носило исключительно локальный характер и практически не предполагало международных трансфертов. Кроме того, множественность путей развития делает сравнение здесь особенно трудным. Микроисторические исследования сосредоточены на жизненных судьбах, которые можно достоверно зафиксировать, на превращении плантаций в мозаику более или менее независимых мелких хозяйств или на процессах (едва заметных для участников), когда рабские узы переходили в отношения принуждения, носившие другие названия и имевшие другой статус в глазах закона. Сегодня используется общий термин «постэмансипационные общества» - которые отличаются друг от друга по количеству и доле бывших рабов в общей численности населения, типу и интенсивности расизма в обществе, возможностям трудоустройства и продвижения по службе, распространенности насилия, гендерному неравенству в жизни - словом, по "степеням свободы".

Плантационная экономика была разрушена не везде. На Гаити она исчезла вместе с экспортным производством. Аналогичное, хотя и менее драматичное развитие событий наблюдалось на Ямайке (которая оставалась британской колонией). В Тринидаде плантационное производство было восстановлено через несколько десятилетий, хотя рабочая сила теперь состояла в основном не из местных бывших рабов, а из наемных рабочих из Азии; то же самое произошло и на острове Маврикий в Индийском океане, также находившемся под властью Великобритании. Куба, покончившая с рабством через восемьдесят лет после Гаити, пошла по другому пути: изменения в технологии производства сахара и иммиграция белых из Испании сгладили этот переход, так что после освобождения производство снизилось лишь незначительно и уже через несколько лет вновь превысило прежний уровень. Эти изменения происходили в аграрных рамках. На данный момент даже в южных штатах США после эмансипации не произошло масштабной индустриализации.

Результаты интерпретировались пострадавшими группами в каждом конкретном случае. Интересы бывших рабов отличались от интересов бывших рабовладельцев, колониальные правительства и аболиционисты возлагали на них свои надежды. Эмансипация рабов - один из самых амбициозных проектов реформ XIX века - была сопряжена с необычайно сильным и повсеместным разочарованием. Иногда это было лицемерно: те же колониальные режимы, которые жаловались на трудности искоренения рабства в Африке, не гнушались устанавливать новые формы рабства, будь то принудительный труд во всех его проявлениях (корве был запрещен во Французской империи только в 1946 г.), фискальные поборы или прямое вмешательство в сельское хозяйство. Однако лишь в редких случаях они выкристаллизовывались в устойчивые структуры жесткого порабощения. Под давлением волнений за рубежом и критики внутри страны европейские колониальные системы были способны к существенной самокоррекции. Поэтому после Первой мировой войны сверхпринудительные трудовые режимы и эксцессы насилия встречались гораздо реже, чем до нее. Было бы неправильно недооценивать глубокий моральный и политический перелом, который представляла собой отмена узаконенного рабства, где бы она ни произошла. К 1910 году, за небольшими исключениями, искоренение рабства было достигнуто во всей Африке к югу от Сахары.

Постэмансипационное общество на американском Юге

Ни в одной другой стране отмена рабства не расширила возможности для действий так резко, как в США. Во время Гражданской войны сотни тысяч афроамериканцев взяли свою судьбу в свои руки, сражаясь на стороне Союза или оказывая ему иную помощь в качестве свободных негров с Севера или беглых рабов с Юга, завладевая землей на Юге, оставшейся без хозяина. К моменту принятия Прокламации об