Охота на Крыс - Алексей Андреев

— «Феникс»! Братья, эти убийцы из клана «Феникса»!…

ГЛАВА 11

В эту ночь они не зажигали костра, да и ночи еще не было. Неподвижной статуей замер Карим-Те, и лишь пальцы рук нганги вели загадочный танец, лепя из комка глины загадочных уродцев или зверей. С губ в ритме рваного, неровного дыхания срывались бессмысленные слова, и, повинуясь им, порывы яростного ветра стеблями трав хлестали по лицу нганги.

Еще днем вся пятерка почувствовала холод, странный холод, замораживающий кровь в жилах. Враг был рядом, и когда из моря трав к холму, где они спешились и уложили на землю коней, шагнули ряды умертвий, закованных в вороненую сталь призрачных доспехов, когда, соприкасаясь со спиралью взмывшего в небо черного вихря, падали на землю травы, только тогда сердца яростно погнали кровь по жилам, отгоняя могильный холод.

Стоя на холме в густых зарослях кустов с колючками в добрый палец, Рогволд взглянул на приближающуюся к ним орду нежити. Могильный холод истончил лики, превратив лица тех, кто когда-то был людьми, в клочья сизого тумана, из которого на миг проступали почти человеческие черты. Странно, рус стоял, не таясь, в полный рост, но строй умертвий, приблизившийся к холму почти вплотную, не стал перестраиваться, как бы не замечая Рогволда.

— Они идут не за нашими душами, — наконец проговорил Карим-Те. — Сотворивший их ведет их на битву с иными врагами, а пятеро перепуганных купчиков на холме — для него не добыча. Пусть бегут расскажут всем о мощи магов Черного Вихря. Теперь, когда некромантов в Ашуре не осталось, новая легенда будет весьма кстати. Пусть лучше гончары или хлебопеки перешептываются по ночам, рассказывая друг другу о мощи магии повелителей могил. Недалек тот день, когда он вернется в Ашур, вернется, желая отомстить за свой орден, ставший горстью пыли стараниями пятерых пришельцев.

— Пятерых? — приподняла бровь Кетрин. — Вас ведь вроде было четверо. Или вы о той драной кошке, которой я маленько улучшила личико?

— Именно улучшила, — с готовностью подтвердил орк, проверяя, легко ли вынимается из ножен его ятаган. С «Равным» проводить такие проверки Урука отчего-то не тянуло. Проведя когтем по заточке изогнутого, утяжеленного лезвия, орк-мечник пару раз крутанул меч вокруг кисти, как бы проверяя баланс клинка. При этом он счел необходимым продолжить светский разговор с дамой: — И еще как улучшила! Она у тебя так засигала, грыжа полосатая! Из подземелья прямо на свой Авалон. Ну ничего, недельку синяки под глазами не порисует, так ей на пользу пойдет.

Орк не мог простить той, кто шла с ними через подземелья под именем Инги, многого. Пусть слова начитавшейся старых рукописей о его народе девчонки, за которую выдавала себя ведьма, убившая настоящую правнучку звездочета и принявшая в себя ее память, были лживы и злы, Урук никогда бы не упрекнул в них глупую девчонку. Но то, что его боль и он сам послужили орудием в руках расчетливой ведьмы! Такого орк не простил бы никому и никогда!

Сейчас, на свое счастье, она была вне его досягаемости, но тогда, в подземельях, Кетрин лихо разделала в рукопашном бою самозваную правнучку звездочета Гостомысла, вышибавшую решетки трехохватными гранитными глыбами. Не помогла магия ведьме, не было времени колдовать, а атаманша свой шанс расквитаться с обидчицей не упустила, в отличие от самого Урука, невольно помогшего ведьме убраться прочь.

Попадись она ему в руки, ведьме пришлось бы убедиться в том, что дурная слава о народе орков весьма заслуженна. Из жалости к ее полу ведьма бы получила быструю смерть. Пытать женщину, пусть она будет хоть трижды изменница, это для Урука было чересчур. Вот смерть от ятагана — это да. В самый раз. Предала и хотела убить тех, с кем вместе ела один хлеб, тех, кто от любой беды закрывал собой, — так плати по счету.

— Слушай, Рогволд, — поинтересовался орк, — кто это сказал: посеявший ветер — пожнет бурю?

— Как кто? — изумился рус. — Так у нас испокон веку говорили.

— Да? — подчеркнуто удивился нганга. — А я всю жизнь знал, что это Белый Бог говорил. Знал и поражался, отчего такие умные слова в таких устах.

— Это они как обычно, — вступил в разговор Бронеслав, — взяли мудрую фразу и вложили в уста своему богу. От этих исусистов всего можно ожидать. Они даже хлеб интересно делят. Вот ты, Рогволд, ты как хлеб в походе делишь?

— Как положено, — удивленно пожал плечами сын старосты, — поровну. А что?

— А они, — тут ведьмак весьма мерзко ухмыльнулся, — по третьему способу. Мне один франк говорил, что у них так говорят: хлеб делить можно тремя способами. Первый способ — поровну. Ну, это всем понятно. Второй способ — по-братски. Мне побольше, тебе поменьше. А по-исусистски — весь хлеб мне, все вино мне, да и золотишко мне тоже не помешает. А ты, человече, ступай, бог подаст.

Рогволд лишь задумчиво взвесил топор в руке:

— Я бы этих франков и этих, как их там, ну, ты понял, так приголубил бы обухом, что они хлеб тут же обратно бы отдали. А они только в землях франков разбойничают? А то атаман Кудеяр весьма на них похож был. Тоже золотишко любил да и винца был не дурак выпить.

— Какие разбойники? Какой атаман? — весьма натурально удивился старый ведьмак, исподтишка видя, как улыбки появляются на лицах его спутников, уже приготовившихся к бою насмерть.

— Ну, эти, имя еще у их атамана странное, Иисус, или как там его?

Всеобщий хохот был ответом русу, правда, орк, как и Рогволд, лишь почесал затылок, услышав от Бронеслава, что исусисты не совсем разбойники. Вернее, не разбойники, а вера это такая, а сам Иисус — не атаман, а бог. И рус, и Урук остались при своем мнении:

— Если грабят или лгут — разбойники либо вообще дрянь из дряней. А веру тут приплетать нечего…

Тем временем строй умертвий миновал холм, на котором разыгрался богословский диспут, и четким, чеканным шагом, плечо к плечу, начал выдвигаться дальше в степь, подставив пятерке путников свои спины. Позади призрачного строя шел чародей, и с ладоней его в синее, сумеречное небо рвалась спираль черного вихря, некогда обратившего в такие же умертвия жителей городища Рогволда. Жезл из костей руки Стража Перевала некромант нес за поясом, но и орк и рус почувствовали волну силы, ищущей «Равный». Больше пяти веков сжимали пальцы меч, и теперь даже мертвая кость хранила память о своем оружии.

Но сегодня некромант не за ним пришел в степь. Иной предмет силы искал последний из ордена некромантов, иную силу, способную возродить из праха его орден. Не впереди, а позади строя умертвий шел совсем юный воин без шлема и меча. И вновь, как тогда, при осаде Всхолья, чародей был до пят закован в вороненую броню. Некромант пренебрег обычным для его ордена балахоном. Пряди длинных, вьющихся на ветру волос выбивались из-под серебряного обруча, туго охватившего виски колдуна. Не стала длиннее короткая юношеская бородка, не исчезло безумие во взгляде.