Отрочество. Автобиография… почти. Книга вторая. Цикл «Додекаэдр. Золотой аддон» - Илья Андреевич Беляев

Как только Вячеслав оказался за кулисами, то вздохнул с таким облегчением, как будто только что выиграл в теннис «кубок Кремля» или чего-нибудь похлеще.

После этого инцидента, все стали проверять свой реквизит. Я хотел было этого не делать, но потом подумал: «А почему бы и мне не поискать в моих арсеналах подвоха? Что, из того, что когда комната была закрыта? У Жени же шест подпилили, и она с радостью «поела» опилки, так почему бы мне этот таинственный незнакомец или (незнакомка) не устроил то же самое? Доверяй, но проверяй!» Что я и сделал в последующую минуту.

Бог ты мой! Почему я не совершил этого раньше? В тот момент я посчитал себя таким глупым, что захотелось сбежать с этого выступления и уединиться в комнате, ругая себя последними словами. Все мои секреты были выявлены и просто-напросто исчезли. Но что я мог сделать за клоунскую репризу «Спящий экстрим»? Практически ничего, поскольку она уже шла полным ходом и должна была вот-вот закончиться. Но и здесь я почему-то не смог логически поразмыслить, и чтобы начать с первого трюка, который заведомо не получится, я решил привести в порядок последний — мой самый любимый — фокус с деньгами, так как лишних денег у меня не оказалось.

— Фокусы! Игнат Белов!

Невольно вздрогнув, я закрыл глаза и мысленно помолился, попросив удачи.

Зазвучала музыка, вынесли столик с сачком, веревочками и платочком. Вышел. Но я, все-таки, был не настолько глуп, как мне казалось чуть ранее. У каждого фокусника, как известно, обязательно должен быть запасной вариант исполнения того или иного трюка и при неудачи он не теряется, а пользуется вторым способом. Я тоже не отстал от них или по крайне мере пытался не отстать и помимо секретов внутри коробок и ящиков, имел секреты в тайных карманах своего костюма, где находилось все, что угодно.

Выйдя на сцену и разведя руки в комплементе, я взял со столика большой блестящий платок и накрыл руку, а затем стал доставать из-под него платочки поменьше. Вынув три штуки, я взял со столика сачок, в который и сложил все это добро, показав предварительно, что он пуст. Это все хорошо, но вот что я оттуда выну? Все, что там было — исчезло! Пришлось прибегнуть к секретному отделению в рукаве фрака. Неудобно было страшно, но долгие тренировки перед зеркалом не прошли для меня даром и я, вскоре, вытянул, за кончик, уже связанные платки, а затем из сачка появилась полутораметровая веревка. На некоторое время можно было забыть о неприятностях, поджидающих впереди и полностью сконцентрироваться на трюках с веревочкой.

Завязав три узла и, показав их публике, я быстро «снял» их и показал пустые руки. Затем, связав два конца вместе, положил их на стол, но, что-то вспомнив, вновь взял и разрезал ножницами пополам. Связал. Обрезал один из узлов. Веревка оказалась целой! Этого мне показалось мало, и я вновь ее разрезал. Связал. Вновь обрезал, но веревка опять-таки не пострадала. Развязав два конца, я намотал ее на руку и стряхнул. На ней оказалось три узла! Показав их зрителям, я положил ее на столик и мне вынесли, разукрашенную коробку. Я знал, что там ничего нет, но старался не придать этому значение. Улыбнулся. Скользнул взглядом по стоящим за кулисами артистам и продолжил номер.

Мне показалось, или я действительно заметил у одного артиста недоумение, застывшее на лице? Нет, видимо все-таки показалось. «Нужно перекреститься! — подумал я. — Хотя с другой стороны, когда крестишься, то в двойне кажется!»

Я еще больше улыбнулся и продемонстрировал публике совершенно пустую коробку, которая на сей раз была действительно пуста. Поставив ее на стол, я взмахнул над ней руками, открыл верхнюю крышку и, незаметно для зрителей, ослабил скрытую резинку, прикрепленную к поясу, и катушка двадцатиметровой ленты практически бесшумно упала внутрь. Улыбнувшись, я сделал удивленное лицо и стал за край извлекать ленту. Минуты через две она закончилась, и ассистентка Лена унесла ее за кулисы, в то время как Аня уже выносила «денежный треугольник». Пока она его держала, я продемонстрировал зрителям десятирублевую купюру, затем, взяв из рук ассистентки реквизит, показал, что и там ничего нет. Но вот я положил туда сто рублей, сделал несколько пассов и вновь достал те же самые деньги. Казалось, фокус не удался, но когда я извлек оттуда настоящий денежный «веер», штук так десять — все поняли, что это не так. Вышедшая Лена, забрала треугольник, а я сделал финальный комплимент и ушел за кулисы. Унесли столик. Музыку выключили, и вновь пошла клоунская реприза под очень необычным названием «Саман — рахит». Причем здесь рахит?

До конца выступления оставалось два номера, исключая разве что парад и я решил не спеша переодеться, а то мало ли что произойдет — одежду, к примеру, сопрут! Найдя свой стул с вещами в целости и сохранности, я так и поступил.

«Так кто же копался в моей комнате? — думал я, одевая рубашку. — С этим нужно побыстрее разбираться, а то, что ж получается? Ты тут старайся, делай номер, а кто-то возьмет и завалит его, совершенно не сожалея и не сочувствуя тому, что произошло. Не понимаю, как так можно? К тому же где они второй ключ раздобыли? Совсем обнаглели! Вот так и оставь там что-нибудь ценное. Моментально сопрут. Все равно мне не понятно, как это произошло, если все мои подозрительные личности отсутствовали. Значит, моя версия оказалась ошибочной, и я зря думал о ком-то другом. Ответ нужно искать где-то здесь, среди сегодняшних артистов».

Пока я беседовал сам с собой, завязывая шнурки, случился еще один весьма неприятный инцидент: во время номера «Эквилибр на цилиндре», с участием трех мальчишек, в тот самый момент, когда один из них поставил на столик цилиндр и пытался на него встать, часть сцены вдруг провалилась и он, вместе со своим реквизитом полетел следом. К небольшой дыре в сцене подбежали двое ребят и заглянули внутрь, затем сделали какой-то кривой комплимент и ушли за кулисы.

Любовь Васильевна совсем обомлела и теперь просто сидела на стуле не в силах пошевелиться.

Про жонглеров я вспомнил в самый последний момент, уже тогда, когда начался номер. Ко мне подошла взволнованная Настя и, увидев меня одетого, удивилась, а потом спросила:

— А ты что, разве не будешь в жонглерах участвовать?

Тут-то я все и вспомнил. Даже не знаю, когда я в последний раз так быстро переодевался.