Созданы для любви - Моника Маккарти

– Вот и хорошо. И ты – тоже, – сказал Маккей, уже обращаясь к Ястребу, еще одному рекруту, оставшемуся от довольно большой группы новичков.

За свой строптивый нрав Кеннет получил прозвище Жеребец и поначалу не был обижен, но мерзавец Маккей стал именовать его «Гвоздик»[9]. Слышать это в свой адрес для Кеннета было нестерпимо обидно, однако приходилось терпеть.

Кеннет частенько вспоминал здесь леди Марию. С тех пор прошло больше четырех месяцев, но ее отказ и поспешный отъезд до сих пор вспоминались с болью. Кеннет был даже удивлен тем, насколько хорошо он запомнил Марию. Он вдруг подумал, что неплохо было бы увидеть ее после этих похождений в горах. Как она называла его тогда? Распутник? Но ведь он просто не отказывал дамам, которые желали его, – вот и все. Может, это даже к лучшему, что она бросила его. Менее всего он хотел в жены женщину, которая не понимала мужчин. Или не желала понимать…

– Займись ужином, – сказал Маккей другому рекруту. – Разведи костер, а потом можешь отправляться на охоту. Думаю, немного мяса нам сегодня не помешает.

Кеннет общался с этим парнем несколько месяцев, однако не знал о нем почти ничего – лишь видел, что он всегда одевался так, как люди с Островов. Новичок был крепким и сильным, – видимо, сказывалась кровь викингов. Впрочем, задача ему была поставлена под стать. Найти добычу в этом промерзшем горном лабиринте – такое задание могло бы стать еще одним подвигом Геракла.

Подумав об этом, Кеннет даже улыбнулся. Стоять тут в карауле было гораздо проще, чем охотиться.

Вытащив из мешка несколько теплых вещей, Кеннет направился в сторону от лагеря, размышляя о необычном великодушии Маккея.

– Куда ты? – остановил его голос наставника. – Будешь смотреть оттуда. Понятно?

Кеннет проследил за рукой Маккея – тот указывал на горный пик, до которого было добрых двести футов. Уставший после перехода, Кеннет понял: забраться на эту почти вертикальную стену из камня будет очень сложно.

За прошедшие несколько недель Кеннету приходилось плавать до боли в руках и часами ходить по горным тропам. Кроме того, он сражался на всевозможных видах оружия и отбивался одним лишь щитом от множества нападающих. Конечно, все это было вполне ему по силам, но все же слишком утомляло. А теперь еще и этот приказ…

Кеннет чувствовал на себе взгляды воинов; все они безмолвно смотрели на него и, как и Маккей, должно быть, ждали его ответа. И никто не вмешивался, все понимали, что это личное дело.

Инстинкт подсказывал ему, что надо отказаться. Отказаться прямо сейчас, в грубой форме, а затем уйти из отряда. Ведь идти к той скале – это было равносильно самоубийству. Одно неверное движение – и он полетит с многометровой высоты прямо на камни. Кеннет был уверен, что и Маккей понимал это – столь явственный вызов сквозил в его пристальном взгляде. Он как бы спрашивал: «Ну, как далеко ты пойдешь?»

«Буду идти, пока жив!»

Именно такой ответ был бы сейчас самым правильным. Но с другой стороны…

Собравшись с духом, Кеннет проговорил:

– Вы правы. Оттуда все будет видно намного лучше.

Глаза Маккея как-то странно сверкнули. Что это означало, Кеннет не знал, да и знать не хотел. Сейчас он хотел только одного – доказать в первую очередь себе самому, что он справится. Задача казалась почти невыполнимой, – но лишь почти.

Подойдя к крутому подъему, Кеннет услышал за спиной шаги и сразу понял, кто шел за ним, – ему не надо было для этого оборачиваться.

– Ничего-то вы не поняли за три месяца, – раздался голос шурина.

Кеннет обернулся и молча уставился на него. На сей раз ему даже не хотелось ударить мерзавца – настолько он устал.

– Если ты решил разбиться, не делай это без своего напарника, – сказал Маккей.

– Но мой напарник сейчас по вашему приказу ищет свежее мясо.

– Я не о том напарнике, – покачал головой Маккей. – Ты заставляешь меня волноваться. Я так привык видеть на твоем лице воинственность, что уже боюсь, ты и впрямь возненавидишь меня.

Маккей набросил на грязную шею длинный шерстяной шарф, прикрывая часть бороды. Как и все здесь, он не брился уже несколько месяцев.

– Иногда новички замечают больше, чем мы.

Воинственность? О чем он говорил?

Тем временем Маккей извлек из мешка веревку и принялся обматываться ею. Другой конец он протянул Кеннету.

– Моим напарником будете вы? – спросил Кеннет с нескрываемым сарказмом.

Лицо Маккея исказилось – словно от боли. И Кеннет понял, что тот подумал сейчас о своем первом напарнике, который был им обоим другом, – подумал об Уильяме Гордоне. Странно, но Магнус не стал ни орать, ни язвить. Пожав плечами, он ответил:

– Все остальные слишком измотаны. Кроме того, твоя сестра сбежит от меня, если я позволю тебе разбить голову в этих скалах. Она до сих пор не может простить мне, что в последнем поединке я специально бил по твоим незажившим ребрам.

Помолчав, Маккей продолжал:

– Должен признать, что удивил ты меня за эти месяцы. Не думал, что у тебя столько терпения. Даже я, черт возьми, несколько раз хотел прибить этого Ястреба.

Кеннет слушал и изумлялся. Наконец спросил:

– Неужели теперь ты не против того, чтобы я вошел в отряд Брюса?

Маккей пристально посмотрел на него.

– Еще ничего не закончено, – проговорил он. – Но если ты пройдешь до конца обучение и все остальное, то я возражать не стану.

Кеннет не знал, что означали слова «все остальное», однако понимал: покорение этого склона входило в обучение. И он пройдет его, чего бы это ни стоило!

Замок Алник, графство Нортумберленд, английская марка

Мария сидела перед зеркалом в башенной комнатке, специально отведенной для нее и ее прислуги, и терпеливо ждала, когда девушка расчешет ей волосы. Туалет Марии был дополнен лазурной шелковой лентой, украшавшей прическу и по цвету соответствовавшей ее платью. Мария особенно гордилась тем, что в ее праздничном наряде все было в гармонии, даже цвет глаз. Платье же она выбрала такого фасона, чтобы оно свободно облегало грудь и плечи, что придавало ей вид совсем молоденькой девушки. Сзади ткань спадала широкими складками. А сложная прическа, над которой все еще трудилась служанка, была весьма популярна на континенте, и это льстило Марии.

После стольких лет почти полного забвения она сейчас даже немного волновалась. Ей казалось, что все будут таращиться на ее роскошную прическу.

С тех пор как Мария возвратилась из Шотландии, прошло уже несколько месяцев, но и теперь она не решалась отбросить те «правила жизни», которые, словно латы, защищали ее от мира. Лишь под этой невидимой броней она чувствовала себя в безопасности. Конечно, Мария успела узнать, что в жизни была еще и страсть, однако она всеми силами пыталась забыть того мужчину, который помог ей в этом. А может быть, он привнес в ее жизнь не только страсть, но и нечто большее? По вечерам она часто думала об этом – гораздо чаще, чем следовало бы. А в ее душе гремела какофония чувств, о существовании которых Мария прежде не подозревала. Она вспоминала, с какой холодностью отказала тому рыцарю, и понимала, что зря. Ведь она едва узнала его. Увы, он слишком напоминал ей ее собственного мужа, отчего в душе рождались неприятные воспоминания.