История Польши - Михал ТЫМОВСКИЙ и др.

Из сочинений на латинском языке самым выдающимся достижением стала хроника Яна Длугоша, в которой описывалась история Польши с легендарных времен до современной автору второй половины XV в. Хроника представляла собой не историю династии, но историю государства и польского народа. Автор рассматривал Польшу и поляков как государственное сообщество, связанное единым устройством и общим прошлым. Обращение к истории должно было служить насущным по- /150/ требностям – развитию общепольского государственного патриотизма, приходящего на смену патриотизму местному. Представлению о Польше как о едином целом служило великолепное географическое описание, представлявшее собой введение к хронике. Мышление государственными категориями не вступало у Длугоша в противоречие с чувством этнической и языковой общности поляков и представлением о единстве их исторической территории. Поэтому он чрезвычайно сожалел об утрате Силезии и радовался возвращению Гданьского Поморья.

Хотя языком науки, историографии и большей части литературных произведений оставалась латынь, в XV в. все большую роль играл польский язык. Веками песни, стихи, легенды и рассказы передавались в устной форме. Некоторые из них были записаны уже в конце XIII–XIV вв. В XV столетии их количество возросло, хотя по-прежнему оставалось небольшим. Тем не менее, эти произведения свидетельствуют о формировании на исходе Средних веков польского литературного языка. Писатели, заботившиеся об изяществе и красоте языка, придавали ему нормативную форму и стремились очистить его от иностранных наслоений. Вопрос о происхождении этого языка остается дискуссионным. В его основе лежит либо великопольский, либо малопольский диалект, однако не подлежит сомнению, что уже в XV в. именно этот язык использовался по всей Польше.

Итак, на исходе Средневековья польская культура достигла значительной зрелости. Сложилось национальное самосознание политической элиты; окрепло чувство связи с государством, в которое входили различные этнические группы; оформился принцип внутренней веротерпимости и правопорядка; появились гарантии участия значительной части общества в управлении страной. Между столь творческим во многих областях XV столетием и «золотым» XVI веком нет сколько-нибудь заметного разрыва. Перед нами, скорее, непрерывная линия восходящего развития. Без достижений позднего Средневековья расцвет польского Возрождения был бы просто невозможен – точно так же, как без социально-политической трансформации XV в. не смогла бы возникнуть шляхетская Речь Посполитая. В этом веке был заложен прочный фундамент для XVI столетия – самого блестящего периода в истории Польши. /151/-/153/

РАСЦВЕТ И УПАДОК

(XVI–XVIII вв.)

Глава VI

КОНСОЛИДАЦИЯ И ЭКСПАНСИЯ

Польша существует, когда существует самосознание, способное найти материальные средства для своего выражения. Для XVI в. уже с большей определенностью можно говорить о том, каковы были отличительные черты Польши и поляков того времени. В их числе был польский язык как устойчивый элемент польской идентичности, который в XVI в. сумел вытеснить латынь из сферы общественной жизни и стать средством выражения в области духовной жизни поляков. В этот же период укоренилось общее для всего шляхетского сословия представление о праве как о норме, стоящей выше любой власти. И наконец, на смену королевству пришла Речь Посполитая как самобытная форма государственного правления, оказавшая огромное влияние на всю дальнейшую историю. В Речи Посполитой шляхетское сословие превратилось в «шляхетскую нацию»; на протяжении жизни двух поколений, благодаря полученным прежде привилегиям и благоприятной экономической конъюнктуре, в ее руках оказался полный контроль над всеми областями политической, социальной и экономической жизни. Шляхетская Речь Посполитая просуществовала вплоть до разделов, однако характер доминирующего положения шляхты не претерпел существенных изменений. На протяжении XVI в. король превратился в избираемого монарха с весьма ограниченными властными полномочиями, знать стала магнатерией, а шляхта, не забывая о своем рыцарском происхождении, стала превращаться в помещичье сословие.

Смерть короля Яна Ольбрахта (1492–1501) открыла новый период в истории Польши, когда наметились противоречия между интересами государства и интересами правящей династии. Амбиции Ягеллонов, иногда совпадавшие, а иногда и противоречившие устремлениям шляхты, столкнулись с экспансионистскими планами Габсбургов. Шляхта испытывала неприязнь к этой династии и неохотно соглашалась выполнять какие-либо повинности в пользу государства. Ягелло- /154/ ны, в свою очередь, стремились сохранить свои позиции в Литве, в чем шляхта усматривала как положительные, так и отрицательные для себя моменты. Каковы были интересы Речи Посполитой, ставшей воплощением интересов шляхетского сословия? Ответ на этот вопрос найти непросто.

После поражения литовцев в войне с Московским государством на реке Ведроша (1500) и коронной армии на Буковине (1497) сложились условия, которые благоприятствовали сближению Польши и Литвы. В 1499 г. перед лицом угрозы со стороны Московского княжества была восстановлена Городельская уния; в 1501 г. она была вновь подтверждена, что было обусловлено причинами внутриполитического характера. Тогда же закрепилась практика избрания короля на выборных съездах шляхты, хотя круг претендентов ограничивался только членами правящей династии. Занимавший с 1491 г. литовский престол Александр (1501–1506) в обмен за коронацию и польский трон издал Мельницкий привилей (1501), согласно которому знать оказывалась в более выгодном по сравнению со шляхтой положении: власть переходила в руки сената, а королю практически отводилась роль его председателя. Совершенно очевидно, что перспектива ограничения властных полномочий не отвечала интересам монарха, поэтому он попытался найти опору в лице средней шляхты. В результате на сеймах, состоявшихся в Пётркове (1504) и Радоме (1505), сложился антимагнатский союз, который положил начало борьбе за возвращение жалованных коронных владений. Возвращение этих земель в казну позволило бы королю увеличить свои доходы, а шляхте – рассчитывать на уменьшение налогов в пользу государства. Закон об incompatibilia,{73} в свою очередь, препятствовал сосредоточению слишком большой власти в одних руках, что также представляло опасность для короля и шляхты. Последней, однако, удалось отстоять фундаментальный принцип «ничего нового» (лат. nihil novi) (1505). Запрет на введение каких-либо новшеств без согласия представителей шляхты был закреплен в 1506 г. в своде законов, составленном по инициативе коронного канцлера Яна Лаского. Но ни одна из сторон не проявила должной решительности. Борьба за так называемую «экзекуцию прав» {74} не разрешила существующих проблем, хотя именно вокруг экзекуции и была на протяжении более, чем полувека сосредоточена деятельность шляхетских реформаторов государства. В борьбе за свою сословную гегемонию они выработали особый стиль общественной деятельности и специфические формы жизненного уклада. /155/

Двум последующим представителям династии Ягеллонов – Сигизмунду I (1506–1548), прозванному Старым, и его сыну Сигизмунду Августу (1548– 1572) удавалось довольно удачно балансировать между устремлениями знати и претензиями шляхты. В этом заключался интерес династии, который в понимании последних Ягеллонов был тождествен интересам государства. Их политике противостояла концепция Речи Посполитой, т. е. республики (res publica) как общего блага, идентифицируемого с благом шляхетского сословия. Но, хотя конфронтация двух концепций государственного устройства принимала порой резкие формы, до открытого столкновения дело не дошло: экономические преобразования, распространение протестантской Реформации и гуманистических идей протекали спокойно. Сложилось своего рода равновесие, которое выражалось в принципе взаимодействия трех так называемых «сеймовых сословий»: короля, сената и «посольской избы».

Коронные земли и Великое княжество Литовское, как и прежде, были объединены персональной унией; и лишь в 1569 г. в Люблине была заключена уния реальная и два государства были объединены в единое целое. Речь Посполитая превратилась в однородный (с точки зрения институтов государственной власти) политический организм, но сохранила при этом неоднородность во всех иных отношениях. Территория государства после аннексии Ливонии в 1582 г. составляла 815 тыс. кв. км и была меньше, чем в начале века (1140 тыс. кв. км); после заключения Поляновского мира в 1634 г. она увеличилась до 990 тыс. кв. км. После России это было самое большое государство в Европе. Прирост населения был довольно значительным, достигая в центральных районах Короны (Великая Польша, Малая Польша, Мазовия) 0,3 % в год; такой прирост населения сохранялся до середины XVII в. В начале XVI столетия в Речи Посполитой проживало около 7,5 млн. человек, от 8 до 10 млн. – в 1582 г. и почти 11 млн. – в 1650 г. При этом население распределялось очень неравномерно: в Малой Польше его плотность составляла 22 человека/кв. км, а на Украине – не более 3 человек/кв. км. И хотя средняя плотность населения выросла с 6 до 11 человек/кв. км, страна оставалась малонаселенной. По этой причине, вероятно, государство не стимулировало интенсивную колонизацию и не решало возникающие социально-экономические проблемы репрессивными методами. Постепенно, хотя и не очень быстрыми темпами ограничивалась свобода передвижения крестьян, что служило интересам шляхты и ее фольварочного{75} хозяйства. Со временем крестьянам было навязано крепостное право. И лишь го- /156/ раздо позже дали о себе знать отрицательные для государства последствия подобного решения.