Засада на призрака - Сергей Васильевич Самаров

— Это уже немало, — заметил Бармалеев.

— Теперь меня интересует покушение на генерал-полковника Сумарокова Сергея Владимировича. Что вы можете мне сообщить об этом.

Бармалеев начал издалека, со звонка генералу Сумарокову от неизвестного, с требованием доставить груз в Россию. При этом Бармалеев не забыл рассказать и о том, что сам генерал узнал смоделированный голос Курносенко, хотя тот и отказывался от этого, утверждая, что человеческий слух слишком несовершенен, чтобы его можно было бы представить в суд как доказательство. И о словах генерала о том, что полковнику следует опасаться за свою жену, сообщил. С одной стороны, это как бы давало намек на возможную вину Дарьи. Но с другой, когда ее невиновность почти доказана, подозрения «отметались».

— Вообще-то ситуация с мешком наркоты, который требовалось срочно переправить, похожа на жест отчаяния, — сделал свой вывод подполковник Щелоков. — Преступники потеряли свой канал доставки. Может быть, благодаря все тому же генералу потеряли и решили восстановить его снова все через того же генерала. Они сами, похоже, были не в состоянии отказаться от двухсот тысяч баксов, и — кто знает? — возможно, когда-то не отказались и потому решили, что и Сумароков не откажется. А в том, что звонил генералу сам Курносенко, ничего необычного нет. Его подельники-сирийцы слишком плохо русским языком владели, чтобы самим звонить.

Бармалеев тем временем продолжил и рассказал более подробно о мешке с наркотой, том самом мешке, о котором они говорили в самолете.

— Мы намеревались провести самостоятельное расследование и потому скрыли от вас наличие наркотика, — объяснил он. — Но обстоятельства сложились так, что нам необходим человек, вхожий в Следственное управление ФСБ.

— Вы неоправданно затянули время, — возразил Щелоков, — и теперь мне придется снова лететь в Сирию.

— Для чего? — спросил Соловейчиков.

— Чтобы на месте допросить полковника Курносенко или, как он себя там называл, Гуйчи Кхаледа.

— Но он же… — начал было командир саперного взвода, однако подполковник Бармалеев жестом остановил его.

— Дело в том, что Курносенко совершил побег из-под стражи. Мы нечаянно дали ему возможность убить двух часовых и не успели воспрепятствовать его посадке в самолет вместе с батальоном морской пехоты, и даже не подготовили документы для иранцев, чтобы его задержали. Таким образом, Курносенко уже утром по своим настоящим документам прилетит во Внуково, откуда, думается, сразу отправится на Большую Лубянку, где вы должны будете отследить, с кем он в первую очередь пожелает встретиться. Это, как я думаю, и будет его сообщник. Задержание мы уже организуем сами. Сразу двоих или сколько там их будет возьмем…

К удивлению Бармалеева, у подполковника Щелокова не загорелись глаза, как в первый раз, при упоминании о целом мешке наркотика, и он никак не отреагировал на новость о возвращении полковника в Москву. Просто он коротко сказал:

— Сделаю. — А некоторое время спустя заинтересованно спросил: — А где само вещественное доказательство?

— Пока еще в Хмеймиме. Если в Дамаск не отправили, в сирийскую полицию… Но, думается, генералу следует отправить мешок в Москву, чтобы мы не были голословными. Я уже просил его об этом, и он согласился. Через сорок минут после рейса с Курносенко вылетает второй самолет. Мешок должен быть в нем. Правда, доставят его почему-то домой к товарищу генералу. Он так распорядился. Но завтра перед обедом мешок заберет Наркоконтроль. А вас, товарищ подполковник, еще дополнительно проинструктирует полковник военной разведки Скорокосов, с которым мы вместе из Хмеймима возвращались.

— Когда? — только и спросил Щелоков.

— Сегодня вечером… Полковник сам позвонит вам, и вы договоритесь о встрече. Будьте готовы нынешнюю ночь провести на ногах — вечером встреча с полковником, а потом поездка во Внуково.

— Я готов, — с готовностью сказал Щелоков.

— На этом расстаемся, чтобы ваши недруги ничего лишнего не подумали и ничего не заподозрили.

— Это верно. Недругов у меня хватает даже здесь, среди вроде бы своих…

Едва Щелоков удалился, Бармалеев позвонил по телефону, предназначенному для связи с генералом Сумароковым. Тут же включил громкоговоритель.

— Слушаю тебя, Вилен Александрович.

— Все в порядке, товарищ генерал. «Клиент созрел», как любит говорить наш старший лейтенант Соловейчиков. Я его настропалил заранее. Хорошо бы еще вы как следует настропалили полковника Скорокосова.

— Это не сложно, сделаю. Как повел себя Щелоков?

— Затрудняюсь сказать. Ко мне его Соловейчиков привел со своей «крылатой фразой» про «клиента»… Получите, дескать, готовенького и распишитесь…

— Он ничего не заподозрил?

— Трудно сказать… Мне показалось — нет.

— А что он мог заподозрить, товарищ генерал? — спросил старший лейтенант.

— Что мы его за нос водим… — ответил генерал.

— А мы его водим?

— Обязательно. Такая уж у нас работа… — ответил вместо генерала Бармалеев. — Извините, товарищ генерал. Я просто не успел еще поставить старшего лейтенанта в известность…

— Случаются в нашей службе «накладки» и с более серьезными последствиями. Эта еще ничего, терпима. Извинился — и все хорошо. Я извинения принял… — согласился генерал-полковник. — Ты коротко, как мне обычно докладываешь, объясни Соловейчикову ситуацию. А я еще раз послушаю. Может, что-то новое в голову придет.

— Короче говоря, старлей, слушай внимательно сюда. В первый раз я позвонил товарищу генералу, как только высадил из машины у штаба бригады и отправил тебя на занятия к командиру бригады полковнику Маровецкому. Как, кстати, он к занятиям отнесся?

— Признаться, я его «загонял» солдатскими нормативами, — сказал Соловейчиков.

— Ничего, — заметил генерал, — это полковнику только на пользу пойдет. Лишь живот подтянет. И сам он будет только лучше знать, как простым бойцам живется. Продолжай, Вилен Александрович, рассказывай…

— Короче говоря, позвонил я товарищу генералу, он и сообщил мне, что ты, Соловейчиков, только зря старался, разыскивая в комендатуре кровать для полковника — он спать ночью и не собирался. Попросился, видимо, в туалет, а то в его камере даже ведра не было — ты поставить забыл, и ударом ноги сломал шейный позвонок часовому, захватил его штык-нож, которым перерезал тому же часовому горло, затем этот же штык-нож воткнул в шею второму часовому, у которого захватил автомат с полным рожком патронов, и поднялся в кабинет к генерал-полковнику.

— Курносенко, видимо, желал завершить то, что его подельники сделать не смогли, — продолжил генерал, — то есть убить меня. Он без звука прокрался мимо спящего за столом адъютанта — мне его, кстати, сменить после этого проступка надо, — и вошел в кабинет. Однако я спал в это время в комнатке рядом, забыв выключить на рабочем столе настольную лампу. И полковник при свете лампы сразу увидел свой мобильный телефон. А мы с коллегами из шифровального отдела только-только установили на него программку, позволяющую все разговоры, что