ВалерьЯна для мертвеца - Анастасия Сиалана

– Ведьмак! – привычно выпалил Гледшир, потом сообразил, где находится, и прошептал: – Кровавая Мери!

Решила пропустить последнюю фразу мимо ушей – слишком хорошее настроение у меня было.

***

Ведьмы – это самый разнообразный вид нечисти. Именно поэтому с ними так сложно. Их способности могут диаметрально отличаться. Ордену понадобилось много времени, чтобы классифицировать ведьм и присвоить им разные уровни. Так, есть те, кто обладает стандартным набором магии природы. Их называют ведуньями. Еще есть медиумы, которые общаются с мертвыми, и ясновидящие – они видят людей насквозь. Сновидцы могут входить в чужие сны и преобразовывать их, а звереусты способны общаться с животными и растениями. Вся загвоздка в том, что одна ведьма может вмещать в себе несколько видов магии, что усложняло нам борьбу с этой нечистью на протяжении столетий. К тому же у любого представителя этой ничисти могли проявиться индивидуальные особенности, никак не привязанные к их виду.

Гледшир был как раз тем, кто обладал такой особенностью. Кроме необычной силы, ведьмак мог похвастаться большим резервом и высшим уровнем. Для сравнения: Руби – обладатель лишь пятого уровня, и то с натяжкой. Становилось понятно, почему мужчину сделали главой департамента. Можно сказать, я сама поспособствовала его назначению, но никогда в этом не признаюсь.

– Это похоронное бюро? – Вольфган не выглядел удивленным, но вопрос все же задал.

Ведьмак с интересом рассматривал ванную комнату, секционную, бальзамическую и комнату для хранения трупов – морг. Он прохаживался от стола к столу, брал в руки инструменты, вертел их, подносил к глазам, после чего осторожно возвращал на место. Видно было, что Гледширу не в новинку их видеть, но трогать раньше все же не приходилось. Задняя половина дома заинтересовала моего бывшего врага гораздо больше, нежели парадная.

Бывшего? Вот те на! Сама не заметила, как начала думать о ведьмаке как о союзнике.

– Да. Так я продержалась на плаву, когда в детективном агентстве дела шли не очень. Никогда не гнушалась работой, какая бы она ни была.

Это было правдой. Любая деятельность заслуживает уважения и оплаты. Если вдуматься, то кто-то же должен выполнять неприятную работу. Если все откажутся, то мир рухнет. Именно поэтому никогда не стоит опускаться до насмешек, выражения отвращения или оскорблений по поводу выбранной человеком стези. Это недостойно и показывает лишь отсутствие ума и воспитания у такого человека.

Вольфган не был глупцом, разве что немного невоспитанным грубияном, но даже он не стал высказываться плохо насчет моего похоронного бюро. Кажется, он вырос с тех пор, как я арестовала его и собиралась казнить. Мужчина стал сдержаннее и, что греха таить, профессиональнее. Он приспособился к новому миру, в отличие от меня. Я же только сейчас начала принимать новые устои, и то со многими из них не была согласна.

– Всякая работа важна. Ты умная женщина, Валерия. Я уверен, похоронное бюро приносит тебе гораздо больше, нежели оно смогло бы дать другим.

Гледшир стоял напротив окна, что выходило прямо на кладбище, и с еле уловимой улыбкой читал имена на надгробиях.

– Кажется, ты занимаешься безымянными трупами, – насмешливо произнес ведьмак, поворачиваясь ко мне и указывая на могилы.

Конечно, кладбище было в пятидесяти метрах от дома, чтобы не нагнетать атмосферу в Лайтхолле, но глава департамента обладал острым зрением. Это была одна из его особенностей. Не зря Вольфгана называли Белым соколом. Прозвище полностью отражало суть.

– Так и есть. Неопознанных жертв убийств привозят ко мне. Мне чисто случайно удалось узнать имена некоторых.

– Конечно, случайно, – сарказм.

Лгать было глупо, но дела принадлежали департаменту и были закреплены за определенными следователями. Незаконно заниматься такой деятельностью, если дела не закрыты. Увы, но таких случаев хоть и было меньше, чем закрытых дел, но все равно хватало. Хорошо, что Гледшир не планировал прикрыть мое агентство, а то у него появился отличный козырь против меня.

– Мне еще долго ждать? – не выдержал призрак.

Старичок сидел все на том же стуле, на котором я его оставила, и с негодованием смотрел на нас. Ему не нравилась задержка в расследовании чрезвычайного происшествия в его семье. Глава повернулся к мертвому и улыбнулся ему. Герцог тут же замолчал.

Да, у Вольфгана был небольшой дар медиума. Он мог видеть мертвых, но не был способен призывать их.

– Ваша светлось, расскажите нам, что с вами произошло, – Вольфган начал разговор первым, подсаживаясь к призраку. Я решила встать за спиной у ведьмака и опереться локтями на спинку его стула.

– Я уже тысячу раз говорил, меня отравил мой бастард! Этот мальчишка захотел получить титул и власть! – Герцог так разошелся, что оплевал призрачной слюной штаны Гледшира. Я прыснула от смеха, но быстро взяла себя в руки.

– Но у вас есть законный наследник. Зачем бастарду травить вас? – логичный вопрос. Вольфган включил следователя.

– Он погубит и Марка! Уверен, моему сыну грозит смерть! Вы немедленно должны обеспечить наследнику защиту. Я требую этого у короны. В конце концов, Ранвисы служили совету верой и правдой на протяжении всех шестидесяти лет. Оставновите Холланда!

Бедняга был в истерике. Он всерьез беспокоился о своем сыне и наследии, и, как показало время, не напрасно. Только было поздно что-либо предпринимать: Марк мертв, и убил его кто-то очень опасный. Дело становилось все более запутанным.

– Расскажите о вашей смерти? Это поможет нам арестовать Холланда.

Ведьмак говорил ровно то, что старик хотел услышать. Про то, чтобы сообщить о смерти сына, речь даже не шла. Душа могла от нас закрыться или, того хуже, обернуться мстительным духом. Нельзя было этого допустить. Поэтому Гледшир начал с выяснения обстоятельств смерти герцога. Сейчас это было нашей отправной точкой.

– Я очень люблю кофе. Заказываю зерна из самого Третьего края. Однако не так давно я обнаружил, что кто-то ворует у меня из банки напиток. Тогда я стал подсыпать свое слабительное в молотый кофе. Все, что оставалось, это найти того, кто часто бегает в уборную и подолгу там сидит, но воришка так и не объявился. Предпринять следующий шаг я не успел, очередная чашка кофе стала для меня последней.