Знают ответ орхидеи - Рекс Стаут

– Мама родная! – услышал я.

Я стоял рядом и смотрел во все глаза. В день моего последнего визита – это была одна из тех комнат, в убранстве которой мог бы разобраться разве что специалист по коллажам. Теперь же требовался еще и другой специалист. Табуретка для пианино стояла все там же – на дороге, да и остальная мебель была вроде бы на месте, но тем не менее в комнате царил настоящий бедлам. Подушки были распороты, повсюду валялись перья, книги и журналы сброшены с полок и грудами громоздились на полу, из перевернутых цветочных горшков высыпана земля, – одним словом, впечатление такое, что в квартире развлекалась дюжина пьяных орангутангов.

– Сукин сын он – грязно работает, не то что… – начал было я и осекся. Сол тоже увидел то же самое, и мы, как по команде, направились туда, обходя с двух сторон табурет для пианино. На полу возле той самой кушетки, сидя на которой я с ней недавно разговаривал, лежала Делия Брандт. Лицом вниз и вытянув ноги. Я присел на корточки с одной стороны от нее, Сол – с другой, но одного-единственного прикосновения к ее плечу было вполне достаточно, чтобы все понять. Она была мертва уже часов двенадцать, если не больше. Нам не пришлось искать рану – вокруг ее шеи была обмотана толстая бельевая веревка.

Мы разом выпрямились, я направился к двери в спальню, которая была открыта, Сол тем временем прикрыл дверь в прихожую. В спальне оказалось еще хуже – постель скомкана, матрацы вспороты, из них торчала начинка, повсюду разбросана одежда и прочие вещи, И даже в ванной все перевернуто. Сол стоял и смотрел сверху вниз на девушку.

– Он убил ее еще до того, как начать обыск, – заметил он. – На ее теле перья из подушек.

– Да, я тоже обратил на это внимание. Он поработал в спальне и даже в ванной и клозете. Нам не осталось ничего, кроме одного. Она одета. То ли он уже нашел то, что искал, то ли его что-то спугнуло, то ли то, что он искал, было слишком громоздко для того, чтобы предположить, что она носит это при себе.

– Но одежду, которую сейчас носят женщины, вовсе не нужно с них снимать, если хочешь что-то найти. Зачем ты достал перчатки? Хочешь порыться в останках?

– Нет. Ты тоже надень. – Я протянул ему перчатки и стал натягивать свои. – Мы поищем там, где он не искал. Если, разумеется, ты не торопишься на свидание к любимой.

– На одежде отпечатки пальцев не остаются.

– А в перчатках они не остаются вообще ни на чем.

Я достал из кармана нож, раскрыл его, присел на корточки, просунул два пальца за ворот ее блузки и разорвал ее до самого пояса. Сол присел на корточки с другого бока, расстегнул молнию на юбке, взялся за низ и стащил юбку. Я велел ему глянуть в туфлях – это были домашние сандалии с завязками, – он их снял, обследовал и отшвырнул в сторону. С комбинацией было так же просто, как и с блузкой. Я отрезал бретельки и разрезал ее сверху донизу по спине, потом отвернул обе половинки. С трусиками тоже оказалось не сложно – я просунул пальцы под резинку, а Сол осторожно стащил их вниз. С резиновым поясом пришлось повозиться, так как мне не хотелось оцарапать кожу Сол снова присел на корточки напротив меня, помог мне приподнять тело и выполнить эту процедуру. – Уже застыла, – заметил он.

– Да. Засунь под бока края одежды, и мы перевернем ее.

Он так и сделал, а я подложил одну руку ей под плечо, другую под бедра и перевернул ее прямо на подставленные ладони Сола, и вот она уже лежала на спине. Теперь на кое-что следовало обратить особое внимание. Лицо девушки, задушенной двенадцать или даже четырнадцать часов назад, – это уже не лицо девушки. Сол прикрыл его остатками подушки и помог мне завершить операцию. Между блузкой и комбинацией, как вы помните, не оказалось ничего, так же, как и между трусиками и резиновым поясом, резиновым поясом и телом, но, когда я снял бюстгальтер и она осталась абсолютно голая, я понял, что тут-то оно и есть – между грудей приклеено клейкой лентой. Ключ. Я отлепил ленту, взял ключ в руки, внимательно рассмотрел его и сказал: «Камера хранения, Гранд Сентрал[5] Быстро уходим!» Я сходил в спальню за покрывалом и накрыл ее. Сол уже был возле двери и снимал перчатки, я тоже к тому времени как очутиться у двери, успел снять свои. Он повернул дверную ручку, предварительно обернув ее перчаткой, таким же образом закрыл за собой входную дверь. Щелкнула пружина автоматического замка, и мы очутились на лестнице.

В подъезде нам никто не попался, но когда мы очутились на улице, какой-то мужичишка, очевидно, здешний жилец, вошел в подъезд, предварительно глянув в нашу сторону. Но он опоздал на две секунды для того, чтобы иметь основание поклясться, будто мы вышли именно из этого дома. Когда мы, свернув за угол, очутились на Кристофер-стрит, Сол поинтересовался:

– Подышим свежим воздухом?

– Где ты его возьмешь? Оставим для лучших времен, – сказал я. – Мне кажется, хороши все средства, ведущие к цели, но все-таки лучше пользоваться теми из них, которые лучше прочих. На Седьмой авеню наши тропинки разойдутся. Один из нас сядет в подземку и двинет на Гранд Сентрал, другой позвонит на Сентре-стрит, а после доложит обо всем Вулфу. Чему ты отдаешь предпочтение?

– Я поеду на Гранд Сентрал.

– О'кей. – Я вручил ему ключ. – Не исключено, что там может быть наблюдатель. Давай-ка мне ключи и перчатки…

Он на ходу незаметно переложил свое железное имущество в мой карман. На Седьмой авеню он спустился в подземку, а я зашел в магазин сигар на углу, нашел телефонную кабину, набрал SP 7-3100 и, когда на другом конце провода сняли трубку, пропищал в микрофон: «Имя и адрес – Делия Брандт, Б-Р-А-Н-Д-Т, Сорок Третья Арбор-стрит, Манхэттен. Записали?»

– Да, что…

– Слушайте меня. Думаю, она мертва. В собственной квартире. Вам лучше поспешить.

Я повесил трубку, услышал щелчок и проверил, сглотнул ли автомат монету, а то бывает, что он ее возвращает. Подлец монету сглотнул. Я вышел и поймал такси.

Когда я вылезал из такси возле старого каменного особняка, было без четверти пять – ровно час тому назад Вулф заявил, что не станет увиливать от «ответственности за соучастие». Дверь, как обычно во время моего отсутствия, была на цепочке. Фриц впустил меня и, окинув внимательным взглядом, изрек:

– Ага, с добычей!

– Ты прав, – кивнул я. – Именно так. Но я не хочу делать соучастником тебя, поэтому, если у тебя спросят, какой у меня был вид, скажи: как всегда жизнерадостный.

Пройдя в кабинет, я выложил из кармана ключи и перчатки, подошел к телефону и набрал оранжерею. Должно быть, Вулф был занят чем-то важным – трубку долго не снимали.

– Да?

– Извините за беспокойство, но по-моему вы должны знать, что мы занимались не взломом и проникновением в пределы чужой собственности, а кое-чем посерьезней. Пришлось потревожить труп дамы, погибшей насильственной смертью. Похоже, по ее квартире прошелся смерч: она лежала на полу без признаков жизни и уже застывшая. Ее задушили. Мы ее раздели и нашли ключ от ячейки камеры хранения на Гранд Сентрал, лентой приклеенный прямо к коже. Мы его забрали и дали деру. По пути я позвонил из автомата в полицию; Сол отправился на Гранд Сентрал взглянуть, что в той ячейке. Он должен объявиться минут через двадцать.

– Когда наступила смерть?

– Больше двенадцати часов тому назад – все, что я мог сказать.

– В котором часу вчера был у нас Уильям Лессер?

– В четыре сорок.

Молчание. Потом сиплый от волнения голос:

– Нужно сидеть и ждать – узнать, что в этом шкафчике. Если это еще один клад в наличных, то тогда… Хотя чего гадать? Чтобы там ни было, вы с Солом займетесь содержимым.

Я с трудом справился с искушением поинтересоваться у него, не лучше ли принести содержимое отсека к нему в оранжерею. Но ему бы пришлось ответить на это «нет», если же учесть, что его уже вывело из равновесия известие об очередном убийстве, то… лучше не дразнить гусей. У меня нет никаких железных правил, поэтому я, повесив трубку, отправился на крылечко встречать Сола. Даже спустился на семь ступенек и остановился на тротуаре. Соседские ребятишки, игравшие на мостовой в мяч, выстроились на противоположной стороне улицы и стали на меня глазеть. Наш дом возбуждал к себе интерес, казался таинственным и даже зловещим, особенно с тех пор, когда я привел к нам для беседы с Вулфом мальчика по имени Пит Дроссос, который на следующий день был убит. К тому времени, как я в десятый раз взглянул на часы, ситуация сложилась напряженная, ибо мальчишка все так же стоял и смотрел на меня, как на очковую змею. Я уже собрался было ретироваться в дом и занять наблюдательный пост у прозрачной с нашей стороны панели, когда к обочине подкатило такси, из него вылез Сол с черным кожаным чемоданом средних размеров. Сол спокойно расплатился с шофером. Решив не лишать его торжественного ритуала внесения сокровищ, я проследовал за ним в дом. Он отнес чемодан прямо в кабинет и поставил на стул.