Актриса - Салли Боумен

Жислен не торопила события — наблюдала. На довольно приличном французском Синклер беседовал с итальянской актрисой: та не говорила по-английски. Сама Жислен с дежурным дружелюбием плела что-то сидящему слева Герцу, но тот явно ее не слушал, не сводя глаз с Ангелини. Ангелини же пространно отвечал на вопросы дотошной американской критикессы. Судя по ответам, планы у него были грандиозные. Два фильма только в этом году, на съемки каждого чуть более месяца, без всякого перерыва, съемочная группа очень маленькая, но работает споро и слаженно. Сначала они отснимут «Квикстеп», название второго пока обсуждается — тут Ангелини со странной улыбкой покосился на Льюиса Синклера. Сьюзен что-то переспросила, и Ангелини энергично закивал. Да, да, конечно, в обоих фильмах будет сниматься Элен Харт; а на следующий год он задумал нечто в ином роде…

Жислен следила за ним с неприязнью. Назойливый тип, никого, кроме себя, не слышит. И ведь все за столом послушно смотрят ему в рот, не в состоянии воспротивиться исходящей от него завораживающей темной силе.

Жислен не собиралась плясать под его дудку и повернулась к Синклеру. Перед отъездом из Парижа она посмотрела «Короткую стрижку», как оказалось, очень кстати. Фильм не очень ей понравился. Холодная заумь. Кто бы мог подумать, что он станет таким модным. Свое мнение она, естественно, оставила при себе. А перед Льюисом рассыпала комплименты, позаимствованные из журнала «Монд».

Льюис Синклер, продюсер этой весьма нашумевшей «Стрижки», с приличествующей вежливостью внимал ее излияниям, но глаза его были устремлены на видневшиеся через оконное стекло скалы и поблекшую морскую гладь.

Уже была съедена икра и перепелки. И теперь их угощали гусиной печенкой, завернутой в ломтики сочной нежнейшей говядины; Льюис Синклер, только что не отказавший себе в шампанском, с не меньшим воодушевлением переключился на поданное к мясу отличное бургундское и допивал уже четвертый бокал.

— Удивительно, как это ваша троица до сих пор не распалась, — заметила Жислен, не имея понятия, так ли уж это удивительно у киношников, — такое редкое взаимопонимание, ведь у вас за плечами уже фильма три?

— Четыре, — уточнил Синклер. — Начинали мы с очень скромненького по затратам фильма «Ночная игра», в пятьдесят девятом году.

— Ну да, ну да, — якобы припомнила Жислен, в первый раз слышавшая это название.

— Да, у нас за плечами действительно долгий путь. Мне кажется, такой стиль работы принят только у европейских кинематографистов. В Голливуде по-другому…

— Голливуд меняется. Меняется вся американская киноиндустрия. Моими стараниями, — вдруг вклинился в их разговор Ангелини, дожевывая кусок говядины. Грегори Герц тонко улыбнулся. Ангелини же как ни в чем не бывало продолжил беседу со Сьюзен.

Синклер был явно огорчен этой репликой и тем, что за ним вроде бы шпионят. Он решительно допил свой бокал.

— Одно скажу, — продолжал он, понизив голос, — я решил сделать перерыв, хоть ненадолго. Тэд сейчас очень занят, а у меня имеется как раз очень любопытная идея. Честно говоря, быть продюсером неблагодарное дело. По-моему, я способен на большее. Недавно я вдруг почувствовал вкус к писанию. Есть у меня один замысел, который не дает мне покоя, надо бы над ним поработать. Взлелеять его, как говорится… — Помолчав, он с легкой грустью добавил: — Сменить курс корабля. Этапное решение, не правда ли?

— Безусловно. И вдохновляющее, — сказала Жислен. Повернув голову, она увидела, что на них опять смотрит Ангелини. Жислен опустила ресницы. Вот вам и триумвират — Льюис Синклер хочет вырваться на свободу, с чего бы это?

Пока официант менял тарелки, Жислен решила копнуть поглубже. Прощупав его еще немного, она убедилась, что он ничего не знает ни о ней, ни о ее профессии. Ее рассказ о себе он слушал с вежливым терпением, не более.

— Моя профессия достаточно интересна, — она перечислила своих наиболее именитых клиентов, не забыв упомянуть Луизу де Шавиньи, чье имя не вызвало, однако, у него никакой реакции. — Безусловно, интересна, но в творческом смысле совершенно несравнима с профессией вашей супруги. Или вашей собственной. Современная кинематография — это…

— Ну зачем так скромничать, — вдруг перебил он, бросив на нее пытливый взгляд. — Мне знакомы ваши работы. Примите мое восхищение. Я как-то останавливался у Кавендишей, в лондонском их доме. Это ведь ваш дизайн?

Жислен пришлось круто переменить о нем мнение. Он, оказывается, не так прост. И не так уж пьян. Прекрасно все понимает. Надо быть осмотрительнее, подумала Жислен, выуживая ложечкой прохладный персик из горячего малинового сиропа, аппетитной лужицей растекшегося по креманке.

Она вызнала все, что могла. Живут неподалеку от Лос-Анджелеса, дом расположен на холме, когда-то принадлежал звезде немого кино Ингрид Нильсон, а потом его разобрали и перевезли из Англии в Голливуд.

— Довольно нелепый, но Элен нравится.

Нет, дизайнера они приглашать не стали, жена сама все придумала, и, надо сказать, удачно, в журналах скоро появятся фотографии их жилища… Жислен не пропускала ни слова. Эта деталь очень ей не понравилась — она не переносила талантливых дилетантов. В каждой его фразе непременно упоминалась Элен.

— Вас, случайно, не интересует недвижимость? — с улыбкой спросила Жислен. — Уверена, что Густав обязательно попытается вас уговорить.

— С этими вопросами пожалуйте к моей супруге. Это по ее части. Она у нас прирожденный коммерсант, — с неожиданной злостью добавил он. И, поняв, что погорячился, тут же раскаялся.

— У нее действительно есть чутье в денежных делах, — более мягко добавил он, но она уже успела заметить его тайную обиду на жену.

— Какая же она у вас умница. Удивительно, ведь у нее такой юный вид.

— Удивляться особенно нечему, она усердно над собой работала, — его губы тронула горькая усмешка. — Вот и я помогаю. Вернее, помогал.

— А скажите, у вас и дети есть? — с умильной улыбкой поинтересовалась Жислен.

— Дочь. Ей только два года.

— Какая прелесть! Малютка. А похожа она на свою маму?

— Что-что? — переспросил он, будто не расслышав.

Жислен даже опешила.

— Я просто хотела узнать…

— Ах да. Нет, не очень. Скорее даже совсем не похожа. Извините, я не сразу вас понял, тут так шумно, и…

Сжимая ножку своего опустевшего бокала, он поискал глазами официанта. Его потребность успокоить себя алкоголем была так очевидна и так велика, что ей стало его почти жаль.

Чтобы выйти из неловкой ситуации, она, чуть наклонившись, сжала его руку.

— Вы счастливец. У вас такая красивая жена, само совершенство. И сколько талантов…