За борт! - Клайв Касслер

— А кто этот субъект?

— Не узнаете? Вы его не узнали?

Суворов внимательно посмотрел на экран. Глаза его округлились, и он подошел на два шага ближе; его лицо напряглось, губы беззвучно шевелились.

— Президент? — произнес он недоверчивым шепотом. — Это действительно президент Соединенных Штатов?

— Во плоти.

— Но… как?

— Дар наших хозяев, — неопределенно объяснил Луговой.

— А побочные эффекты?

— Никаких.

— Он будет помнить что-нибудь из этого?

— Когда через десять дней проснется, будет помнить только, как лег спать.

— Вы действительно способны это сделать? — спросил Суворов с настойчивостью сотрудника спецслужбы.

— Да, — уверенно блестя глазами, ответил Луговой. — И гораздо больше.

Глава 21

Два фазана взлетели в небо, бешеное хлопание их крыльев нарушило утреннюю тишину. Советский президент Георгий Антонов поднес к плечу дробовик „Пёрде“ и один за другим быстро спустил оба курка. В окутанном влажным туманом лесу прозвучали два выстрела. Одна птица остановилась в полете и упала.

Владимир Полевой, глава Комитета государственной безопасности, подождал несколько мгновений; убедившись, что вторым выстрелом Антонов промахнулся, он сбил птицу.

Антонов смерил Полевого жестким взглядом.

— Опять унижаешь начальство, Владимир?

Полевой правильно понял деланный гнев Антонова.

— У вас была трудная мишень, товарищ президент. У меня — совсем легкая.

— Тебе нужно было стать дипломатом, а не работать в тайной полиции, — со смехом сказал Антонов. — Ты дипломат не хуже Громыко. — Он помолчал и осмотрел лес. — Где наш хозяин?

— Президент Л’Эстранж в семидесяти метрах слева от нас.

Ответ Полевого прозвучал на фоне целого залпа, донесшегося откуда-то из подлеска.

— Хорошо, — сказал Антонов. — У нас есть несколько минут на разговор.

Он протянул дробовик Полевому, который заменил пустые гильзы и щелкнул предохранителем.

Полевой подошел ближе и тихо заговорил:

— Я не стал бы высказываться слишком свободно. Французы повсюду рассовали подслушивающие устройства.

— Да, в наши дни тайнам редко удается продержаться несколько дней, — вздохнул Антонов.

Полевой понимающе улыбнулся.

— Да, наши оперативники вчера вечером засекли встречу Л’Эстранжа с его министром финансов.

— Я должен что-нибудь знать?

— Ничего ценного. Разговор в основном касался необходимости убедить тебя принять план финансовой помощи, предложенный американским президентом.

— Если они настолько глупы, чтобы полагать, будто я не воспользуюсь преимуществами наивной щедрости президента, то они еще глупей, если думают, что я прилетел сюда это обсуждать.

— Успокойся, французы не подозревают об истинной причине твоего визита.

— Есть новости из Нью-Йорка?

— Только одна — Гекльберри Финн осуществляет наш план.

Полевой произнес Гекльберри с акцентом, как Гакльберри.

— Все идет хорошо?

— Потихоньку.

— Итак, старая сука сделала то, что мы считали невозможным.

— Загадка в том, как ей это удалось.

Антонов посмотрел на него.

— Мы не знаем?

— Нет. Она отказалась делиться. Ее сын окружил операцию словно кремлевской стеной. И до сих пор мы не смогли преодолеть ее систему безопасности.

— Китайская шлюха! — рявкнул Антонов. — Она что, считает нас пустоголовыми школьниками?

— По-моему, она родом из Кореи, — сказал Полевой.

— Никакой разницы. — Антонов замолчал и тяжело опустился на поваленное дерево. — Где проводят эксперимент?

Полевой покачал головой.

— Этого мы тоже не знаем.

— У вас есть связь с товарищем Луговым?

— Поздно вечером в пятницу он вместе со всеми своими сотрудниками покинул Манхеттен и уплыл на пароме в Стейтен-Айленд. Перед посадкой они не выходили. Мы потеряли всякую связь с ними.

— Я хочу знать, где они, — ровным тоном сказал Антонов. — Хочу знать точное место проведения эксперимента.

— Над этим работают мои лучшие агенты.

— Нельзя позволять ей держать нас в неведении, особенно когда ставка — миллиард долларов золотом из нашего резерва.

Полевой бросил на главу коммунистической партии хитрый взгляд.

— Ты собираешься заплатить ей?

— А лед на Волге в январе тает? — с широкой улыбкой ответил Антонов.

— Ее трудно будет перехитрить.

В подлеске послышались шаги.

Антонов посмотрел: подходили егеря с фазанами, и снова взглянул на Полевого.

— Найди Лугового, — тихо сказал он, — а все остальное решим со временем.

В четырех милях от них в фургоне перед сложным микроволновым приемником сидели двое. Они записывали разговор Антонова с Полевым в лесу.

Это были специалисты из французской разведки. Оба говорили на шести языках, включая русский. Они одновременно сняли наушники и обменялись любопытными взглядами.

— Как думаешь, что бы это значило? — спросил один.

Второй пожал плечами.

— А черт его знает? Вероятно, какой-нибудь русский шифр.

— Интересно, извлекут ли наши аналитики что-нибудь важное?

— Важное или нет, нам этого никогда не скажут.

Первый помолчал, надел наушники, немного послушал и снова снял.

— Теперь они говорят с президентом Л’Эстранжем. Это все, что мы получили.

— Ладно, закрываем лавочку и отправляем запись в Париж. У меня в шесть свидание.

Глава 22

Солнце уже два часа как поднялось над восточным краем города, когда Сандекер через задние ворота въехал на территорию Вашингтонского национального аэропорта.

Он оставил машину на как будто бы пустой стоянке, на заросшем травой поле далеко от площадки, где обслуживали самолеты. Подошел к боковой двери, с которой давно слезла краска, и нажал на маленькую кнопку рядом с массивным замком. Через несколько секунд дверь бесшумно раскрылась.

Огромное помещение было выкрашено белой краской, отражавшей яркие солнечные лучи, которые проникали в окна на вогнутой крыше, как купол, и напоминало музей транспорта. На гладком бетонном полу в четыре ряда аккуратно стояли старинные и классические автомобили. Большинство сверкало так же, как в день, когда мастера в последний раз прикоснулись к их кузовам. Сандекер задержался у величественного Роллс-ройса „Серебряный призрак“ 1921 года выпуска с корпусом „Парк-Уорк“[14] и массивной красной „Изотты-фраскини“ 1925 года с торпедообразным кузовом „Сала“.