Очень плохой босс (СИ) - Навьер Рита

— И где же я ещё, по-вашему, косячила? На что вы ещё закрывали глаза?

Тут настал его черед усмехнуться. Короткая же у неё память! Но ничего, он напомнит.

— На вашу объяснительную, например, — сдерживая усмешку, произнёс он, тут же с удовольствием ловя в её взгляде целую гамму эмоций от замешательства до жгучего стыда.

— Вы прочитали её? — выдавила она, стремительно краснея.

— Ну конечно. А для чего ж я её с вас запрашивал?

— Это была не объяснительная… это мы в шутку… я просто по ошибке…

— А на моей машине тоже по ошибке оставили послание? — он приблизился к ней почти вплотную.

— Нет, но… я не хотела, правда. И мне стыдно. И за ваш пиджак тоже стыдно. Но листовки я всё равно не выбрасывала! И никто из моих не выбрасывал. Я ручаюсь. Слово даю! Это, вероятно, другая партия. Потому что свою мы всю раздали…

Листовки его сейчас совсем не волновали. Волновало другое. Он вновь опустил взгляд на её губы. Как же тянуло впиться в них, аж внутри всё подводило от этого мучительного томления.

Нельзя, нехорошо, неправильно, напомнил он себе и потянулся к ней. Медленно, словно боясь её вспугнуть. Она и правда смотрела на него во все глаза, в тревожном ожидании, натянутая как струна. Он даже вдох задержал в предвкушении…

Внезапный звонок внутреннего телефона прозвучал резко и громко так, что оба вздрогнули. Она отшатнулась, отвернулась в сторону.

Крамер, пытаясь унять участившееся вдруг дыхание, ответил на звонок. Это была секретарша.

Лидочка сообщила, что к нему по срочному-срочному делу рвётся Элла Марковна. Спрашивала, можно ли её впустить.

— Пусть подождёт немного. Сейчас я закончу разговор с Ксенией Андреевной и приму её.

Положив трубку, он вновь взглянул на Ксюшу. Но особый момент исчез, он это чувствовал. Между ними осталась только неловкость.

— Я могу идти? — спросила она.

Крамер кивнул, испытывая лёгкую досаду.

Ксения Андреевна направилась к двери, но, сделав несколько шагов, остановилась. Обернулась к нему и спросила:

— Так вы мне верите?

Крамер молчал. Она смотрела выжидающе и, как ему показалось, с надеждой. Но он не мог ответить. Не знал, что сказать. Он ещё пока об этом не подумал. И вообще, вопрос с листовками как-то незаметно затмили другие мысли.

Но Ксения Андреевна восприняла его молчание однозначно. В лице её проступило разочарование и обида. Она кивнула, мол, всё ясно, развернулась и вышла. Он лишь проводил её долгим взглядом.

Едва она скрылась, в кабинет впорхнула Элла Марковна, энергичная, стремительная, бойкая.

— Илья Сергеевич! — лицо её сделалось расстроенным и возмущённым одновременно. — Я только что ходила выбрасывать старые бумаги и обнаружила там листовки! Наши листовки! Которые я отдала Ксении Андреевне лично в руки! Которые они должны были раздавать клиентам! А они их попросту выбросили… Это саботаж! Диверсия!

— Успокойтесь, — Крамер поморщился. — Давайте без громких слов. И почему вы уверены, что это те же самые листовки? Может, это другие? Сколько партий вы заказали?

— Так одну пока! Нет никаких других. В счёте же было всё указано…

— Только вот Ксения Андреевна утверждает, что они всё раздали.

— Угу, раздали, — Элла Марковна скривила ярко-алые губы. — Илья Сергеевич, спуститесь сами во двор, посмотрите, как они раздали. Там наши листовки, в мусорке!

— Ладно, разберёмся.

Крамер выпроводил Эллу Марковну. Но сам озадачился. Обе казались абсолютно искренними, вот только одна из них лгала. Листовки эти, конечно, не бог весть какая важность и особой роли не играют, но дело не в том. Дело в принципе. В добросовестности, порядочности, честности.

К сожалению, наружные камеры не охватывали задний двор — это он уже выяснил, а значит, никак не посмотреть, кто вынес злосчастную коробку.

Крамер в мыслях корил себя, что тратит время на такую ерунду в ущерб действительно важным делам, но очень уж хотелось узнать, кто из этих двух врёт. Для компании, может, это и пустяк, но для него лично эта мелкая нестыковка вдруг обрела большое значение.

Он запросил у бухгалтерии копию счёта. Однако оплачена была действительно всего одна коробка и никаких других счетов на типографию не было. Значит, не было и других листовок. Значит, это те самые…

И если у Ксении Андреевны был хоть какой-то резон избавиться от лишней нагрузки, то зачем Элле Марковне врать? Зачем ей собственные труды швырять коту под хвост?

Настроение окончательно испортилось.

Его размышления прервала Лидочка, осторожно постучавшись. Получив согласие, она так же осторожно заглянула и спросила:

— Илья Сергеевич, рабочий день закончился. Я могу уйти или я вам ещё нужна?

— Да, можете быть свободны, но у меня к вам просьба…

48

Вечером Крамер внимательно просматривал записи с камер в отделе Ксении Андреевны. Однако камера показывала лишь вход с улицы и зафиксировала, как неделю назад Элла Марковна в сопровождении молодого человека принесла злосчастную коробку.

Те камеры, что охватывали площадку перед центральным входом и парковку, тоже не могли помочь — мусорные баки в обзор не попадали.

На следующее утро Лидочка по его просьбе позвонила в типографию, но никакого вразумительного ответа от них не добилась. Информацию по чужим заказам они не предоставляют, передала ему она.

— А для чего вам это? — не удержалась секретарша от любопытства, хотя Крамер видел, что она его побаивается.

Сначала он хотел её одёрнуть — любопытных Крамер не любил, а эта Лидочка ещё и болтлива. Но потом решил, что ведь она тоже может поделиться с ним кое-какими подробностями, которые, в свою очередь, чрезвычайно интересовали его. И хотя к сплетням он относился резко отрицательно, тут решил, что для дела же, значит, можно.

В двух словах он обрисовал ситуацию с листовками и свою дилемму: кто из двух женщин лжёт.

Лидочку даже спрашивать ни о чём не пришлось. Глаза у неё загорелись, как у охотничьей борзой. Она, сама не замечая, без приглашения опустилась в кресло у его стола и возбуждённо затараторила:

— Тут даже можете не сомневаться, Илья Сергеевич! Конечно, это Гвоздецкая! Это совершенно в её духе!

— Почему вы так уверены?

— Ну, такой она человек. Я не хочу сплетничать, — произнесла Лидочка, но Крамер видел — очень даже хочет. — Но видели бы вы, что Элла Марковна вытворяла тут при прежнем коммерческом директоре. Он неплохой был человек, но мягкий и… увлекающийся. Элла Марковна крутила им, как хотела. И такие небылицы вечно сочиняла! Он, кстати, и вылетел с этой должности из-за неё. А со Снегирёвой у неё вообще давняя вражда. Так что она запросто могла её оговорить.

— Из-за чего? — живо спросил Крамер прежде, чем спохватился.

Но Лидочка не обратила внимание на его, как ему казалось, неуместный интерес и охотно продолжила:

— Там что-то личное. Они ведь раньше близкими подругами были, а потом что-то не поделили. Поговаривают, что Гвоздецкая причастна к разводу Снегирёвой и Маркелова, но это догадки. Хотя зная натуру Эллы Марковны, я лично не удивлюсь…

После доверительной беседы с секретаршей Крамеру сделалось не по себе. Это ж надо до чего он докатился — сплетничал с секретаршей. Кому скажи — не поверит.

Но ещё больше его придавило то, что он так заблуждался на счёт Ксюши… И ведь были моменты, которые его удивляли в ней или озадачивали, которые никак не вязались с образом корыстной и лживой вертихвостки, но он почему-то не заострял на них внимание. А мог бы! Мог бы задуматься, мог бы в конце концов запросить в кадрах её личное дело. Так глупо он ещё никогда себя не чувствовал. И стыдно стало, ужасно стыдно, хоть и Ксения Андреевна, слава богу, не в курсе, что он там про неё думал.

Поразмыслив, Крамер вызвал к себе начальника отдела продаж, Михаила Агеева. Можно, конечно, было и потрясти как следует типографию или, в конце концов, написать официальный запрос, но это долго. Да и заказать могли разные партии в разных фирмах — типографий в городе больше двух сотен. Так что, решил он, будет гораздо быстрее, если менеджеры по продажам обзвонят выборочно нескольких из списка и выяснят, вручали им листовки или нет.