Школа обмана - Борис Пугачев

13 глава

Дом — это то место, в котором нас всегда принимают.

Родик улетал из Дар-эс-Салама с тяжелым сердцем. Последние два дня, заставив себя забыть все подозрения, он беспрестанно инструктировал Борю, проигрывал с ним различные ситуации. То ли от избытка информации, то ли от предчувствия возможных больших проблем Боря, не привыкший брать на себя всю полноту ответственности, находился в состоянии глубокой растерянности, которую даже не пытался скрывать. Это чувство, вероятно, было столь сильным, что Боря, вопреки ожиданиям Родика, даже не обиделся на то, что его использовали втемную, и это всколыхнуло в Родике прежние подозрения. Как-то не вязалось это с Бориным характером. Прощаясь в аэропорту, он поймал Борин тревожный и неуверенный взгляд, от которого внутри у Родика неприятно защемило, а настроение вконец испортилось.

Самолет летел по странному маршруту — с посадкой на Сейшельских островах. Там пассажиров долго держали в салоне, опрыскивая каким-то дезинфицирующим аэрозолем, а потом выпустили в безлюдный зал, где нельзя было даже выпить кофе. В салоне самолета было еще хуже. Вокруг Родика все кресла занимали африканцы, не стремящиеся к общению. Пить в одиночку Родик не хотел, спать тоже, к болтовне со стюардессами не располагало настроение. Он погрузился в состояние тупого безразличия, в котором и пребывал до посадки в Москве.

Самолет по какой-то причине не пристыковали к зданию аэропорта, а остановили в поле. Из иллюминатора Родик видел заснеженную равнину с серой кромкой леса на горизонте. Эта холодная картина неожиданно всколыхнула внутри волну тепла, ему захотелось побыстрее попасть домой. Обнять жену, дочь. Только сейчас он понял, как соскучился. Это чувство, дополненное нетерпением, не покинуло его и когда он, выйдя на обледеневший трап, окунулся в сумрачную сырость зарождающегося утра. Идти до автобуса пришлось по грязному, расползающемуся под ногами снегу. Нетерпение возросло в автобусе, который медленно заполнялся людьми — против своей воли жавшимися друг к другу, освобождая место входящим. Казалось, что конца этому не будет, но вот двери закрылись, и надоевший самолет начал удаляться.

В толпе встречающих Родик сразу увидел жену и Айзинского. Он помахал им рукой и понял, что глаза увлажнились от целой гаммы нахлынувших чувств. Чувства эти оттеснили на второй план удивление по поводу появления Григория Михайловича, который никогда раньше встречать или провожать в аэропорт не ездил. Удивление свое он высказал уже потом, когда водитель загружал вещи в багажник «Вольво», но вразумительного ответа не получил. Григорий Михайлович отшутился. Жена, радостно улыбаясь, делилась домашними новостями, и так известными Родику из телефонных разговоров.

— Гриша, что, все так плохо? Без меня обойтись не получилось? — устроившись на заднем сиденье, спросил Родик.

— Плохо. Гиперинфляция. Особенно много проблем на заводе. Саша не справляется. Огромные трудности с комплектующими. Я пытался разобраться, но ни времени, ни всего другого у меня нет. Там еще то ли руководство сменилось, то ли форма собственности. В общем, они все договоры аренды расторгли, а новые пока не подписывают. Я от этого устал, сам завтра выясняй. Меня же дела финансирования совместных предприятий заботят. Деньги от твоего сектора не поступают, а содержать-то все — от офиса до танзанийского проекта — надо.

— Ты генеральный директор — ты и соображай. Кредиты обещанные бери. Я-то при чем? Свою работу, слава богу, выполняю. Зачем ты меня дергал? Знаешь же, что в Танзании проблемы. Я Боре все перепоручил, но ты же понимаешь… Это не его. Он еще до моего отъезда в панику впал.

— Не ершись. Ты с дороги… Давай завтра обо всем переговорим. Подъезжай часикам к двум.

— Хорошо, но утром я на завод загляну, проясню ситуацию. Если буду задерживаться — позвоню. Что не спрашиваешь про Танзанию?

— Завтра. Все завтра.

— Как поживает твой лошадиный бизнес? Твой партнер Рон еще существует?

— Что это ты вдруг лошадьми интересуешься?

— Да я не столько лошадьми, сколько Англией. Надо, чтобы ты туда скатал — по тому делу, о котором я по телефону с тобой договаривался. А про лошадей к слову пришлось.

— Напрасно ерничаешь, бизнес этот прекрасно себя чувствует. Я новую коневозку купил и недавно отправил двух лошадей. Рон к ним какие-то претензии имеет. Нужно ехать. Заодно…

— Ну это ты своему «правлению» втирай. Мое мнение по этому поводу ты знаешь. Я очень образно представляю тебя на бегах или аукционах, величественно восседающего с сигариллой в окружении лордов… Может, у тебя еще и прибыль появилась от лошадей?

— Если бы не купил коневозку, была бы.

— Ой… Я тебе, наверное, не раз рассказывал анекдот о том, как обезьяну учили говорить…

— Рассказывал, рассказывал. Давай переменим тему.

— Как Миша поживает?

— Работает. Мама у него что-то болеет… Я закурю с вашего позволения?

— Кури. Ты сегодня какой-то странный. Опять мне сюрприз готовишь по заданию «правления»?

— Радуйся. Нет больше «правления», как ты его называешь. Будем теперь самостоятельно плавать… Если не утонем. Ты там что, за нашими новостями не следил?

— Я здесь-то газет не читаю, а там вообще ни до чего было. Неужели контору закрыли? Вот радость-то…

— Не юродствуй. Еще плакать будешь.

— Никогда. Я уже все слезы выплакал. Однако полагаю, что ты врешь. Эта субстанция не тонет. Да и коневозку ты купил… Зачем? Она ведь дорогая небось. Лучше бы машину поменял. Да и лошадей теперь тебе никто не продаст. Чем же тебе себя занять, трижды генеральный директор? Может, ко мне референтом пойдешь? Будешь английским манерам учить. Я даже в таком случае сигариллы готов начать курить…

— Язык твой…

— Поганый, поганый. Ера я, как ты изволил заметить. Да и не язык это — душа. Хотела бы радоваться, да грехи не дают. Придумай чего-нибудь пореальнее. Хотя… У каждой песни свой конец. Почитаю газеты. Заодно, чем черт не шутит, вдруг догадаюсь, кто твои кукловоды.

— Хочешь верь, хочешь нет, неважно. А обсуждать нам надо текущие дела. Просто то, что раньше решалось легко, и ты об этом даже не знал, теперь станет проблемой. Дела-то все остались.

— Завтра расскажешь, что это за дела?

— Конечно нет. Вспомни наш разговор в парной. Ты сам отказался…

— Так зачем ты сегодня приехал меня встречать? Зачем эту тему затронул?

— Считай, по велению души. На самом деле это Юра меня уговорил. У него машина сломалась.

— Опять врешь. Во-первых, мог бы водителя прислать, а во-вторых, Юрка обязательно приехал бы, я его знаю. Он когда со мной по телефону говорил, здорово дергался. Нетерпение у него было последней стадии. Ох, как ему хотелось все свои проблемы излить. И он сейчас дома сидит и терпит? Не верю… Так что тебе надо?

— Замучил. Сказал же: завтра. Кстати, мы уже почти доехали. Объясни водителю, как по твоему двору рулить.

— Хитрец… Ну да бог с тобой, завтра так завтра. Тогда и сувенир завтра получишь…

Дома все было по-старому. Дочка уже ушла в школу.

Пока Лена накрывала на стол, Родик приводил в только ему известный порядок коллекцию камней, экспонаты которой, вероятно, она же бездумно переставила, вытирая пыль. Потом он открыл чемодан и принялся доставать сувениры, разбрасывая по полу одежду, в которую они были завернуты для сохранности. Вдруг Родик понял: в суматохе последних дней забыл купить подарок жене. Мысленно обозвав себя идиотом, он взял из груды предметов огромную, размером с голову человека, семирогую ракушку Spider conhs и приложил ее к Лениному уху.

— Слышишь океанский прибой? — спросил Родик, обняв жену за талию.

— Слышу, слышу… Подожди, я уже заканчиваю накрывать. Потом послушаю.

— Я тебе неземную красоту привез, а ты, нечувствительная женщина, только о пище думаешь. Посмотри, экая диковина.

— Какая-то рогатая эта твоя неземная красота. Ты бы еще рога бизона привез. Небось в Африке с негритянками развратничал? — шутя, отозвалась Лена.

— Было немного. Только они не негритянки, а африканки. Я же тебе объяснял, — в тон жене ответил Родик. — Не обижай танзаниек. Они красивые и очень сексуальные. А бизоны не в Африке, а в Америке живут, и с рогами у них проблемы.

— Вот и оставался бы там со своими сексуальными африканками, бизон чертов.

— …Дым отечества нам сладок и приятен… А если серьезно, то соскучился, — целуя жену, произнес Родик. — Пойдем в спальню.

— Поел бы сначала, — прижавшись к Родику и нежно расстегивая ремень его брюк, тихо проворковала Лена.

14 глава

Без запевалы и песня не поется.

Проснулся Родик от ощущения навалившейся на голову тяжести. Все тело ныло и казалось разбухшим от тянущей усталости. Вчерашняя эйфория исчезла, все вокруг было сумрачным и тусклым. Он лежал один, кутаясь во влажное одеяло, что не приносило желанного облегчения, а наоборот, усиливало внутреннее томление. Родик встал и прислушался к звукам, наполняющим квартиру. Лена провожала дочь в школу, произнося стандартные напутственные слова. Родик близоруко поднес к глазам будильник — половина восьмого. «Пора собираться», — лениво сам себе сказал он, вспоминая, что договорился с Айзинским провести совещание в два, а до того планировал разобраться с положением на производстве и в банке.