Женщины вокруг Наполеона - Гертруда Кирхейзен

На следующий день, 16 декабря 1809 года, Жозефина покинула Тюильри. Последние часы император провел вместе с нею и при прощании несколько раз нежно поцеловал ее. Она упала в обморок. Пользуясь ее бесчувственным состоянием, он быстро удалился, чтобы положить конец этой тяжелой и мучительной сцене. Он поручил попечение над нею преданному Меневалю, который принял на свои руки бесчувственную Жозефину. Как только император удалился. Жозефина пришла в себя и удвоила свои слезы и жалобы. Она заклинала Меневаля говорить о ней чаще с императором и постараться о том, чтобы Наполеон ее не забыл. И только когда преданный слуга дал ей это обещание, она вошла в свой экипаж, чтобы направиться в Мальмезон, долженствовавшей отныне стать местом ее убежища.

Наполеон в свою очередь тоже уехал на несколько дней, чтобы остаться одному со своим горем. Он поехал на две недели в Трианон. Этот человек, который на поле битвы был тверд как железо, для которого были привычны раздирающие душу сцены войны, он оплакивал теперь горькими слезами ту, которая когда-то была для него все. Он, который не проводил ни одной праздной минуты, провел теперь три дня в полном бездействии. На целых три дня были прерваны все его работы: он не принимал ни министров, ни своих секретарей, не продиктовал ни одного письма и ни одного не прочел. Горе Наполеона было глубоко и искренно. Те письма, которые он писал Жозефине после развода, служат ярким доказательством того, что он всегда ее любил и никогда не переставал любить и остался верным другом своей разведенной жене. Еще немного он пожил в Трианоне, как им уже овладела тоска по ней. Ему надо было видеть ее. И когда он вернулся из Мальмезона, он писал ей:

«Сегодня я нашел тебя более слабой, чем ты должна бы быть, друг мой. Ты выказала много мужества, будь же мужественной до конца и возьми себя в руки. Ты не должна предаваться черной меланхолии. Ты должна успокоиться и особенно позаботиться о своем здоровье, потому что я это принимаю очень близко к сердцу. Если ты питаешь ко мне привязанность, если ты любишь меня, то ты должна быть сильной и взять себя в руки. Ты не можешь сомневаться в моей неизменной и нежной дружбе к тебе, и ты совершенно неправильно поняла бы мои чувства к тебе, если бы думала, что я могу быть счастливым, раз ты чувствуешь себя несчастной, и что я могу быть довольным, если ты не можешь успокоиться. До свидания, дорогой друг, спи спокойно и знай, что мне этого очень хочется».

Каждый день в течение первых недель после развода Наполеон осведомлялся о самочувствии Жозефины. Ее горе глубоко отозвалось в его сердце: «Я получил твое письмо, мой милый друг, – пишет он ей несколько дней спустя. – Савари говорил мне, что ты все плачешь. Это нехорошо… Если ты скажешь мне, что ты решила быть благоразумной и что твое мужество взяло верх, то я приеду повидаться с тобой… Прощай, мой друг! Мне тоже очень грустно. Мне очень хотелось бы видеть тебя довольной и узнать, что ты снова воспрянула духом».

Когда он вернулся из Трианона в Тюильри, то сразу почувствовал пустоту в огромном дворце, с тех пор как Жозефина не жила больше в нем. «Мне было очень грустно, когда я снова очутился в Тюильри, – говорит он ей в одном письме. – Огромный дворец показался мне таким пустым, и я почувствовал себя таким одиноким!» Действительно, он чувствовал себя словно покинутым; ему не хватало общества Жозефины. Однажды она посетила его вместе с Евгением и Гортензией, и уже на следующий день Наполеон писал ей: «Я был очень рад твоему вчерашнему посещению. Я чувствую, какое очарование имеет для меня твое общество». В том же самом письме он сообщает ей о том, что он привел в порядок ее счета. Его заботливость о Жозефине была та же, что и прежде. Он заботился об ее расходах, об ее хозяйстве и платил ее долги, если ей не хватало трех миллионов содержания, выдаваемых ей как бывшей императрице [15] .

«Я распорядился отпустить 100 000 франков в виде экстренной суммы для Мальмезона на 1810 год. Итак, ты можешь разводить растения, как тебе хочется. Распорядись этой суммой по полному своему усмотрению. Я также приказал заплатить за твое рубиновое украшение. Интендантство должно сбавить на него цену, потому что я не хочу, чтобы ювелиры обманывали меня. Оно и так мне будет стоить 400 000 франков.

Кроме того, я приказал, чтобы тот миллион, который причитается тебе из сумм на содержание двора, был передан в распоряжение твоего делопроизводителя для того, чтобы он покрыл из них твои долги. В кассе Мальмезона ты найдешь 5 600000 франков. Возьми их себе и обнови свое серебро и столовое белье.

Я приказал заказать для тебя очень красивый фарфоровый сервиз. Но к тебе придут сначала спросить твоего мнения, чтобы он действительно был хорош».

Так продолжал Наполеон заботиться о всех мелочах жизни Жозефины, для которой, пожалуй, даже волшебная лампа Алладина не смогла бы достать довольно сокровищ, чтобы удовлетворить всей ее жажды расточительности.

Приготовления ко второму браку, правда, отвлекли внимание императора от Жозефины, но он отнюдь не забывал о ней ни в этот период, ни в течение своей брачной жизни с Марией-Луизой. Когда он вернулся с Эльбы, он говорил секретарю кабинета Флери де-Шабулону: «Жозефина была чудная женщина и с большим здравым смыслом. Я горячо оплакивал ее потерю. День, в который я узнал об ее смерти, был несчастнейшим днем моей жизни».

Да, будь Жозефина на месте Марии-Луизы, она не оставила бы его. Она, наверное, сделала бы все зависящее от нее, чтобы соединиться с одиноким изгнанником, утешить его в страдании, скрасить ему последние дни его жизни. Если бы она была жива и если бы англичане выразили свое согласие, то, может быть, Жозефина поехала бы в качестве разведенной супруги на остров Св. Елены, чтобы разделить с Наполеоном его унижение, как когда-то она делила с ним его славу и почести. Тогда политика уже не была бы препятствием между ними. Оба они вновь зажили бы жизнью частных людей, не имея больше нужды сообразоваться с интересами государства. Разве Жозефина в 1814 году не воскликнула с отчаянием: «Зачем я согласилась тогда на этот развод? Зачем? Наполеон несчастен, и я не могу быть около него! Его обвиняют несправедливо. Кто может судить об этом лучше меня?».

Но смерть унесла Жозефину 29 мая 1814 года, вскоре после переселения Наполеона на Эльбу. По-видимому, она простудилась, гуляя раз вечером с императором Александром в парке Мальмезона, и эта простуда была причиной ее внезапной смерти. Ее последние слова были: «Эльба! Наполеон!».

До самой смерти Жозефина оставалась все той же любезной, доброй, кроткой, слабой, а также и расточительной женщиной, потому что она оставила после себя 3 миллиона долга, вместо того чтобы, как говорит Наполеон на острове Св. Елены, оставить своим наследникам, сообразно с ее огромными доходами, 50 – 60 миллионов состояния. В воспоминании последующих поколений Жозефина осталась навсегда супругой Наполеона. Развод с ее великим мужем, вместо того чтобы повредить ей, еще больше способствовал ее популярности. И вместе с императорской короной французский народ возложил терновый венец на ее многострадальное чело.