Наваждение Люмаса - Скарлетт Томас

— Все нормально.

Я подумала о монстре Франкенштейна, вымышленном персонаже, который косвенно дал имя этому заведению. «Она лежала поперек кровати, безжизненная и неподвижная; голова ее свисала вниз, бледные и искаженные черты ее лица были наполовину скрыты волосами… На шее у нее четко виднелся след смертоносных пальцев демона, и дыхание уже не исходило из ее уст».[12] Вот что сделало творение Виктора Франкенштейна с его невестой, Элизабет. Так что, возможно, это все же подходящее место для таких разговоров.

— Ты… — начала я одновременно с Патриком, который сказал: «Я…»

— Давай ты первая.

— Нет, давай ты.

— Ну ладно, что ты хотела сказать?

— Я просто… Просто мне не хочется замещать твою жену. Особенно когда вы в ссоре. Так мы с тобой не договаривались.

— Конечно нет. Прости. Это больше не повторится.

Несколько мгновений мы оба молчали. Я пила кофе и краем сознания мечтала о сигарете. К барной стойке подошли две женщины и заказали сок, после чего подошли и сели за столик сразу за нашим.

— Так ты лечился у гомеопатов? — спросила я.

Он пожал плечами:

— Кто-то посоветовал.

— И как тебе?

Он отхлебнул кофе, и я заметила, что руки у него больше не дрожат.

— Любопытно. — Он наморщил лоб. — Задают разные странные вопросы. Спрашивают, какую еду ты больше всего любишь, какие сны тебе снятся, где ты работаешь и доволен ли своей профессией. Чем-то похоже на психотерапевта.

Однажды я была у психотерапевта. Учитель физкультуры увидел у меня на ногах шрамы и отправил меня к врачу. А врач направил меня куда-то вроде подросткового отделения местной больницы. Помню, как я смотрела какую-то мыльную оперу в приемном покое, где кроме задрипанного телевизора имелись еще зеленые пластмассовые стулья и плакаты про СПИД. Доктор, к которому меня направили, оказался молодым круглолицым парнем в очках. Я рассказала ему о том, как это удивительно — доставлять себе удовольствие через боль, о том, что мне известно, как сильно можно на это подсесть, но я-то пока еще не подсела. Рассказывая о своем детстве, я всю дорогу смеялась. А психотерапевт только молча смотрел на меня с очень удивленным видом, и через неделю я получила письмо, в котором говорилось, что «на сегодняшний день» у них нет возможности мне помочь. Я до сих пор помню эту похожую на коробку крохотную комнатку с картонными стенами. В ней пахло дымом, и я заметила на столе пепельницу из серебряной фольги — рядом с пачкой бумажных салфеток и вазой с пластмассовыми голубыми цветами. В это самое мгновение мне пришло в голову, что надо бы попробовать закурить. В конечном итоге я стала курить вместо того, чтобы резать себе руки и ноги, но шрамы у меня остались до сих пор. Патрику они нравятся.

Я отхлебнула кофе, а Патрик продолжал рассказывать о своем походе к гомеопату.

— Не знаю, зачем им такие подробности о твоей жизни, — сказал он и засмеялся. — Я-то вообще туда пошел из-за головных болей и бессонницы.

Я допила кофе.

— И в итоге стал принимать фосфор?

— Да. И кстати, знаешь, пожалуй, голова у меня с тех пор не болит — правда, сплю я по-прежнему неважно.

— Так ты в это веришь?

— М-м-м… Не знаю. Я смотрел по телевизору какую-то передачу, там рассказывали, что все эти лекарства — просто-напросто плацебо, в них нет ничего такого, что могло бы существенно повлиять на что-нибудь. Ведь эти препараты и в самом деле так сильно разбавляют, что, с химической точки зрения, там не остается практически ничего, кроме воды. Правда, гомеопаты утверждают, что у воды есть память, но это звучит уж совсем дико.

— И как это твое лекарство выглядело? — спросила я. — Где ты его взял?

— Так мне сама гомеопат его и дала. У нее там такой огромный деревянный шкаф с ящичками… — Патрик развел руки на ширину нескольких футов и поднял вверх большие пальцы, показывая размер шкафа. Я заметила, что смотрит он не на свои руки, а на стену у меня за спиной, и поняла вдруг, что люди, показывая размер руками, призывают на помощь перспективу. Он не говорит: «Шкаф был вот такого размера». Он говорит: «Шкаф выглядел бы отсюда вот таким, если бы стоял вон там».

Разобравшись с размерами, он продолжил:

— Все ящички были с наклейками, подписанными в алфавитном порядке. Она открыла один из них, и там оказалась куча стеклянных пузырьков с крошечными белыми шариками. Она объяснила мне, что вообще-то все гомеопатические лекарства жидкие, но ими пропитывают такие вот маленькие таблеточки, и тогда лекарство намного удобнее принимать. Извини, ты, наверное, заскучала.

— Нет, мне правда интересно. Я вообще представления не имела, как это выглядит. — Я хотела было пробежать рукой по волосам, но где-то в районе лба наткнулась на огромный спутавшийся клок и попыталась его распутать. — Так значит, эти таблетки можно получить только у гомеопата?

— Ну что ты, нет, — засмеялся Патрик. — Ты что, никогда не ходишь в «Бутс»?[13] Гомеопатические лекарства теперь продаются где угодно. Во всех аптеках и даже в магазинах здорового питания. Я, например, принимаю «нукс вомика» для пищеварения. Его продают везде, даже рецепт не нужен.

— Хм-м-м… — удивилась я. — Интересно… Я и не думала, что это такое популярное увлечение.

— Да, теперь это большое дело, — сказал он. — У меня в кабинете есть немного «нукса», если тебе интересно посмотреть, как они выглядят.

— Хорошо.

У большинства людей в рабочих кабинетах творится черт знает что. Я встречала таких, которые сидят в своем офисе, как в ловушке, и до восьми часов вечера все никак не уходят домой — возможно, просто не могут пробраться сквозь горы старых журналов, книг и распечатанных электронных писем. А вот у Патрика кабинет просторный, незахламленный и без единой пылинки. Конечно, до безупречности «Жующего монстра» ему далеко, но если сюда заглянуть, становится понятно, почему он так любит пить здесь кофе. Он, как и я, организовал себе Г-образную комбинацию столов, только его столы больше и у одного из них стеклянная столешница. Стеклянный развернут длинной стороной к входной двери, и на нем нет ничего, кроме тяжелого полупрозрачного пресс-папье и белой лампы. Второй стол стоит перед окном, на нем нет ничего, кроме компьютера, и, по-моему, его только что отполировали. Комната такая большая, что еще остается место для журнального столика и четырех удобных кресел.

Патрик закрыл за нами дверь и подошел к ящику стола.

— Вот, — сказал он и, достав из стола маленький коричневый пузырек, протянул его мне.

Я положила библиотечные книги на журнальный столик и взяла у него пузырек. На этикетке значилось: «Nux Vom 30. 125 таблеток». Инструкция сбоку на бутылочке призывала принимать по одной таблетке каждые два часа при «острых» случаях и три раза в день во всех других случаях. Я открутила крышечку и заглянула внутрь — там лежала горка крошечных таблеток чисто-белого цвета, похожих на мини-аспирин.