Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт - Ирвинг Стоун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джеймс Бьюкенен никогда не считал себя блистательным деятелем, но он сознательно относился к делу и был упорен в работе. Скромный, очаровательный мужчина, усвоивший железную логику благодаря изучению права, он пользовался уважением на посту посланника в России, его избиратели в Пенсильвании говорили о нем как о ценном сенаторе. Он вел безупречную личную жизнь, получая удовольствие от хорошо сделанной работы, сила, грубость, безответственность вызывали в нем отвращение. Некоторые считали его слишком щепетильным, слишком замкнутым в непроницаемой скорлупе формализма, слишком сухим, но эти качества не помешали ему в течение двадцати пяти лет оказывать ценные услуги своему штату и стране.
Джесси заметила у него забавную странность: передняя, выдававшаяся половина его пухлой нижней губы словно была покрыта слоем белой пудры. Смотревший на него мог подумать, что он пудрящийся мужчина. Однако, когда он открывал рот, была видна внутренняя часть его губы — красная, влажная, живая. Таков был парадокс Джеймса Бьюкенена: его внутренняя жизнь была богатой интеллектуально и духовно, то же, что он открывал взорам публики, казалось сухим и мертвым.
Он начал говорить, когда Джесси размышляла о его жизни и карьере.
— …Трудно понять, каким образом женщина из такой семьи, с таким воспитанием и образованием… я отказывался верить некоторое время, пока не почувствовал, что нужно удостовериться. Сомнений быть не может: миссис Гринхау — шпионка на содержании британского правительства.
Если бы обвинение не исходило от государственного секретаря, то Джесси не поверила бы ушам своим.
— Миссис Гринхау — шпионка! Ну и ну, ведь это одна из лучших семей в Вашингтоне!
— Мы должны посвятить время не попыткам понять мотивы леди, а исправлению нанесенного ею ущерба. Верно ли я помню, что вы хорошо владеете испанским языком?
— Довольно хорошо. Отец обучил меня ему еще в детстве.
Секретарь Бьюкенен увлажнил языком пересохшую губу, а затем продолжил разговор:
— Вы знаете, сколь деликатно наше положение в отношении Мексики. Ко мне ежедневно поступают приватные и доверительные сообщения. Я никогда не учился испанскому и после разоблачения миссис Гринхау чувствую, что не могу доверять никому в моей собственной конторе. Не станете ли вы переводить доверительные сообщения для меня? Не сможете ли вы просматривать испанские газеты и журналы и составлять для меня отчет за несколько дней о тоне и характере сообщений мексиканской прессы?
— Мистер Бьюкенен, от всего сердца благодарю, вас за такое доверие, и вы можете быть уверены в хорошем качестве работы.
— В этом я уверен, мисс Джесси. Вы понимаете, конечно, что информация, полученная из доверительных источников, не должна передаваться вашему отцу. Как государственный секретарь, я являюсь чиновником исполнительной ветви власти, а ваш отец, как председатель сенатского комитета по военным делам, принадлежит к законодательной ветви. В то время как между нами не может быть конфликта в отношении национальных интересов, существует все же борьба между исполнительной и законодательной ветвями по поводу полномочий правительства.
— Понимаю, мистер секретарь. Ни одно слово из моей информации не дойдет до сенатора Бентона.
— Хорошо! И теперь последнее критическое замечание: ваш муж находится на пути к Тихоокеанскому побережью. В нашем правительстве есть люди, которые подталкивают его к использованию силы для захвата Калифорнии. Я решительно возражаю против этого. Я должен просить, чтобы никакая часть вашей информации не передавалась капитану Фремонту. Я нарушу функции моего бюро, если он получит сведения и конфиденциальную информацию, которая может подтолкнуть его на конфликт с Мексикой.
— Вы увидите, мистер секретарь, что американские женщины не относятся к числу безответственных.
Секретарь Бьюкенен встал и официально откланялся:
— Спасибо за чай, мисс Джесси. Рассыльный принесет вам завтра утром почтовый ящик. Вот ключ к нему. Не допускайте никого в комнату, когда работаете, и не оставляйте комнату, не заперев бумаги в почтовую сумку.
— Хорошо, сэр.
Он пожал ей руку и пожелал доброго дня.
_/14/_В первой партии доверительных бумаг из Мехико Джесси вычитала, что мексиканское правительство ведет переговоры с Великобританией о ее вмешательстве в случае вспышки войны с Соединенными Штатами. Трения возникли по поводу Техаса: Соединенные Штаты аннексировали Техас, и в ответ мексиканское правительство разорвало дипломатические отношения. Когда Техас принял американское предложение об аннексии, Мексика реорганизовала свою армию. Президент Полк был готов направить Джозефа Слиделла в Мехико-Сити с предложением выплатить сорок миллионов долларов за мирное приобретение Техаса. В этот момент Вашингтон наводнили сообщения о военных приготовлениях Мексики. Поскольку Соединенные Штаты и Англия все еще спорили из-за территории Орегона, Джесси пришла к выводу на основании депеш, что в случае войны между Англией и Соединенными Штатами из-за Орегона Англия захватит Калифорнию с помощью своего военно-морского флота, заранее договорившись с Мексикой.
Когда она явилась на следующий день в бюро Бьюкенена, чтобы показать ему сводку новостей, он был огорчен. Он сказал:
— Мексика готова ввязаться в войну из-за Техаса. Англия вроде бы склонна воевать из-за Орегона. Соединенные Штаты не прочь повоевать ради Калифорнии. Президент Полк опасается, что англичане не примут компромисса по разграничению Орегона, а я убежден, что примут. Я также уверен, что Мексика согласится на продажу Техаса и Калифорнии, ибо у нее нет законных прав на эти территории. Когда наш посланник поедет в Мехико-Сити, я намерен предложить, чтобы он заявил о нашей готовности выложить двадцать пять миллионов долларов за Калифорнию и Нью-Мексико.
— Да, мистер секретарь, но тон мексиканской прессы указывает на то, что никакая цена не может быть справедливой, ибо на Мексику оказывают давление. Пока существует такое глубокое расхождение в позициях, наш посланник не будет даже принят.
— Мисс Джесси, я хочу предотвратить войну с Англией и Мексикой; если такая война возникнет, я буду считать, что не выполнил свою миссию.
Она встала, заверив его, что утечки информации не будет, и вернулась домой.
Ее дни были так заполнены обязанностями и заданиями, что у нее оставалось мало времени для грусти. Исполняя роль секретаря Бьюкенена и своего отца, она, кроме того, вела домашнее хозяйство и устраивала бесчисленные обеды: один — в честь Сэма Хьюстона, служившего под началом ее отца в войне 1812 года и только что прибывшего в Вашингтон в качестве первого сенатора от Техаса; другой — в честь командующего военным кораблем Соединенных Штатов «Принстон» Роберта С. Стоктона, отплывающего к берегам Калифорнии, и он, несомненно, встретится с капитаном Фремонтом по прибытии туда; еще один — в честь военно-морского министра Джорджа Банкрофта, живого воплощения энергии и отваги, — красивого мужчины с обветренным лицом, жизнерадостного и воинственного, молодого, но уже известного в истории Соединенных Штатов лидера тех сил в Вашингтоне, которые вознамерились сделать весь Юго-Запад, включая Калифорнию, американским, даже ценой кровавой войны с Мексикой. Джесси устроила также прием для Джона Л. Стивенса, автора книг о путешествиях по Аравии и Палестине, которые она читала еще в детстве, а также личный прием в честь Сэмюэла Морзе, который после долгого ожидания получил от конгресса небольшие ассигнования и из зала сената послал первую телеграмму в Балтимор по телеграфной линии протяженностью тридцать миль.
Джесси доставляло большое удовольствие наблюдать за тем, как влюблялась Элиза. Она тревожилась по поводу двадцатитрехлетней сестры, ибо ей казалось, что Элиза вовсе не рвется замуж. Джесси высматривала, как ведут себя за обеденным столом Бентонов ее сестра и Уильям Карей Джонс, — они вроде бы не проявляли интереса друг к другу. Когда же молодой адвокат попросил у Тома Бентона разрешения жениться на Элизе, Джесси поняла, что за внешним отсутствием интереса скрывалась их манера влюбляться.
Однажды в начале ноября военно-морской министр Джордж Банкрофт прислал Джесси записку с просьбой разрешить прийти к ней на чай. Джесси надела широкую юбку, которая придавала ей вид цветущей петунии. Когда прибыл Джордж Банкрофт, она провела его в свою гостиную, где аромат китайского чая и кексов смешался с запахом цветущей герани и тлеющих палочек лавра.
Джордж Банкрофт в отличие от щепетильного Джеймса Бьюкенена не церемонился. Он отклонил предложение Джесси сесть в глубокое кресло, вместо этого оседлал жесткий стул, положив скрещенные руки на его спинку и внимательно рассматривая через полусжатые пальцы лицо Джесси своими широко расставленными синими глазами. Некоторое время он молчал. Джесси всматривалась в его черные, зачесанные назад волосы, бакенбарды, сходившие на нет к ушам, длинный, костлявый, некрасиво сжатый над ноздрями нос, неровный, жесткий и выразительный рот, резко высеченное лицо, мускулистое, мощное, открытое, лицо волевого и умного мужчины.