Рассвет для двоих - Эмили Джордж

— Но если все знали... Зачем тогда от Альдо потребовали...

— Потому что папа склонен к мелодраматическим эффектам. И в детстве сказок перечитал. А я лично заявляю со всей ответственностью: никакое наследство не могло бы заставить моего брата жениться, если бы он этого не хотел!

— Донателла...

— Все. Поехали. До мэрии минут двадцать, а через четверть часа нас уже ждут.

— Мне надо сказать тебе...

— Потом. Скажешь, когда будешь замужней женщиной.

— Да где он сам?!

Донателла притормозила на секунду и задумчиво посмотрела на сердитую и растерянную Лу.

— Надо полагать, мечется вокруг... хм... мэрии и нервничает. Боится, что проклятие Вероники настигнет его и ты сбежишь у него из-под носа.

— Я не могу...

— Все. Вперед. Страшно, не спорю, но не смертельно. Неужели тебе не интересно, как выглядит семья Бонавенте при полном параде?

А посмотреть было на что! Весь замок Корильяно, все чада и домочадцы, все жители окрестных деревень — наряженные, веселые, с букетами и охапками цветов, с корзинками фруктов — выстроились вдоль дороги, ведущей к мэрии. Лу опустила фату на лицо, чтобы скрыть проклятые слезы. Господи, как же стыдно!

Донателла лихо вырулила на площадь перед ратушей, где, как уже знала Лу, помещалась мэрия, совершила объездной маневр вокруг зазевавшихся голубей... и направила машину по одной из узких улочек. Лу занервничала.

— Донателла! Ты заблудилась? Мэрия осталась сзади.

— Я знаю. Я здесь родилась.

— Но нас уже ждут...

— Ждут, да еще как. Отстань. Не отвлекай водителя.

Оставалось загадкой, как Донателла Бонавенте ухитряется ездить с такой скоростью по таким изогнутым улочкам, но Лу была не расположена к отгадыванию. У нее ломило виски, в горле застрял тугой комок, а больше всего ей хотелось домой, к маме Розе, папе и Марго.

Машина остановилась у неприметной деревянной двери в белой глухой стене какого-то здания. Донателла выскочила из машины, вытащила деморализованную невесту с заднего сиденья и решительно втолкнула ее в дверь, гостеприимно распахнувшуюся перед самым носом. Лу слабо пискнула:

— Это же не может быть мэрия...

— Это именно то самое место, где... хм... женят, и вообще. Просто мы заехали с тыла. Сейчас мы идем с тобой в комнатку, где ты в последний раз оглядишь себя в зеркале, поправишь фату и проверишь, не наизнанку ли мы с тобой надели платье. Мадонна, Луиза с ума сошла бы, если бы могла видеть, в каком виде ты собиралась выходить замуж.

— Донателла, я должна тебе признаться...

— Нет! Не сейчас. Сейчас запомни только одно: тебе надо ответить «да» моему братцу и только после этого упасть в обморок. Господи, я сама уже волнуюсь! Все. Готовься. Тебя позовут.

И Донателла втолкнула ошеломленную Лу в небольшую чистенькую комнату с белеными стенами. На одной из стен висело большое зеркало, на противоположной стене распятие. Несколько деревянных стульев, длинная скамья. Глиняный кувшин на подоконнике, в нем мелкие белые розы. Прохладно и тихо.

Лу посмотрела в зеркало и печально подмигнула перепуганной черноволосой девушке в наряде сказочной принцессы. Эх, будь здесь Марго...

А что Марго? Не Марго же выходить замуж за Альдо. Хотя... Когда мэр спросит, согласна ли невеста, Марго ответит «да», потом распишется, а потом брак будет недействительным, потому что Альдо должен жениться не на Марго Джонс, а на Люси Розалинде Джонс...

Что ты несешь, идиотка! Этот брак был, есть и будет недействительным, потому что они с Альдо ненормальные, избалованные дети, вздумавшие поиграть со взрослыми. Зачем она поддалась на все эти россказни? Все и так было решено, никто бы силком не загнал Альдо управлять империей Бонавенте, какая там империя, ему место в детском саду!

И еще в твоей постели, да?

Лу зажмурилась. Она вдруг очень ясно представила себе маленькую квартиру на Арундейл-стрит... раннее утро... птицы распевают под окном... И Альдо будит ее поцелуем.

Они гуляли бы по Лондону, целовались над Темзой, катались бы на двухэтажном автобусе, по вечерам ходили бы в джаз-клубы...

А может быть, они поселились бы в Кембридже. Там, пожалуй, еще лучше. Альдо нашел бы себе работу - ну не может же он совсем ничего не уметь? - Лу пела бы по вечерам в «Приюте вагантов». Альдо и Билл помогли бы отцу достроить пристройку к дому, и тогда всем хватило бы места...

Лу осторожно вытерла слезы. Хватит. Это все ерунда и полная чушь. Сейчас она выйдет на сцену и исполнит совсем небольшую концертную программу под названием «Брачные игры идиотов». Произнесет несколько слов, потом Альдо увезет ее на машине в аэропорт, дальше Рим, два часа лету — и Англия. Кошмар закончится. Ну не получилось с миллионным контрактом, скажет она Марго. Ничего. Подумаешь!

Дверь открылась. На пороге возник элегантный и на удивление молодой граф Ренцо Бонавенте. Он улыбался и протягивал к Лу руки.

- Пойдем, мой ангел. Я отведу тебя к тому, кто совершенно тебя не заслуживает, но я желаю ему счастья. Я очень люблю своего сына, Лу. Ты уж постарайся сделать его счастливым.

Она улыбнулась. Она сверкнула глазами. Она грациозно подала ручку сиятельному графу и пошла вместе с ним по длинному коридору.

Дамы и господа! Сегодня на нашей сцене блистательная Лучиана Джонс! Приветствуем!

Распахнулись широкие дубовые двери, и в лицо Лу ударил яркий свет. Она замерла, чувствуя, что сейчас сойдет с ума, умрет на месте, рассыплется прахом.

Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Лу Джонс стояла на пороге собора Корильяно, построенного в шестнадцатом веке одним из герцогов Сфорца в знак победы над другим герцогом Сфорца.

Величественные белые своды возносились ввысь, и где-то высоко, там, где небо, чистым и ясным окном в бесконечность сияла старинная фреска: Дева Мария протягивает руки к белому голубю, принесшему ей благую весть.

Узкие стрельчатые окна с цветными вставками дробили солнечный свет на все цвета радуги, в золотом воздухе плясали пылинки. Храм был полон.

Кьяра Бонавенте, высокая, стройная, царственная, в сиянии бриллиантов и сапфиров. Рядом с ней в своем кресле Джакомо, улыбающийся и удивительно юный. Анита Бонавенте смеется и плачет одновременно, то и дело роняя на пол белые лилии. Луиза, Донателла и Клаудиа, стройные, высокие, истинные фотомодели, непривычно молчаливы. Они тоже улыбаются, но без привычной иронии.

А у алтаря стоят двое. Широкоплечий и смуглый священник с внешностью кондотьера — Лу видела его пару раз, но не в парадном облачении, а в закатанных до колен штанах, соломенной шляпе и с громадной корзиной винограда на плече. Рядом же со священником...