На всю жизнь - Леонид Николаевич Радищев

— Сопровождало нас двое!.. — бодро начал Авангард и остановился.

Больше он ничего сказать не мог. Напротив висела карта, испещренная стрелками. Взгляд его скользнул по витой линии Уральского хребта. Где-то здесь начало пути… И точно опрокинулись на него разом тряские дни и ночи, захлестнули до горла. Как рассказать об этом?!

Но тут пришла помощь. Быстрые, короткие вопросы повели его вперед, не сбивая и не давая оглядываться по сторонам. И вот станция Липская, зарево над далеким лесом, Башкатов с винтовкой за плечом…

— Да, дорого мы платим! — сказал Ленин. Глаза у него сузились, потемнели, пальцы стиснули карандаш. — Не хотят отдавать нам хлеб… — добавил он медленно и угрожающе. — Хотят взять нас измором!..

«Вот Ленин узнал о Башкатове», — подумал Авангард.

Ленин что-то отметил в раскрытой тетрадке, внимательно посмотрел на своего собеседника.

— Вы плохо выглядите! — неожиданно сказал он. — Устали? Нездоровы?

— Нет, я очень здоров! — торопливо ответил Авангард. — И не устал, нет!

Он чувствовал, что эти короткие, быстрые вопросы подбираются к нему все ближе и ближе. Он даже вздохнул потихоньку… Да, так и есть, — Ленин спрашивает о родителях, о школе, в каком он классе, как занимается…

— Кончил трехклассную школу… — упавшим голосом начал Авангард. Он страдал сейчас оттого, что и здесь разговор пришел к этой неизбежно тягостной теме. — Потом в городском четырехклассном училище! Перешел в четвертый класс… И потом как раз произошла революция… А потом..

— Захватила политическая деятельность! — закончил за него Ленин.

— Да! — растерянно согласился Авангард и весь как-то сник в своем мягком кресле.

Следующий вопрос может превратить его просто в неуспевающего ученика, который два года числился в четвертом классе.

Но вопросы, устремлявшиеся к нему, точно стрелки на карте, висевшей перед глазами, вдруг побежали в стороны.

— Есть ли саботажники среди учителей? — спрашивал Ленин. — Получают ли учащиеся завтраки? Каков состав учащихся? Какая политическая работа ведется среди учеников и кто ее возглавляет?

У Авангарда заблестели глаза. Да это же его жизнь!

Но опять быстрые и точные вопросы направили его к главному. Когда он рассказывал, как они, комсомольцы-учащиеся демонстративно порвали с ОУЧем, Ленин нагнулся, переспросил:

— С кем порвали?!

Авангард объяснил, что ОУЧ — это Объединение учащихся, но там засели скауты, бывшие гимназисты, которые только и знают, что устраивают танцульки с фантами…

Он вспомнил фразу из резолюции, принятой Укомом комсомола: «ОУЧ портит наше классовое сознание и уводит в сторону от пролетарской революции!»

Ленин сощурился:

— Кто это сказал?

— Это мы сами! — с самолюбивой ноткой в голосе ответил один из авторов резолюции.

— Мысль верная, но шаг неверный! — серьезно сказал Ленин. — Не надо было выходить из Объединения! Наоборот, на каждом собрании нужно разоблачать всю эту обывательскую чепуху… Разъяснять молодежи, с кем ей идти… Вы согласны?

Авангард молчал. У него начали гореть уши.

— Позвольте нескромный вопрос? — чуть улыбнулся Ленин. — Сколько вам лет?

Опять стре́лки повернулись в его сторону, подобрались вплотную.

— Скоро шестнадцать! — ответил Авангард с затаенной грустью.

— Скоро шестнадцать! — повторил Ленин. — Чудесно!.. Начало жизни. Но уже многое пережито и понято! Найден верный путь! — Глаза его заискрились. — С белогвардейцами скоро покончим, начнем восстанавливать, строить… Вы уралец, да? — быстро спросил он. — Знаете, кем вы должны стать? — Он торжествующе посмотрел на Авангарда и сам ответил на свой вопрос: — Горным инженером! Обязательно! Учиться будем! — сказал он со страстной настойчивостью. — Все пойдем учиться!

Авангард смятенно улыбнулся. Он вспомнил о своих друзьях, о своих ребятах, увешанных оружием. И сам он думал только об одном: конь, грызущий мундштук, роняющий нетерпеливую пену, казацкая бурка или гимнастерка в тугих ремнях, сабля и планшет через плечо, как у того краскома, который принимал в Торцеве парад всевобуча…

Низким басом загудел на столе телефон. Ленин снял трубку.

— Хорошо! — сказал он и покосился на часы. — Сейчас тридцать семь минут двенадцатого!.. Давайте ровно в двенадцать! Предупредите, чтобы никаких опозданий.

Голос прозвучал резко, повелительно. Авангард невольно съежился в кресле: «Чего я сижу! Надо уходить».

Ленин положил трубку, повернулся к нему. От недавней строгости и следа не осталось.

— А вот продуктов вы мне привезли слишком много, столько и не съесть! — глаза его весело сощурились. — Но я не протестую… У нас есть слабые, больные дети. Вот мы их и подкормим… А вам не холодно в этой курточке? — вдруг спросил он. — Вы не замерзаете?

— Кто? Я? — Авангард усмехнулся. — Мы, уральцы, привычные к морозу!

— Это хорошо! — улыбнулся Ленин. Придвинув блокнот, он стал что-то писать, не прерывая разговора.

— Я тут пишу маленькое письмецо Торцевскому Ревкому, товарищам красноармейцам и рабочим. Их помощь для нас бесценна. И за эту чудесную вещь… — он посмотрел на чернильный прибор, — большая благодарность… Приятно знать, что она сделана на нашей советской фабрике.

Запечатав конверт, он взял со стола бумажку и прочел вслух:

— Торцевский Ревком… ходатайствует… газетного шрифта, клише… пишущую машинку… литературу… плакаты! Гм!..

Он задумался, осторожно обмакнул перо и написал несколько слов.

— Все еще адресую товарищу Свердлову… — глухо сказал он и положил перо. В кабинете слышалось только тиканье часов. — Он тоже уральский работник… Повидался бы с вами обязательно!

Медленным движением Ленин отложил в сторону листок и вырвал из блокнота другой.

— Так! — сказал он, крепко потирая высокий лоб. — Отдайте это в секретариате! Постараемся удовлетворить все ваши просьбы…

Авангард поднялся с кресла. Пора прощаться, пора уходить.

Ленин встал из-за стола, подошел к нему.

— Хотите отдохнуть под Москвой? Отдышаться немного!..

Авангард посмотрел на человека, стоявшего рядом, на его усталое, желтовато-смуглое лицо с зоркими, поблескивающими глазами.

— Нет, товарищ Ленин. Надо обратно ехать! Меня ждут!

Ленин подошел еще ближе.

— Когда доберешься к себе, — сказал он тихо. — Передай товарищам, чтобы учились! Скажи, что я их прошу…

— Скажу, — ответил Авангард и заторопился. Что-то задрожало в горле, горькая щиплющая влага наполнила глаза.

Ленин дошел с ним до двери, крепко сжал руку.

— До свидания, уралец! Счастливого пути!

СОБСТВЕННЫЙ ОРКЕСТР

Много народу собралось на вокзале в тот июльский день. Питерская капризная погода не подвела. Празднично светило солнце, на платформе алели знамена, пестрели букеты цветов. На огромном полотнище под стеклянными сводами вокзала было написано: «Да здравствует Второй конгресс Коммунистического интернационала! Добро пожаловать в Красный Петроград!» Все с нетерпением ожидали, когда за легкими дымками на дальних путях покажется московский поезд.

Среди ожидающих был и оркестр. На него поглядывали с улыбками. Оркестр и в самом деле был не совсем обыкновенный. Старшему из музыкантов, трубачу, исполнилось, вероятно, лет четырнадцать. Младшим тут