Четыре жизни. 1. Ученик - Эрвин Полле

29.04.1963 г. Томск. Защита дипломной работы.

Ночной костёр, ужин с водкой и разговоры. Это нечто особое, придающее колорит всей рыбалке. Я всегда поражался, сколько интересного можно услышать в компании простых малограмотных людей. Однажды «Сусанин» оказался доморощенным поэтом, часами все слушали его поэмы (с матом, с прибаутками), «разинув рот». И это человек из пустынной деревушки в 5–7 домов, где не было ни радио, ни электричества.

Если попадали на ямы, заросшие водорослями, то сначала мужики тросом очищали достаточное пространство (тяжёлая работа, так как глубина ям до 5 метров и больше) для прохода с бреднем. Несколько мешков крупных сазанов, во второй половине субботы начиналось движение в обратную сторону. Жара, учитывая отсутствие тени и ветра, далеко выше 40? чтобы сохранить рыбу, её перекладывают камышом. Рыбы привозили много, но мы с папой ни трос, ни бредень не таскали. Ловили в это время окуней в окошках среди водорослей. Окунь настолько голодный, что не успевали вытаскивать. Поймав удочками полное ведро окуней, рыбалку прекращали.

Сазана на удочку не так просто поймать. Сазан имеет жёсткий плавник, которым стремится обрезать леску. Максимум, что мне удавалось поймать, 4 сазана за рыбалку, но каждый оставлял непередаваемые ощущения. Нормальный рыбак (и папа в том числе) после каждого пойманного сазана начинал закуривать, у меня просто сердце из груди выскакивало и непонятно какой силы звук. Отчётливо начинаешь чувствовать, процесс ловли даёт значительно больше положительных эмоций душе, чем чревоугодие.

Приходилось ездить на сазана и с двоюродным братом Витей Ремезовым на озеро Уш-куль, невдалеке от Уштобе. Озеро большое, преимущественно неглубокое, заросшее. Тучи комаров. Здесь я просто оказался свидетелем удачной ловли Вити. Такая ловля (по грудь в воде) с постоянным перемещением в камышах не по мне. Первый же сазан оборвал мои снасти, я превратился в зрителя, чужими удочками рыбачить не умею.

Трижды ездил с папой на удивительную рыбалку на Каратал ниже выпуска стоков с рисовых полей Уштобе на леща и судака. Не знаю точно, когда в бассейн Балхаша запустили судака и леща, но в 50-е годы в Каратале преимущественно ловились сазан, маринка (вкусная специфическая рыба с ядовитыми внутренностями), осман (вид форели), пескарь (внешне отличается от российского пескаря, больше похож на угря). Лещ и судак практически ликвидировали местную рыбу.

На рыбалку выезжали (человек 10) в рабочий день вечером. По дороге в Уштобе останавливались у Каратала (дорога из Талды-Кургана в Уштобе практически проложена вдоль основного русла реки) и марлей ловили мальков (живцы на судака). Мужики больничного хоздвора наблюдали сие действо как причуды начальников. Примерно в 10 км за Уштобе разбивали лагерь, мужики растягивали сеть на всю ширину реки (метров 30). Рыба немедленно начинала путаться в сети. Рыбалка состояла в непрерывном обходе сетки, судаки и лещи рвались к источнику корма, исходящему с рисовых полей (напомню, что рис выращивается в чеках, постоянно наполненных водой). Какая тут рыбалка удочкой, не успеваешь рыбу в мешки складывать. Ночи жутко тёмные, у всех израненные руки плавниками судака. Рано утром рыбалка заканчивается, к 6 утра мы уже в Талды-Кургане, мама в ужасе от количества привезённой рыбы. За год с подобной рыбалкой покончено, рыбы не стало. Может быть, выловили, но вполне вероятно, рыба потравлена ядохимикатами, применяемыми для усиления роста риса.

Аспирант

1963–1967 гг.

Первый год

1 октября 1963 г. — официальный старт обучения в аспирантуре Томского университета по кафедре органической химии (Нина — аспирант кафедры физической химии).

Несколько слов о приёмных экзаменах в аспирантуру, призванную готовить педагогические и научные кадры более высокого, по сравнению с ВУЗами, уровня. Поступление в аспирантуру, как и поступление в ВУЗ уточняет, иногда резко меняет, вектор судьбы индивидуума. Здесь также объявляется конкурс, существуют приёмная и экзаменационная комиссии, но в реальности всё гораздо проще. И сложнее, одновременно. Поступают практически все, кого предварительно отобрали, но не все желающие. Трудности возникают у научного руководителя, которому выделено энное количество мест, и надо подыскать достойных претендентов. Отнюдь не все лучшие выпускники или выпускники с творческой жилкой (дети, близкие родственники научных корифеев и крупных институтских чиновников — особая статья) соглашаются поступать в аспирантуру. Помню, как долго меня уговаривал зав. кафедрой химии Томского инженерно-строительного института профессор Чемоданов. Писал выше, под каким давлением мы с женой Ниной вынуждены были отказаться от поездки на Омский комбинат синтетического каучука и согласиться на распределение в Алтайский политехнический институт, с немедленным поступлением в целевую аспирантуру на родном факультете. Кстати, целевая подготовка кадров ведущими ВУЗами для периферийных или недавно открытых институтов является распространённой практикой. Отмечу, ни в Томске, ни в Барнауле, ни Тюмени, ни Свердловске лично не слышал о взятках на приёмных экзаменах в аспирантуру. Протекция — это да!

Неожиданно (для меня!) разгорелись страсти по поводу непосредственного руководства диссертационной темой. Поясню. Официальным руководителем подготовки аспирантов по органической химии являлся профессор Тронов, обычно поручавший непосредственное управление доцентам кафедры. Каждый из них заблаговременно подбирал способных студентов и готовил для себя «рабочую лошадь», так как по существовавшей негласной схеме, кандидатская диссертация аспиранта автоматически становилась весомой частью будущей докторской диссертации непосредственного руководителя. В мае 1963 г., на защите доцент Г.Л.Рыжова инициировала в государственной экзаменационной комиссии протокольную рекомендацию (элемент, не обязательный для поступления, но крайне желательный) в аспирантуру, предполагая существенное расширение и продолжение темы моей дипломной работы. Уговаривал к сотрудничеству со сменой направления доцент кафедры Иван Михайлович Бортовой (здесь я категорически упёрся, с детства не терпел мелкой опеки). Тема диссертационной работы, сформулированная Троновым, вызвала некоторое замешательство, так как выпадала из привычных направлений кафедры и предполагала непосредственное руководство научным руководителем. Тогда я ещё не понимал, что попал в центр дрязг, далёких от науки, которые в будущем не раз почувствую.