Идеальное дело - Роман Хаер

Номер оказался далеко не роскошным, но при этом достаточно большим. В одном углу стояла маленькая кроватка, похожая на детскую люльку. Это явно было место гоблина, хотя и кот смог бы при желании там поместиться. В другом углу находилась большая кровать, на которой свободно смог бы расположиться огр. Рядом с каждой кроватью стоял большой шкаф, вот и вся обстановка. Хоб мотнул головой в сторону огромной кровати и полез в шкаф, где находились его удочки. Я бросил седло рядом с кроватью, снял с плеча арбалет и мешок, выпрямился и с удовольствием похрустел суставами. Жить сразу стало значительно легче. Гоблин тем временем расположился на кровати, положив рядом с собой большой кусок кожи с кармашками, в каждом из которых находился рыболовный крючок, и стал что-то бормотать задумчиво, перебирая крючки. Я подошел к нему и начал рассматривать средневековые принадлежности для рыболовства.

– Ловить на мотыля или на червя, а хотя… – тихонько бормотал гоблин, мучительно задумавшись. – Мошкара низко летает, ветер западный вроде бы, икра лягушачья всплыла…

Один крючок меня заинтересовал. Стержень тройного крючка был длинный (сантиметра четыре) и заканчивался шляпкой, как у гвоздя. Продет был стержень в колечко, к которому с двух сторон было припаяно полукольцо. Если взять за колечко, которое крепится к леске (в мире Ворк вместо лески использовали что-то вроде тонких и крепких жил каких-то животных), то крючок свободно вертелся вокруг своей оси. Интересная мысль пришла мне в голову, и я решительно взял этот крючок.

– Оставь его, деревня, – добродушно улыбнулся гоблин. – Этот крючок не подойдет для ловли магнитной рыбы.

– Ну, это мы поглядим, – вернув улыбку, ответил я. – Только надо будет ненадолго в кузницу забежать. Есть тут?

– Есть, – ответил Хоб, заинтересовавшись. – А какой наживкой будешь ловить?

– Без наживки обойдусь, – гордо сказал я и заслужил недоуменный взгляд гоблина.

– Вот деревня, – хихикнул Хоб и снова ушел в свои мысли.

Наконец гоблин пришел к какому-то решению, окончательно выбрал крючок, достал банку с наживкой и две удочки. Прицепив свой крючок на конец лески, он, посмеиваясь, хотел помочь мне, но я попросил проделать это после кузницы. Мы вышли из комнаты и спустились в огромный зал таверны.

Столик у гоблина был забронирован, мы там удобно расположились и заказали перекусить, впрочем, совсем немного – удача голодных любит. Рыжик слегка повозмущался, но я его уговорил, пообещав в скором времени много рыбы. Узнав о рыбке, кот сразу успокоился.

Договорившись с рыжим шантажистом, я расслабился и стал осматривать таверну. На нас уже не обращали внимания, и поклонники рыболовного спорта увлеченно беседовали, иногда поглядывая на огромного огра в шляпе, который восседал рядом с барной стойкой с важным видом.

По-видимому, этот огр был местным рыболовным авторитетом. В основном тут собрались мужчины, но в дальнем углу я заметил пару гоблинок, рядом с огром в шляпе сидела симпатичная троллька и о чем-то увлеченно ему рассказывала. Напротив нашего столика расположились две оркитянки и одна гоблинка, увлеченно споря о рыбалке. Гоблинка была хорошенькая, как куколка-вампирчик, а у одной из оркитянок были чересчур большие (на мой взгляд) клыки. Вторая сидела к нам спиной, и толком я ее поначалу не рассмотрел. Потом девушки сблизили головы и зашушукались, поглядывая на меня, после чего та, что сидела ко мне спиной, оглянулась и посмотрела на меня с интересом, и я уставился на нее, открыв рот. Таких красавиц я не видел никогда в жизни! Эльфийки, говорите, красивые? Ну-ну. Вы просто не видели некоторых оркитянок.

Может быть, для кого-то метр восемьдесят пять чересчур высокий рост для девушки, а по мне так в самый раз (при моих метре девяносто). Может быть, кому-то не понравится нежная зеленая кожа цвета свежей травы, я же был просто в восхищении (особенно от сочетания с огромными сиреневыми глазами). Может быть, вы считаете, что 90-60-90 – это идеал, но я-то ничего не имею против других пропорций (например, 110-55-100). Может, кого и оттолкнут маленькие клыки, чуть выступающие из-под пухлой верхней губы цвета спелой малины (нижняя еще более аппетитная). Да и сильные мышцы всего тела не всем понравятся. А может, у меня не совсем обычный вкус? Спорить не буду.

Легкие кожаные доспехи ладно сидели на сильном теле, а ручки двух полуметровых узких клинков, торчащих над каждым плечом, дополняли общую прекрасную картину. Ах да, чуть не забыл – роскошная грива черно-синих волос была искусно заплетена в четыре толстые косицы, которые образовывали на голове красавицы эффектный клубок, похожий на переплетенных змей, хвосты которых ложились на открытые ключицы.

Я пялился на оркитянку, забыв обо всем на свете. Интерес упорхнул с ее личика, и девушка грозно сдвинула густые черно-синие бровки, став еще красивее.

– И чего вылупился? – раздался низкий чувственный голос через секунду.

– А нельзя? – неожиданно для себя поинтересовался я.

– Почему же, можно, – ответила мне оркитянка, и ее голос не предвещал ничего хорошего. – Грымским многое можно, чего нельзя всем остальным.

– ?

– Сейчас узнаешь, – решительно сказала красавица, тягучим неуловимым движением (сильно напомнив мне в этот момент сэнсэя) поднялась на ноги, подскочила ко мне, и по всей таверне раздался звон оплеухи. Рука у красавицы оказалась по-мужски тяжелой, и голова моя тут же загудела как колокол.

– Тут женщины – не забитая собственность, как у вас в глуши, – грозно сказала оркитянка, стоя над нашим столиком и сверкая сиреневыми глазищами. – Ты меня понял, грымский?

– Уху, – испуганно промямлил я, глядя на грозную красавицу снизу вверх.

После этого оркитянка, с удовлетворением от хорошо проделанной работы, развернулась, грациозно подошла к своему столику, села и снова повернулась ко мне, взглянув выжидающе. Я, наученный горьким опытом, сразу опустил глаза в пол, после чего оркитянка повернулась ко мне спиной и с довольным видом продолжила разговор с подругами.

Вся таверна радостно глядела на меня, а я сидел красный как рак, радуясь в душе, что под коллоидной маской ничего не видно. Впрочем, интерес к моей персоне быстро угас, и все продолжили прерванные разговоры.

– Даже и не надейся, – наклонившись к моему больному уху, тихонько сказал гоблин. – Джина – борец за женское равноправие. Уже многим нахалам руки переломала. Тебя она сейчас нежно погладила, можно сказать.

– Понятненько, – смущенно прошептал я, глядя в стол и потирая горящее ухо. Вон не везет, так не везет – попал на разгул женской эмансипации.

Рыжик вылез из-под стола и с довольным видом на меня взглянул.