Всем смертям назло - Титов Владислав Андреевич

Ваши друзья, учащиеся ПТУ № 28 г. Березники»,

«Недавно мы коллективно прочитали вашу повесть „Всем смертям назло…“. Она глубоко взволновала нас и заставила задуматься „А смогли бы мы перенести все?“ Мы сравнивали Сергея Петрова и Сашу Матросова. Тогда, в 1943 году, он погиб, спасая товарищей, закрыв амбразуру своим телом. Но это было — в годы войны, а теперь мирное время. Читая повесть, мы пережили то, что пережили вы, Мы никогда не задумывались, как живем, что делаем. Не выучишь урок и скоро об этом забудешь, получишь двойку — есть оправдание: некогда, не могу, не понимаю. Но ведь это только капелька по сравнению с тем, что преодолели вы. И если человек не может сделать самое простое исправить двойку, то это уже не настоящий человек. Спасибо вам за вашу книгу. Мы постараемся бить такими же, как вы, — стойкими, правдивыми, мужественными.

На совете отряда мы решили принять вас в почетные пионеры отряда имени Александра Матросова. В отряде у нас 24 пионера, теперь будет 25. Примите этот галстук.

С пионерским приветом пионеры 7-го класса Брилевская, Кужарева, Амерханова, Цаплии, Ермолаева, Рыбакова, Прищепов, Богданов, Краснов, Кухаренко, Ласскпп, Николаев и др… всего 28 подписей. Витебская обл… Пальминка».

«Здравствуйте, Владислав Андреевич!

Мы, учащиеся 7-х классов, только что провели читательскую конференцию по вашей книге. Мы восприняли ее как гимн мужеству. Если бы вы знали, с каким увлечением читали вашу повесть. Сначала был только один экземпляр журнала „Юность“, и мы всем классом оставались после уроков и читали. А когда достали еще несколько экземпляров, то стали перечитывать дома. Читали вашу книгу как раз тогда, когда на уроках литературы изучали роман Н. Островского „Как закалялась сталь“. Мы сравнивали Павку Корчагина и Сергея Петрова. У них много общего, хоть они и люди разных поколений. Мы гордимся, что Сергей наш современник!

По поручению семиклассников Жирихина Тоня, Омельченко Галя, Сидорин Юра, Ионова Люся, Харьшна Надя, Кузнецова Люба, Васюшкина Лида, Слепое Саша. Рязанская обл… Путятино».

«Мы провели пионерский сбор, посвященный В. И. Ленину. На торжественной линейке мы приняли в пионеры достойных ребят. Там же, в торжественной обстановке, мы приняли и вас в почетные пионеры нашей дружины имени Героя Советского Союза Алексея Лукича Приказчикова. На линейке также принимали пионеров в комсомол. На днях мы получили письмо с автографами космонавтов.

Ваши пионеры. Калужская обл. санат. „Восход“.»

«Нас, пионеров 3-го отряда, очень заинтересовала ваша судьба. Мы читали о Павке Корчагине, о молодогвардейцах, о Саше Чека-лине, Павлике Морозове и думали, что сейчас нельзя совершить героический поступок. Мы ошиблись. Нас в отряде 16 человек, из них 13 мальчиков. Мы не знаем, как сложится судьба каждого из нас, но мы хотим быть похожими на вас.

Пусть ваша дочь повяжет вам этот пионерский галстук.

Николаевская обл… с-з им. 22-го съезда КПСС».

«Дорогой Владислав Андреевич!

Извините, пожалуйста, что без вашего согласия приняли вас в почетные пионеры нашего отряда, но ребята нам искренне обещали, что не подведут вас и будут примерно учиться, что пришлось разрешить им провести сбор и зачислить вас в списки почетных пионеров. Я уверена, что ребята будут учиться еще лучше.

В. М. Забажан, г. Осиповичи Могилевской обл.».

Яркой весенней порой сорок четвертого года нас принимали в пионеры. Я никогда не забуду тот день. До конца войны нашим отцам предстояло еще одолеть дорогу длиною в год, и многим из нас суждено было стать сиротами, и еще не раз услышать холодящий кровь крик чьей-то мамы, и за несколько часов стать старше, не по годам, а по образу мыслей и по той тяжести мужских обязанностей, которые ложились на плечи.

В шеренге оборванных, истощенных деревенских школьников рядом со мной стоял Иван Жаворонков, с другого бока — Витя Дорофеев, и все мы с замершим от волнения и радости сердцем срывающимися голосами повторяли за своей старенькой учительницей Матреной Филипповной волшебные слова клятвы. Мы хотели быть достойными своих отцов, солдат Великой Отечественной. Каждый из нас был готов — мечтал об этом — взять в руки винтовку и стать на защиту своей Родины. Мы давали пионерскую клятву, как солдаты, получающие оружие и уходящие в свой первый бой. Не знаю, о чем думала тогда наша учительница, какие мысли волновали ее, но вдруг мы заметили, что у нее на глазах блеснули слезы, когда, поздравляя нас, она каждого по очереди обняла и поцеловала в лоб. Ванятка Жаворонков хмурил глаза и тянул руку вверх.

— А галстуки нам когда выдадут?

— Ребятки, галстуков пока нет. Их нет во всем районе. Но я думаю, что вы и без галстуков будете настоящими советскими пионерами.

— Какой он, галстук? — подтягивая сползающие штанишки, спросил Витя Дорофеев.

— Галстук, ребята, имеет форму треугольника и того же цвета, что и знамя нашей великой Родины. Это цвет крови рабочих и крестьян, погибших за наше с вами счастье, за свободу и независимость.

— Его всем можно носить? — опять спросил Ванятка.

— Когда окончится война, мы разобьем фашистского зверя в его логове, и наши ткацкие фабрики наткут в достаточном количестве красного полотна, каждому из вас будет торжественно повязан пионерский галстук. Подождите, ребятки, осталось немного…

Потом мы гордо шагали по селу, босые и возбужденные, с холщовыми сумками через плечо, в которых болтались растрепанные тетрадки из коричневой газетной бумаги, исписанные между печатных строк сводок Совинформбюро жидкими самодельными чернилами. В тот же день я написал письмо отцу на фронт. Ломкими каракулями сообщал, что я уже совсем взрослый человек, пионер, что пусть он теперь не беспокоится о семье, потому как сын его уже верная и крепкая подмога в хозяйстве, а в конце, там, где следовали поклоны и приветы от многочисленной родни, робко приписал, что, мол, одна у меня нужда и забота — нет пионерского галстука, и, может быть, там, на фронте, найдется случайно хоть маленький красный клочочек, и тогда будто бы счастью моему не будет конца и края.

Радости действительно не было границ. В небольшой бандероли, между двух совершенно чистых, с ослепительно белыми листками блокнотов, маковым цветом алел ровный, блестящий клочок ситца. Дня два или больше от меня не отступали толпы любопытных мальчишек и девчонок. Всем хотелось посмотреть настоящий пионерский галстук, а если посчастливится, то и потрогать его рукой. Большей знаменитости, чем я, в те дни на селе не было. От славы у меня слегка закружилась голова, и отметки по арифметике резко поползли вниз. Мам в ту пору не приглашали в школу для бесед, некогда им было так вплотную заниматься делами воспитания, да и сами мы отлично все понимали без лишних внушении. А философскую истину «что хорошо и что плохо» постигали в те военные годы уже в свои пять — семь лет.

После уроков меня пригласила к себе в комнату Матрена Филипповна и грустно сказала:

— Происходит какая-то несправедливость, Слава Титов. По арифметике у тебя посредственные отметки, а ты красуешься в пионерском галстуке. Я понимаю, тебе его прислал твой папа, но другие ребята чем хуже? Вот Коля Крутских или Федя Бредихин даже лучше. Они отличники. Может, мы дадим кому-нибудь из них поносить галстук, ну хотя бы на недельку? Как награду. А потом другому…

Я отвернулся и заплакал. Стыдно было оттого, что произошел этот разговор, и оттого, что плачу, и что, конечно, Матрена Филипповна права, и я чувствую это, но понять никак не могу, и как теперь буду писать следующее письмо отцу, как посмотрю в глаза маме и, вообще, как покажусь в селе без галстука.

Впервые в жизни я так горько, неутешно плакал. Учительница гладила мой рыжий чуб и уговаривала:

— Успокойся, Слава. Если тебе так жалко галстука для своих друзей, можешь не давать. Силой его снимать никто не будет. Обещаю о нашем разговоре никому не рассказывать. Успокойся, мальчик.