Седьмой Круг. Свой Путь (СИ) - Великолепный Дмитрий

– Моё имя Аркрайн, – холодно представился неизвестный и ладонью до тронулся до его лба.

И Леонард заснул.

Далеко вела незнакомая дорога. Угасая и вспыхивая, сменялись размытые образы. Шум листвы, свежий воздух, цоканье копыт…

Леонард очнулся в седле. Неспешно черный, породистый жеребец ступал вперёд ровным шагом.

Кто-то держал его под локти. Холодные, крепкие хватки. В них не было жизни, и не было трепета; и мышцы их рук не дрожали. Словно ожившие скульптуры, молчаливые и покорные, они не давали выпасть ему во время неотложного пути. И исполняли свою покорную роль, подчиняясь властной воле таинственного колдуна.

Его приспешники.

Лео осмотрелся и увидел, что Бьерн с ними. Он ехал чуть впереди и похож был на этих двоих из свиты Аркрайна. Молодой маг не смог разглядеть его лица, а тот и не оборачивался, совсем не обращая внимания на пробудившегося ученика. Хоть и присутствие его вселяло надежду, Лео не перестал тревожиться за него.

Дрейк молчал. И попытки найти его внутри головы не увенчались успехом.

– Эй, где мы, – крутил головой Леонард, переводя взгляд с кузнеца на Аркрайна. – Куда вы меня везёте?

– На север, – коротко ответил таинственный маг ледяным голосом.

– Есть вода? – нагло буркнул Лео, взводясь. – Пить хочу. Несносно.

– Сможешь ехать сам? – спросил Аркрайн, протянув ему флягу.

– Ага, – дерзко Леонард одернул руки и холодные хватки приспешников ослабли. Его повело. – Справлюсь…

– Хорошо, – ответил таинственный чародей и двое из его свиты отступили, сбавив ход коней.

Молодой маг пил жадно, разливая вкусную, сладковатую воду по лицу. Живее заструились вены теплом, взор легко покачивало. В седле он держался сносно, хоть и болело, и ныло слабое тело.

Предположить, кто эти люди и зачем забрали его, не удавалось и приблизительно. Секрет этот заполонил ум, но Леонард решил не спешить с расспросами, пристально разглядывая загадочного своего спасителя.

Он вернул флягу её владельцу.

Лео чувствовал безопасность. Интуиция или логика, – что-то подсказало ему, что для них он важен. Уж если неизвестный маг, столь могущественный и беспощадный, не убил его на месте, да ещё и прогнал тех, кто хотел упрятать его в темницу, значит… Нет. В голове это не укладывалось. Кто он? На кой ему сдался Лео? Просто бред какой-то – уму не постижимо!

Они ехали молча какое-то время, и когда Лео припомнил получше произошедшие события, то не выдержал и вновь поддался несдержанной наглости.

– Бьерн! Бьерн! – крикнул он учителю. – С тобой всё в порядке? Посмотри на меня! Почему ты молчишь?!

Ответа не последовало. Кузнец и ухом не повёл.

– Что ты с ним сделал? – воинственно обратился Лео к незнакомцу. – Он неживой?

– Не совсем, – тихо ответил Аркрайн.

«Я здесь… – раздался голос в голове молодого мага. Это был Бьерн, но какой-то другой. Бесстрастный, холодный. – Не создавай трудностей. Прошу…»

И голос умолк, а фигура кузнеца так и осталась недвижимой.

И нещадный мороз щипнул за сердце, подступила к горлу гадкая тошнота, голова закружилась сильнее. Лео одернул поводья, чтоб остановить скакуна, но тот не послушал, неуклонно шагая дальше. Кусачими муравьями засвербели внутренности, отчаяние хлестануло по горлу. И на ходу Леонард спрыгнул с коня, но ноги его, как переломленные, не удержали, согнулись, и Лео упал на землю беспомощно.

Мрачная процессия остановилась.

– Объясни мне, что тут творится, забери меня пустота! Сейчас же! – задыхался он, глотая пыль. – Кто ты такой? Зачем?..

– Моё имя Аркрайн. Мы едем на север, – безразлично повторил незнакомец. – Залезь обратно и больше не делай так.

– Ещё чего! – бунтовал Лео. – Я и с места не сдвинусь, пока…

«Я сказал, лезь в седло!» – прозвенел в голове душераздирающий вопль, заскрежетал, как ржавый нож о старое железо.

И молодой маг предался забвению.

Он снова обнаружил себя на коне. Магический приказ вытеснил из памяти ещё час жизни. Сил будто бы поприбавилось, но справиться с безысходностью они не помогли. Не смея и пискнуть, завертел головой Лео и тогда заметил, что позади с ними едет шестой. Черный охотник, что обратился седоволосым за считанные мгновенья. За пугающей, зловещей маской, пряталась теперь половина его лица. Железная, с тремя вертикальными прорезями, она укрывала его от подбородка и до самых век, и словно бы успела врасти в его скулы, шею, глотку... Будто бы вдолбили её до самых костей, врезали в череп.

В глаза его не нашёл Лео жизни.

И стало ещё дурнее, ещё страшнее. И тогда Леонарду почудилось, что путешествует он в компании живых мертвецов. Безвольных и хладных, утративших всё человеческое. Но он слышал голос. И это был Бьерн. Пускай не тот, что раньше, но это был он. А значит, сущность его и душа не покинули ещё этот мир. Но большего Леонард не знал и не понимал, от того и не мог найти покоя.

Но этот был не таким. Аркрайн совсем не похож был на мертвеца, но живость его ощущалась иначе, не под стать той, что Лео мог разглядеть в обычных людях. И таинственный его облик, и непостижимая сила, и блеклое лицо сплетались в уме Леонарда одной неразборчивой загадкой. И сильнее она густела, теряясь среди неразборчивых мыслей, как в дебрях дремучей чащи, с каждым новым шагом.

Они не спешили, чтоб легче Лео держался на скакуне, и не говорили ни слова. Аркрайн болтать не любил, так уяснил молодой маг за пару дней пути. Спокойный и непоколебимый, как древний камень, он заставлял уважать себя, сколько бы Леонард тому не противился.

И не представлял молодой маг, что чудом остался жив, надорвав себя дикой магией. Но усталость, что угнетала его сейчас, настораживала. Он даже в седло залезть не мог без помощи, а когда спускался, всякий раз хватался за стремена, чтобы не упасть. И следили за ним слуги Аркрайна, не прерываясь; подхватывали, держали и не давали свалиться, когда в пути клонило его в дремоту и опускался он на шею коня, засыпая. Но день на четвертый дороги, надышавшись, наевшись и напившись вдоволь, он вроде бы стал приходить в себя. Хоть и мерещилось ему порой, будто бы прежние силы никогда больше к нему не вернутся.

И думал он много о том, что ждёт его дальше. И тогда понимал, что север и есть единственный для него путь. Словно бы смилостивилась судьба, нежданное послав спасение. Пускай и недоброе, суровое, жесткое, но всё же спасение. Он всё ещё был на воле, не задыхался в затхлой темнице и видеть мог Небесного Сердца свет. И хоть он и находился словно в плену, но чувствовал себя свободным. По-настоящему, не сомневаясь в том.

А иногда Леонард мог и вовсе забыть о тревогах, вкушая прелести странствий. Перед ним простирался мир. Раздольный и благодатный, душистый и цветущий. Журчал он ручьями и жил, и звучно пел птицами, жужжал жуками и пчёлами; а когда темнел, то ухал совой и трещал теплым костром, и прохладным шелестел ветром среди высоких трав и листвы. И не было, казалось, пути конца, но радовал он, звал и манил томительной неизвестностью.

На западе, по правую руку от тракта, зеленея, стелилась бескрайняя равнина, а за ней, как на параде бравые войны, тянулись хребты гор с белоснежными, чистыми уборами на острых головах. А слева был лес, неюный и молчаливый, и пах чарующе шиповником и хвоей. В тени его стройных, благородных древ, там, где не кустилась колючая малина, устраивали привалы: в середине дня и к ночи. И только тогда Лео мог позволить себе всласть вздремнуть под купами пышных крон или размять недолго свой закостеневший от седла зад.

И в эти моменты отдыха он печалился вновь, когда наблюдал, засыпая, как Бьерн стоит в карауле бесчувственным изваянием, не желая еды и воды. Он тоже был в маске, как и все остальные их спутники. Но Лео боялся знать о её назначении: жуткий аксессуар пугал его, и он не осмелился спрашивать. Только неугомонно надеялся, что скоро услышит Бьерна вновь, и спросит его, как прежде, узнает его шутки и смех... Он не хотел верить, что его друг больше не жив.