Мемнох-дьявол - Энн Райс

Грязные… – задумчиво повторил он и покачал го–ловой. – Последнее, что она позволила мне приобрес–ти для нее, – это монастырь. Миллион стоило само здание, и еще миллион пришлось заплатить за то, что–бы его полностью очистили от современной скверны, привели в порядок и придали ему тот вид, который оно имело в 1880-х годах, когда там жили монахини. Нужно было восстановить часовню, трапезную, спаль–ные комнаты, широкие, просторные коридоры.

Но даже этот дар она приняла весьма неохотно. А что касается произведений искусства.. О них не мо–жет быть и речи. Она никогда не возьмет ни цента из моих денег, хотя они очень нужны ей для обучения приверженцев ее ордена – или как; там телеевангелисты это называют? А ведь этот ее кабельный канал ничто в сравнении с тем, что я мог бы создать для нее на базе старого монастыря. А статуи? А иконы? Ты только представь! «Я могу сделать тебя не менее зна–менитой, чем Билли Грэхем или Джерри Фалвелл, – уговаривал я Дору. – Ради всего святого, дорогая, ты не можешь отказаться от моей помощи!»

Роджер печально покачал головой.

– В последнее время она встречалась со мной только из жалости. А этого чувства в ней хоть отбавь, такое впечатление, что она черпает его из не–иссякаемого источника. Иногда она соглашалась при–нять от меня маленький подарок. А вот нынешним вечером отказалась наотрез. Однажды, когда ее про–грамму едва не закрыли, она воспользовалась предло–женной помощью, но ровно в той мере, которая была необходима, чтобы пережить кризис. А вот к моим святым и ангелам ни разу даже не прикоснулась, не бросила ни единого взгляда на собранные мною сокровища и ценные книги.

Естественно, мы оба понимали, какая опасность грозит ее репутации. И ты оказал большую услугу, не только убив меня, но и уничтожив все следы. Однако вскоре известие о моем исчезновении все же просо–чится в газеты и выпуски новостей: «Телеевангелис–тов финансировал кокаиновый король!» Неплохой за–головок, правда? Как долго ее тайна будет оставаться нераскрытой? Лестат! Она должна пережить мою смерть! Ты слышишь меня? Должна! И она, и ее про–грамма!

– Я слушаю тебя очень внимательно, Роджер. Каждое твое слово. Пока еще никто ничего не знает о Доре. Поверь, я тебя не обманываю.

– Мои враги жестоки и безжалостны. А власти… правительство… Черт его знает, что такое наше прави–тельство и чего от него можно ожидать.

– Она боится скандала?

– Нет. Вся эта шумиха разобьет ей сердце, но она ее не боится. Она смирится с тем, что произойдет. Все, чего она требовала и ожидала от меня, – это отказа от торговли наркотиками. Она хотела, чтобы я бросил этот бизнес к чертовой матери. И не потому, что рано или поздно весь мир мог узнать о наших родственных связях, о том, что она моя дочь, а только из страха за меня самого. Она умоляла меня отойти от дел, потому что боялась за меня, как боятся за своих отцов и му–жей дочери и жены гангстеров.

«Пожалуйста, позволь мне помочь, возьми день–ги», – умолял я. Телевизионное шоу доказало, что Дора обладает незаурядной смелостью и мужеством. Но что толку? Вокруг нее все рушилось. Часовая програм–ма, шедшая три раза в неделю, стала для нее своего рода лестницей в небеса, по которой приходилось взбираться в одиночку. И все же меня она и близко не подпускала – надеялась только на свою аудиторию. Но разве зрители в состоянии были принести ей мил–лионы, в которых она нуждалась?

А эти женщины-мистики, которых она цитирует! Хильдегарда Бингенская, Юлиана из Нориджа, Тере–за Авильская… Тебе приходилось читать произведе–ния хотя бы одной из них?

– Всех троих, – ответил я.

– Умные женщины, желающие внимать умным женщинам, – вот кто составляет ее аудиторию. Но в последнее время слушателей становилось все больше и больше – ее программы стали вызывать интерес у самых разных людей. Иначе и быть не могло. В та–ком деле нельзя добиться успеха, если обращаешься к представителям только одного пола. Поверь, я знаю и говорю сейчас не как ее отец, а как специалист по мар–кетингу и гений Уолл-стрит. А в этом ты тоже можешь не сомневаться. Она привлекает к себе внимание всех без исключения. Ах, если бы только у меня были эти последние два года, если бы я успел все организовать и профинансировать, прежде чем она узнала!..

– Ты неправильно воспринимаешь случившееся. Не стоит ни о чем жалеть. Если бы ты успел поставить ее дело на широкую ногу, то тем самым только скорее раскрыл бы себя и сделал скандал еще более громким.

– Нет. Чем прочнее стояла бы на ногах ее цер–ковь, тем меньшую опасность представила бы для нее любая шумиха. В том-то вся и хитрость. Дора слиш–ком уязвима именно потому, что масштабы ее дея–тельности невелики. И в этой ситуации любой скан–дал может обернуться катастрофой. – Роджер покачал головой. Чувствовалось, что он рассердился, но гнев и возбуждение сделали его образ значительно явствен–нее. – Я не имею права разрушать жизнь Доры!

Он содрогнулся и умолк. Потом вопросительно взглянул на меня.

– Что будет дальше, Лестат? Чем все это может закончиться?

– Доре придется самой бороться за существова–ние, – ответил я. – После того как станет известно о твоей смерти, ей понадобится вся ее вера, чтобы вы–нести все испытания и выжить.

– Да, ты прав. Получается, что и при жизни, и по–сле смерти я – самый страшный ее враг. А ее цер–ковь… Знаешь, Дора ходит буквально по лезвию ножа. Ведь она далеко не пуританка Она называет ерети–ком Винкена, но при этом даже не подозревает, на–сколько ее собственная тяга к плотским удовольстви–ям, свойственная всем современным молодым людям, близка к тому, о чем он писал.

– Понимаю. Но коль скоро речь зашла о Винкене, скажи, чего ты от меня ждешь? Его я тоже должен спасти? Что я должен сделать для Винкена?

– Она ведь по-своему гениальна, – продолжал Роджер, словно не услышав мой вопрос, – Именно имел в виду, называя ее ученым богословом. Она в совершенстве владеет греческим, латинским и древ–нееврейским. Ты только представь, скольких трудов ей это стоило, особенно если учесть, что в детстве она не проявляла выдающихся способностей к языкам.

– Да, ты прав. Хотя у нас все происходит несколь–ко по-другому и…

Я вдруг осекся на полуслове, потому что в голову мне пришла страшная мысль, весь ужас которой я смог осознать только сейчас

И эта мысль буквально лишила меня дара речи.

Слишком поздно! Слишком поздно сделать Род–жера бессмертным! Он уже мертв!

В течение всего нашего разговора во мне жила подспудная уверенность, что, стоит мне только захо–теть, и я смогу слушать его повествование еще очень и очень долго, смогу удержать его рядом с собой, не по–зволить ему уйти… И вдруг… Мне словно во всей пол–ноте открылась жестокая, беспощадная истина: я бе–седую с призраком! С мертвецом!