Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины - Александр Каревин

Во время Первой мировой войны, когда император Николай II принял на себя верховное главнокомандование, генерал-квартирмейстером при нем стал генерал-майор Михаил Пустовойтенко. А были еще генерал-лейтенант Павел Скоропадский (адъютант царя и будущий гетман), генерал от инфантерии Александр Рагоза (будущий военный министр гетманской Украины), генерал-лейтенант Николай Володченко (будущий, уже при Временном правительстве, главнокомандующий Юго-Западным фронтом) и многие-многие другие.

Еще больше, чем генералов-украинцев, насчитывалось в русской армии украинцев-офицеров. Так, брат Симона Петлюры Александр являлся подпоручиком (то есть имел все-таки чин выше прапорщика), идеолог украинского национализма Николай Михновский — поручиком, будущий петлюровский военачальник Петр Болбачан — капитаном, знаменитый потом врангелевский кавалерист Иван Барбович — полковником. И так далее.

Нелишним, наверное, будет заметить, что не отставали украинцы Российской империи и по гражданской части. Перечень царских министров с 1802-го (когда были учреждены министерства) до февраля 1917 года содержит фамилии министра юстиции Дмитрия Трощинского (начинавшего карьеру рядовым канцеляристом в Малороссийской коллегии), министров внутренних дел Виктора Кочубея и Льва Перовского (внука гетмана Кирилла Разумовского), министра финансов Федора Вронченко, министров народного просвещения Петра Завадовского, Алексея Разумовского (сына гетмана), Евграфа Ковалевского, морского министра Ивана Григоровича… И вновь-таки — этот список можно продолжать долго.

Количество же чиновников украинского происхождения, служивших в различных министерствах и ведомствах империи, просто не поддается учету. «Петербург есть колония образованных малороссиян, — писал в 1834 году поэт Евгений Гребенка своему приятелю Николаю Новицкому. — Все присутственные места, все академии, все университеты наводнены земляками».

Если же кому-то хочется рассмотреть вопрос о карьерных перспективах именно крестьян-украинцев, то тут очень пригодится биографический справочник «Офицерский корпус Армии Украинской Народной Республики», составленный современным украинским историком Ярославом Тинченко. К сожалению, социальное происхождение большинства указанных там лиц не сообщается (очевидно, из-за отсутствия данных). Тем не менее некоторый материал, позволяющий сделать определенные выводы, в справочнике имеется. Приведу несколько примеров.

Петр Волкобий. Из крестьян. В 1881 году окончил Чугуевское пехотное юнкерское училище. Службу начал подпрапорщиком. Участвовал в Русско-японской и Первой мировой войнах. Дослужился в царской армии до генерал-лейтенанта (этот чин получил в 1915 году).

Яков Гандзюк. Из крестьян Подольской губернии. В 1896 году окончил Одесское пехотное юнкерское училище. Службу начал подпоручиком. Участник Русско-японской и Первой мировой войн. Дослужился до генерал-майора. Был возведен в дворянское достоинство (последняя информация уже не из справочника Тинченко, а из другого источника). Илья Мартынюк. Из крестьян Волынской губернии. В 1880 году окончил Киевское пехотное юнкерское училище, получил чин подпоручика. В 1900 году поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. Участник Первой мировой войны. Дослужился до генерал-майора.

Конечно, генералами становились не все. Были и менее блистательные карьеры. О них тоже нужно упомянуть. Скажем, о Савве Билодубе. Он происходил из крестьян Киевской губернии. В военных училищах не обучался. Службу начал в 1909 году рядовым. К 1917 году дослужился до поручика.

Или Омелян Волох (впоследствии — известный повстанческий атаман). Он из семьи крестьян Екатеринославской губернии. С детства батрачил. Подростком работал на шахте в Донбассе. Отслужил в армии. Потом трудился грузчиком, а одновременно учился в художественной школе. В 1914 году был мобилизован. Направлен в школу прапорщиков. Окончил ее в 1915 году. До 1917 года успел дослужиться до штабс-капитана.

Или Харитон Гуртовенко. Из крестьян Киевской губернии. Мобилизован в 1905 году. Пребывая на военной службе, экстерном сдал экзамены за курс гимназии. В 1911 году окончил Тифлисское военное училище. В 1914 году сдал вступительный экзамен в Николаевскую военную академию, однако в связи с началом Первой мировой войны к учебе не приступил. Отправился на фронт. Дослужился до капитана. В 1916 году таки пошел в академию, но опять же из-за известных событий окончить ее не успел (проучился два курса).

Вряд ли можно сомневаться, что, если бы не революция и последовавший вслед за ней развал армии, все вышеперечисленные (и многие другие) украинцы могли бы дальше продвигаться по службе. Всего в названном справочнике дослужившихся до чина выше прапорщика выходцев из украинских крестьян я насчитал сорок человек (хотя, может, кого-то пропустил). К ним, вероятно, нужно добавить еще несколько десятков тех, чье происхождение не указано, но детали биографии (родился в селе, начальное образование получал явно не в привилегированном учебном заведении) позволяют предположить, что оно (происхождение) было крестьянским. И это только те, кто служил потом в армии УНР и о ком удалось собрать сведения.

Сколько же было таких, о ком собрать сведений не удалось? А сколько тех, кто в армии УНР не служил? Ведь не секрет, что большинство украинцев Центральную раду и петлюровщину не поддерживали. К тому же Тинченко намеренно не включил в свой справочник более 1500 генералов и старших офицеров гетманской Украины, поскольку «в основном они были враждебны идее Украинской Державы и почти все потом очутились или в руках белогвардейцев, или в Красной армии». Среди них тоже, наверное, были выходцы из крестьян.

Таким образом, разглагольствования о «двойном гнете», которому якобы подвергались украинцы, оказываются явным преувеличением. И сколько б верные ленинцы И. Хоменко и В. Фоменко ни ссылались на работы вождя мирового пролетариата, факты — вещь упрямая.

В одном только не могу согласиться с Б. Подбресским. Обвинять поименованных господ (или товарищей?) сочинителей во лжи, на мой взгляд, несправедливо. Они не лгут, а просто не знают историю. Так уж получилось в нашей стране, что очень многие занимаются сегодня не своим делом. В частности, пытаются нести в массы «свет знания», самим знанием не обладая. Такие «специалисты» плотно оседлали некоторые СМИ, в том числе Первый канал Национального радио. Нужны ли народу подобные «просветители»? Вопрос конечно же риторический. Да только кто ж тот народ спрашивает?

А воз и ныне там

Орел пожаловал Кукушку в Соловьи.

Кукушка, в новом чине,

Усевшись важно на осине,

Таланты в музыке свои

Выказывать пустилась.

«Иногда лучше жевать, чем говорить». Эта фраза из телевизионного рекламного ролика в очередной раз пришла мне в голову после одной из передач, выпущенных в эфир на Первом канале Национального радио. Гостем той передачи была некая Наталья Мазепа, представленная как ведущий научный сотрудник Института литературы Национальной академии наук Украины. Говорила она на столь любимую в кругах «национально сознательной» интеллигенции тему о притеснениях украинского языка и культуры в царское и советское время. Говорила много, но… (тут и вспоминается телереклама).

Признаюсь честно, поначалу передачу я слушал как бы между прочим. Про обиды, якобы нанесенные Украине русской властью (а то и русским народом), говорено у нас предостаточно. Перечень этих обид (иногда реальных, но большей частью вымышленных) давно известен, и узнать что-нибудь новое из очередного разглагольствования про них, казалось бы, невозможно. Тем не менее то, что неслось из радиоприемника, вскоре привлекло мое внимание. Ибо неслась оттуда откровенная чушь, какую нечасто услышишь даже в передачах Национального радио.

Г-жа Мазепа взялась пояснять, почему Тарас Шевченко значительную часть своих произведений (прозу, некоторые поэмы, «Дневник») написал на русском языке. Ведущий научный сотрудник академического института уверяла, что произошло это по причине строжайшего запрета в Российской империи на все украинское — нельзя, мол, было ни писать, ни печататься. Тут, правда, журналистка, ведущая передачу, напомнила говорившей, что шевченковский «Кобзарь» неоднократно издавался еще при жизни автора, а что-либо более украинское трудно себе представить.

«Так-так!» (в смысле — «да-да!») — важным тоном подтвердила г-жа Мазепа. Но затем, сообразив, видимо, что это «так-так» опровергает сказанное ею же, добавила, что Шевченко долго жил в Петербурге, по-русски говорили его друзья и, следовательно, писать на русском языке он стал еще и поэтому.

Вряд ли нужно долго доказывать, что русскоязычное творчество Тараса Григорьевича обуславливалось иными причинами. Достаточно почитать его «Дневник». Совсем недаром великорусский поэт Алексей Кольцов назван там «поэтом нашим», а Михаил Лермонтов — «нашим великим поэтом». Русская культура не была для Шевченко чужой. Он сам пытался занять в ней достойное место. Эта попытка и связанные с ней русскоязычные произведения «великого Кобзаря» до сих пор не дают покоя некоторым нашим профессиональным «патриотам», лихорадочно подыскивающим приемлемое для себя объяснение такому «отступничеству». Что же касается запретов на «все украинское», то даже пресловутые «Валуевский циркуляр» и «Эмский указ» (относящиеся, надо заметить, уже к послешевченковской эпохе) не затрагивали литературное творчество (то есть художественные произведения). Более чем странно, что ведущий научный сотрудник Института литературы этого не знает.