Появление Сесса - Дорин Тови

Впрочем, тут могла сыграть роль психологическая перегрузка. Мы договорились забрать его вечером — нам надо было побывать в Уотчете, и мы заехали за ним на обратном пути. К тому времени стемнело, корзины мы не взяли, и потому я устроила его у себя под пальто. Ему было тепло, но он нас не знал и перепугался. Он всю дорогу шипел на нас. Такого не

случалось ни с кем из наших прежних котят. Я ска­зала, что характер, надеюсь, у него все-таки хороший. Все дело в темноте, успокоил меня Чарльз. Он пере­пуган, потому что не видит нас, а еще шум мотора и лучи фар встречных машин. И к тому же это дока­зывает, какой он храбрый малыш — ему так страшно, но он не сдается.

Да, конечно, он был напуган. Дома я поместила его в нашу большую корзину для перевозки кошек с передней стороной, затянутой сеткой. В ней ему бу­дет спокойнее, сказала я. Потом мы позволили Ше­балу познакомиться с ним. Мы полагали, что сначала она отнесется к нему с опаской. Когда мы привезли ее домой котенком, Сили довольно долго панически ее боялся. И мы совершенно не были готовы к тому, как Шебалу промаршировала к корзине, смерила его свирепым взглядом сквозь сетку и испустила такое взрывчатое шипение, что я даже подпрыгнула. А ведь оно адресовано вовсе не мне. Сесс взвился в воздух, насколько позволила высота корзины, и у него нача­лась медвежья болезнь.

Как обычно, эту ночь Шебалу спала наверху с нами, а Сесса мы оставили внизу у камина. Я вычи­стила корзину, положила в нее одеяльце и грелку и еще постелила одеяльце на коврике у камина. Дверцу корзины я оставила открытой, чтобы у него был вы­бор, спать ли внутри, если так он будет чувствовать себя безопаснее, или на втором одеяльце поближе к огню. Корзина будет служить ему укромным прию­том, пока они с Шебалу не поладят между собой. Я решила, что, подобно своему отцу, он почувствует себя увереннее, если обзаведется собственным доми­ком.

Мы дали ему поужинать, поставили мисочку с водой, ящик с землей и, забрав из кухни Шебалу, изливавшую свое негодование во весь голос с крыш­ки плиты, с надеждой отправились спать. Правда, он зашипел, когда мы проходили с Шебалу мимо кор­зины, но мы утешились мыслью, что так бывало всегда. Вначале обязательно возникали трения. Но Шебалу молода, а к тому же кошечка, и очень скоро начнет его опекать. Конечно, Сили он не заменит, но все равно так хорошо, что в доме их снова двое.

И когда мы утром обнаружили, что в его ящике было сухо, как в Сахаре, а вот одеяльце у камина мокро насквозь, я не приняла этого близко к сердцу. Когда Саджи, наша первая сиамочка, принесла ко­тят, они начали с того же — промачивали старый ха­лат, которым я обернула для тепла их корзину, но затем Саджи научила их пользоваться ящиком. Сесс, решили мы с Чарльзом, просто подчинился перво­бытному инстинкту. Разлука с Мамочкой, угрозы Шебалу, внезапное одиночество в незнакомом мес­те... Ну, он и выбрал одеяльце, ведь оно было совсем рядом... А может быть, даже убедил себя, что метит свой участок. Ну а теперь при свете дня все будет в порядке — он увидит, что может спокойно восполь­зоваться ящиком.

С этой целью (поскольку Шебалу зловеще рыска­ла по гостиной, скашивая на него глаза из-за кресел) я дала ему позавтракать у нас в спальне, показала ему в углу ящик, полный торфа, и уложила его вместе с грелкой в гнездышко из свитеров на кровати. Убежи­ще, проверенное временем,— все наши кошки его просто обожали. Он блаженно свернулся там, и я ушла — такой умилительный белый клубочек! Позд­нее я забрала его вниз, чтобы он побыл с Чарльзом, а Шебалу отправила наверх. Пусть себе на досуге обнюхает место, где он спал,— так она скорее свык­нется с его запахом... Но почему она глядит на сви­тера с таким ужасом и скребет по ним лапой? А потому, сделала я открытие, когда пощупала их, что он и их основательно полил.

До конца дня мы сажали и сажали его в ящики, в какой-то момент их набралось шесть — наполнен­ных просто торфом, мхом, землей, опилками, клоч­ками бумаги и (на счастье) снова землей. Они выст­роились стройным рядом поперек кухни перед холо­дильником. Я по очереди сажала его в каждый из них. Опилки вызвали некоторые колебания, словно пробуждая смутное воспоминание, но почти сразу он небрежно продолжил свой путь вдоль ряда. Кончи­лось тем, что я позвонила миссис Фэрбер, крайне ее расстроив. Такой мерзавчик, сказала она. Он прек­расно знает, для чего служат ящики. И вместе с ос­тальными был приучен ими пользоваться. Сколько раз она видела, как он там восседал. Совершенно в его духе. Это он нарочно. Мы хотим его вернуть?

Ни в коем случае, ответила я. Но чем она напол­няет свои ящики? Опилками, ответила она. А если их под рукой нет, то резаной газетной бумагой. То-то он замешкался на опилках, подумала я. Или дело в сырости? Чарльз, как всегда самоотверженный, по­шел во двор и напилил поленьев, чтобы пополнить запас опилок. Звук пилы, доносящийся снаружи в темный воскресный вечер... Да, мы вернулись к нор­мальному существованию!

Я предложила опилки Сессу. Он недоуменно ос­ведомился, а для чего они? И мы снова произвели дегустацию ящиков. На этот раз, к нашему восторгу, он сделал маленькую лужицу в ящике с торфом, и мы отправились спать, поздравляя себя с победой. Ему было постелено чистое одеяльце — на эту ночь на кресле, и с грелкой, которая ему, бесспорно, очень нравилась, и с подушкой от сквозняков. А перед креслом — так, что он не мог его не увидеть,— мы поставили ящик с торфом. Когда мы утром спусти­лись в гостиную, он опять напрудил на одеяльце.

Глава пятнадцатая

Теперь, вспоминая, мы приходим к выводу, что поступал он так только от избытка ума. С его точки зрения, о чем свидетельствовала его серьезная мор­дочка, он был чистоплотнейшим котенком, какого поискать! Его привезли в неизвестный дом, где сразу же огромная кошка напугала его и заставила вос­пользоваться одеяльцем вместо ящика. Следователь­но, если в этом доме ящики с землей заменены шер­стяными вещами — одеяльцами, свитерами и прочим таким, то какое у него право нарушать здешние по­рядки? Одеяльца так одеяльца. Свитера так свитера.

Во всяком случае, только так мы могли объяс­нить, почему время от времени нам день-другой уда­валось заставить его воспользоваться ящиком с тор­фом или опилками. Вид у него при этом был крайне встревоженный... Но раз уж мы настаиваем, говорил его взгляд. А затем, видимо пугаясь того, как на по­добное прегрешение посмотрит его ангел-хранитель, он вновь начинал руководствоваться запахом шерсти. Нам пришлось скрепить сердце и укладывать его спать без одеяльца. Свернувшись на ватной подушеч­ке в своем кресле, он выглядел таким маленьким и одиноким! Нам даже его грелку пришлось заверты­вать в полотенце. Стоило завернуть ее в шерстяную тряпку, как он тут же прудил на нее, а затем —де­монстрируя, какой он чистоплотный,— стаскивал ее с кресла и оставлял на каминном коврике. В таком запашке не заснешь, говорил он. Место Уборным На Полу.