Ведьмин жребий (СИ) - Федорченко Юлия

Ланн нагнулся за мечом, валявшимся в пыли у его ног. Быстро проверил вес и балансировку клинка, как будто впервые держал его в руках. Когда взгляды противников скрестились, Шадрену почудилось, что зрачки Ланна расширены до предела, невзирая на солнечный свет, бьющий ему в лицо, но секунду спустя экзалтор разглядел мутный темный туман, клубившийся в глазах ульцескора. О подобных вещах экзалторам полагалось знать, и Шадрен был наслышан о 'черном порошке'. Он мог бы прямо сейчас остановить поединок и позволить Совету определить судьбу нечестивца, прибегнувшего к грязной уловке, но не стал этого делать. Ланн выглядел счастливым сумасшедшим — дикарь в набедренной повязке и кривой палкой в руках, который вышел против опытного бойца с двуручным мечом и в тяжелых доспехах. Вдобавок Шадрен раньше не видел в действии человека, принявшего 'черный порошок', а ульцескор предлагал ему бесплатную демонстрацию, которая могла длиться столько, сколько пожелает экзалтор.

Ланн чувствовал себя героем. Да что там героем! Королем. Все эти люди собрались здесь, чтобы посмотреть на него. Совет мастеров во главе с Анцелем жаждал увидеть, как экзалтор размажет Ланна по стенке и подтвердит кажущееся превосходство своего мастерства и снаряжения. Ланна низвергнут с воображаемого трона и крепко приложат головой об землю, наглядно доказав всем остальным, что каждый, кто осмелится пойти наперекор властям, будет обязательно поставлен на место.

Новоявленный король-герой смеялся им в лицо.

— Вы хотите зрелищ? — воскликнул Ланн. — Я дам вам зрелище. — Он повернулся к экзалтору. — Думаешь, благодаря этой маске и ружью ты выглядишь крутым?

Шадрен изумленно моргнул. Потом он улыбнулся, подключившись к игре.

— Не совсем так, — сказал экзалтор, поднимая ружье на плечо и целясь в лицо ульцескору. — Они делают меня крутым, братец.

Ланн отклонился влево, белый луч царапнул его по щеке, но обжигающая боль, которую должен был ощутить ульцескор, осталась в нервных окончаниях, не добравшись до мозга. Ланн напрасно надеялся, что в цилиндре кончатся заряды. Этот поединок был неравным с начала и до конца — цилиндр действительно имел определенный запас, который мог исчерпаться, но в стенах Гильдии ружье накапливало энергию для выстрела практически бесконечно. Сзади цилиндр был открытым и постоянно втягивал в себя мельчайшие частицы колдовства, в изобилии кружившие в воздухе, какая-то доля секунды тратилась на обработку и концентрацию частиц в одной точке, а после этого ружье было готово к стрельбе.

— Тебе птичка на капюшон нагадила, — заявил Ланн и стер тоненькую струйку крови, сбегавшую по щеке. — И, похоже, не одна. Стряхни, пока никто не заметил.

Как только Шадрен чуть опустил ствол, сдерживая смех, Ланн метнул в него кинжал, мгновение назад висевший на поясе ульцескора. Движение было настолько быстрым и неожиданным, что экзалтор едва успел сориентироваться и отбить прикладом смертоносное лезвие, направленное ему в шею. Ланн не дал Шадрену перевести дух, и спустя секунду налетел на экзалтора, яростно размахивая клинком. Долгое время Шадрен мог лишь обороняться, и ему приходилось туго: удары сыпались на него один за другим. Не стоило надеяться, что воинственный запал противника иссякнет в ближайшее время.

Блокировав ружьем очередную атаку, Шадрен напрягся и со всей силы оттолкнул от себя ульцескора. Они с экзалтором были примерно одного роста, но тот весил раза в полтора больше, и Ланн едва не шлепнулся на задницу, чудом устояв на ногах. Шадрен, не теряя времени, отбросил в сторону ружье, откинул край плаща и вооружился мечом из прозрачного стекла с ромбовидным лезвием. Внутри клинок был полым, в нем теплился мутный красноватый свет. Одно прикосновение этого меча к голой коже могло вызвать потерю сознания, временный паралич или просто адскую боль, но экзалторы, как правило, не пускали его в ход. Клинок проявлял свои чудесные свойства по велению госпожи удачи, поэтому предпочтение отдавалось ружьям, действовавшим безотказно.

— Ты только что упустил свой единственный шанс, — сказал Ланн, указав на ружье. — В фехтовании мне не сыщешь равных. Воистину королевское мастерство.

— Да что ты? — игриво осведомился Шадрен. — Наверное, шутишь.

Поединок продолжался.

Теплая ладонь Шайны-Ламех легла на руку Летиции, вцепившуюся в поручень. Лоб и виски девушки были мокрыми от пота, ее чуть заметно трясло. Госпожа ди Рейз вздрогнула, как будто очнувшись от дурного сна, и перевела взгляд на Шайну.

— С ним будет все в порядке, — произнесла Шайна. — Это не битва до смерти.

— Спасибо. Кто-то должен был мне это сказать. — Летиция с шумом втянула воздух и попыталась расслабиться, но происходящее на арене не давало ей такой возможности. — Они притащили меня сюда, нарядив как куклу или ценный приз. Только бант забыли повязать.

— Эти вещички кажутся такими хрупкими, — отозвалась девочка, словно не расслышав ее слов. — Мечи, маски, плащи. Я могла бы сжечь это все, понимаешь? Превратить экзалторов в горящие факелы, а их снаряжение — в лужу с разводами черно-белого вещества. Сжечь, — мечтательно повторила Шайна, — дотла.

Ланн тем временем перешел в наступление. Шадрен слишком поздно понял, что не сможет дать ему отпор. Когда экзалтору казалось, что он уже приноровился к ударам ульцескора, Ланн делал внезапный стремительный выпад, обманное движение или просто бил противника ногами. Покрытый порезами и колотыми ранами, которые, впрочем, не были глубокими, Шадрен понемногу отступал, пока не ощутил за спиной холодный камень. Ланн прижал его к стене, словно девицу, с которой намеревался позабавиться.

— Сдавайся, — прошипел ульцескор.

На плаще экзалтора расползались темные пятна крови, и это придавало Ланну уверенности. Под своей одеждой этот человек был смертен, как и он сам.

Шадрен парировал хрустальным мечом очередную яростную атаку. Гарды клинков зацепились друг за друга. Ланн решил, что сможет вырвать оружие у противника, если тот на миг ослабит бдительность.

— Держу пари, — громко заявил он, — ты уже готов заплакать.

Экзалтор предугадал его маневр. Ланн дернул свой клинок вверх и не встретил сопротивления, так как Шадрен просто разжал пальцы. Хрустальный меч, ослепительно блеснув на солнце, упал наземь. В толпе послышались возбужденные крики, кто-то вскочил со своего места, раздались робкие хлопки. Анцель нахмурился, его руки, лежащие на подлокотниках кресла, сжались в кулаки.

Того, что произошло дальше, Ланн не ожидал. Со сверхъестественной быстротой Шадрен перехватил его запястье одной рукой, а второй врезал ульцескору под дых. Послышался тошнотворный хруст костей. 'Черный порошок' нейтрализовал боль, но не делал кости прочнее. Ланн отшатнулся и глотнул немного воздуха, а потом недоуменно уставился на сломанную руку, из которой медленно выскользнул клинок.

Шадрен бросился на растерявшегося противника, налег на него всем телом и повалил наземь. Он уселся Ланну на грудь, затруднив ему дыхание, а его здоровую руку придавил коленом в районе локтя.

— Ну ты и лошадь, — выдохнул Ланн.

Одержимый жаждой крови, экзалтор несколько раз с нескрываемым удовольствием заехал ульцескору по челюсти. На губах Ланна выступила кровавая слюна. Ульцескор шарил пальцами по земле, набирая целую пригоршню песка, хотя пока не представлял, каким образом швырнет ее в глаза врагу. Потом его рука наткнулась на металл.

— Достаточно, Шадрен, — послышался властный голос Анцеля. — Отпусти его.

Экзалтор молча встал на ноги и отряхнулся. Летиция отвернулась, закрыв лицо руками. Она не хотела смотреть на распухающее лицо Ланна, или чтобы толпа, собравшаяся здесь исключительно ради развлечения, видела слезы у нее на глазах.

Конечно, на этом можно и закончить, со злостью подумал Ланн. Он лишил Шадрена колдовского оружия, оставив ему преимущество силы, веса и сноровки. Ланн даже принял 'порошок'… И Летиция — ведь не зря они привели ее сюда? Что сейчас отражается в ее взгляде? Жалость? Презрение? Из горла Ланна вырвался хриплый, невеселый смешок.