На подсосе - Кристофер Мур

— Я девчонке звоню.

— Эбби?

— Ну. Надо ей сказать, чтоб держалась подальше от нашей квартиры. Илия начнет нам козни строить, как раньше.

Джоди смотрела на крохотные иконки на дисплее — они показывали поиск сигнала.

— Но она же говорила, что сегодня не придет. Рождество.

— Я знаю, что говорила, но, по-моему, она все равно явится.

— Зачем?

— Ну, мне кажется, она на мне залипла. Вчера вечером я ее укусила.

— Ты укусила Эбби?

— Ну. Я же говорила, мне было больно. Мне нужно было…

— Господи, да за кровь ты себя продашь.

— Я знала, ты рассердишься.

— Так это ж Эбби, ебать-колотить. Я ее темный владыка.

— Смотри, голосовая почта.

Илия бен Шапир швырнул забулдыгу через дорогу — тот подергивался на лету и орошал все мочой, а долетев, отскочил от металлической гаражной двери литейной мастерской на бордюр. Голова его сшибла зеркальце с незаконно запаркованной «Мазды». Вампир отошел оттуда преувеличенной походкой, расставив руки пошире, как скверное чудовище в детском театре, — чтобы обоссанный велюр его спортивного костюма не соприкасался с кожей. Хотя за свои восемьсот лет он хлебнул немало грязи и кровавой мерзости — вообще-то бывало целыми днями прятался от солнца голым в суглинках, — но не мог припомнить, чтобы ему было когда-либо так противно: еще бы, на него помочился его собственный обед. Вероятно, все потому, что теперь у него всего одна смена одежды, а роскошной яхты с битком набитым гардеробом в распоряжении больше нет. А может, оттого, что день он провел между двумя обоссанными матрасами под торчком в полной отключке, пока вокруг полиция обыскивала весь мотель. С него хватит, вот и все.

Он знал, что портье сдаст его полиции, поэтому дойдя до номера, спрятал спортивный костюм в дальнем углу шкафа, обратился в туман и проскользнул под дверью в соседний номер, а там — под матрасы, в пружины, под бессознательного наркомана. В плотную свою форму вернулся в аккурат перед тем, как его вырубил рассвет.

А после заката с удивлением обнаружил, что очень воодушевлен: спортивный костюм из шкафа никто не спер. Перед возвращением к себе в номер он позавтракал торчком (всего раз глотнул, на самом деле) и свернул ему шею. (Тем самым оставив своего рода визитку следователям убойного отдела, которые напали на него и прочих в яхт-клубе.) А теперь вот его драгоценный наряд весь обоссан, и сам он в ярости.

Он перешел на ту сторону, куда швырнул забулдыгу, и схватил его за лодыжку. Илия по нынешним меркам был невысок, но понял: если вздеть бродягу повыше над головой и достаточно потрясти, нужный эффект будет достигнут.

— Ты ведь даже не клеврет ей, да? — Вопросительный знак Илия поставил, тюкнув бродягу о тротуар головой.

— Пожалуйста, — простонал тот. — Мой огромный кот…

Бум, бум, бум по тротуару. И встряхнуть. Из карманов бомжа посыпались мелочь, несколько купюр, зажигалка и бутылка «Джонни Уокера».

— Ты просто ее дойная корова, да? Я ощутил на тебе ее вкус.

— Там девчонка есть, — промычала дойная корова. — Жутенькая такая. Она о них заботится.

— О них?

Илия швырнул забулдыгу о гаражные ворота и принялся собирать с тротуара мелочь и бумажки. Тут распахнулась стальная дверь рядом с воротами, и на улицу вышел лысый здоровяк в робе, по виду — мотоциклист. По ладони себе он похлопывал дубинкой для проверки накачки шин — со свинчаткой на конце.

— Эй, ебанаты, не хватит тут шуметь?

Илия оскалил клыки и зашипел на мотоциклиста, затем скакнул на стену над гаражной дверью и повис на ней вниз головой прямо над мужиком.

Тот поглядел на вампира, потом опустил взгляд на распростертого забулдыгу, на поврежденную «Мазду».

— Ну тогда ладно, — произнес он. — Я вижу, чуваки, вы тут еще не обо всем перетерли. — Он скользнул обратно в мастерскую и захлопнул за собой дверь.

Илия соскочил со стены и двинулся вверх по улице, даже не обеспокоившись свернуть дойной корове шею. Разве можно быть таким недалеким? Он не собирается терроризировать ее, убивая ее источник пищи. Нужно пригрозить ее клеврету — как он раньше поступал с мальчишкой. Откуда ему было знать, что она предаст его самого и выберет этого сопляка? Обратит его? Такому больше не бывать.

В вихре гнева, голода и возбуждения от того, что у него появилась наконец-то цель, Илия бен Шапир ощущал толчки боли душевной. Это приключение он затеял, считая себя кукловодом, теперь же, похоже, сам запутался в нитках. Допускает ошибки.

Ну и не беда. Вампир склонил голову набок и сосредоточился. За хрипом забулдыги, потрескиванием здания, гулом моста и стуком тысячи сердец в квартирах вокруг он разобрал удаляющиеся шаги девчонки и ее дружка.

23

Где представлены хроники Эбби Нормал — загнанной добычи

Очевидно, что я — Добыча, для чего, хочу здесь заметить, я тотально не подготовлена. Вот я сижу, примостившись на стропилах (по-моему, они так называются) Оклендского моста, как увечная ночная птица, и жду, когда рок обрушится на меня в виде древней нежити, дабы вывернуть самые члены из моего хрупкого тельца. Это сосет.

К счастью, мне хватит провианта продержаться до тех пор, пока от своего денного сна не восстанут мой Темный Владыка и Госпожа и не надают кому надо, блядь, по жопе. Я знаю, что должна есть козявок, букашек, паучков и прочую дрянь, дабы способствовать своему вурдалачеству, но я, будучи вегетарианкой, еще не выработала у себя охотничьих навыков, поэтому начала с «мармеладных мишек», которыми разжилась в кино. (Их вроде как делают из говяжьего пектина или вытяжки из конских копыт, или еще чего-то такого, поэтому они, наверно, будут неплохим переходом к диете носферату. А еще мне нравится откусывать им головы.)

Здесь, в вышине над Городом — ну, на самом деле мы где-то футах в десяти над какими-то бездомными, они так и живут под мостом, — я себя чувствую хранителем древней гробницы. Я готова встать лицом к лицу с любым, кто нападет на моих хозяина и хозяйку: они завернуты в брезент и лежат на следующей балке — или стропиле, или как их там.

ОЯЕ, тут везде эти блядские голуби! Прости, дневничок, один только что насрал тебе на страничку. Ну, ничего. Движемся дальше. Я уже пережила. Но — влеэээээ!

Джеред пошел к папе домой в Долину Нои за тачкой и мини-фургоном, дабы мы могли перевезти моих хозяев в безопасное место. Мой Темный Владыка оставил мне свой кинжал, которым мне удалось взмахнуть лишь разик, когда какая-то тетка попыталась стащить с него брезент. А потом я им себе старый лак с ногтей отскабливала, он тотально облупился и ваще после моих клевретских ручных трудов.

Короче, мои хозяева типа встретились с нами за Музеем современного искусства и все такие: «У вас все в порядке? Он тебя не тронул?» И все такие таинственные с Джередом, точно он не знает, что мы тут вурдалаки. А я такая: «Ништяк, расслабьтесь, он у меня помощник клеврета». И они расслабились.

Потом Хлад вытаскивает из сумки эту бронзовую руку и весь такой: «Эбби, знаешь, что это?»

А я такая: «Ну конечно же, Владыка Хлад, — потому что очевидный для меня — второй родной язык, — это бронзовая рука, да?»

А тут Графиня такая берет у него руку и говорит: «Это, Эбби, все, что осталось от скорлупы того вампира, который меня обратил».

А я ей: «Прошу, конечно, прощенья и чего не, Графиня, но только это рука от статуи».

А она вся: «Вот я про то же и говорю». Хотя, блядь, ващще не про то же сказала.

В общем, выясняется, что бронзовая статуя, которая у них раньше в логове стояла, на самом деле была тем вурдалаком, который обратил Графиню, а потом Графиня обратила Вурдалака Хлада, только тогда он был просто Флад. А у старого вампирюги, которого зовут Илия, начался такой тотальный ПМС, и он давай ебать Графине мозг — трупы по всему городу раскидывал, а все улики на нее показывали, и грозил убить ее клеврета, которым в то время был Хлад, и все пиздец как вышло из-под контроля, а какие-то легавые с мудозвонами из «Безопасного способа» тут как раз взорвали яхту Илии и в натуре его разозлили, а потом Графиня притворилась, будто спасает Илию, а на самом деле выведала у него древние вурдалачьи секреты, и Хлад их обоих забронзовил, только Графиню потом выпустил, потому что она любовь всей его жизни и чего не. Короче, Хлад — никакое не таинственное и не древнее существо ночи, а вурдалак он всего на неделю дольше, чем я, — потащил статую на набережную, чтобы в Залив бросить, чтоб она не напоминала Графине, что сердце у нее разрывается от страсти к двум возлюбленным, и все такое. Но взошло солнце, и Хлад бросил статую на Эмбаркадеро, а когда они за ней вернулись, ее там больше не было, и выясняется, что Илия на свободе — он и был тот стремный вампирюга в желтых трениках, которого я видела, он еще тряс мужика с огромным котом, а теперь выслеживает меня, чтобы отомстить Графине за то, что она такая двуличная блядь.