Танцующие пылинки (ЛП) - Янг Саманта

Я не отваживалась приходить сюда раньше, боясь наткнуться на О'Ди, поэтому не осознавала, насколько близко лейбл находился к Hydro (прим. пер. SSE Hydro — многоцелевая крытая арена, расположенная на территории кампуса Scottish Event в Глазго, Шотландия). Его силуэт вдалеке словно копьем пронзил мою память. Я обхватила себя руками, дрожа, но не от холода, а от воспоминаний, как в последний раз моя группа играла в самом оживленном месте Глазго…

Глазго, 2014

SSE Hydro

Нет ничего лучше, чем ощущение, когда тысячи фанатов поют в ответ вместе с тобой тексты песен. Иногда это бывало настолько интенсивным, что казалось, моя грудь вот-вот взорвется.

Мне хотелось, чтобы это было только для нас.

Стоя на огромной сцене, глядя на огромную арену, я была вся в поту, адреналин бурлил во всем теле. Из-за светового шоу мне было трудно что-либо видеть, кроме моря фигур передо мной и теней тысяч из них сидячих на трибунах. Меня до сих пор поражало, что все эти люди пришли послушать наш концерт.

В первый раз, когда мы приезжали в Глазго, мы играли в Барроуленде (Barrowland Ballroom). Мы все были взволнованы, но очень нервничали, играя в знаменитом бальном зале Барроуленда, где выступало так много легендарных рок-групп. «Баррас» (The Barras) — так его называли местные. Просто играть в Глазго, в городе музыки, было потрясающе. Это было так необычно.

Но теперь мы собирали там целые арены.

Грандиозно.

И когда я пела от всего сердца вместе с толпой, шагая от одного конца сцены к другому, мне хотелось, чтобы все остальное дерьмо исчезло, потому что именно это делало меня счастливой.

Эй, ты выворачиваешь мои внутренности наизнанку,

Ты натягиваешь мои кости, как флажки-растяжки.

Разбиваешь мое сердце и называешь это искусством,

Искусством, что предназначено для всеобщего обозрения.

Общественная собственность с платой за вход.

Они пели мою песню о ненависти к папарацци с такой же яростью, с какой я несла ее в зал. Были моменты, когда я злилась на наших фанатов. Если бы не отношения, в которые они нас вовлекли, таблоидам было бы все равно, что, черт возьми, мы делаем со своей жизнью. Но из-за внимания фанатов таблоиды знали, что наше имя будет продавать их журналы и приносить те онлайн-сенсации, которые они так хотели.

Забавно было то, что каждый раз, когда я пела эту песню — один из наших самых продаваемых синглов на сегодняшний день — фанаты пели ее мне в ответ, как будто им было не все равно, насколько мне больно. И вся моя обида растаяла.

Гул музыки все еще вибрировал во мне, когда я закончила песню на высокой ноте. Грудь тяжело вздымалась. Звук в усилителях затих, и возгласы толпы обрушились на нас, как порыв ветра. Крики и свист, хлопки ладоней и топот ног пульсировали в одном ритме с моим сердцебиением.

— Спасибо, Глазго! — крикнула я в микрофон. — Вы, ребята, лучшие фанаты в мире. Мы очень любим посещать этот прекрасный город. Не знаю, бывали ли мы еще когда-нибудь в таком месте, где музыку ценят так, как здесь.

Толпа закричала сильнее, чем ожидала, и я усмехнулась, вытирая пот со лба.

— У нас осталась для вас последняя песня, а потом, к сожалению, нам пора.

Толпа завопила еще громче от этой лжи. Мы были традиционалистами, и они это знали. Мы заканчивали, уходили со сцены, а затем, по настойчивому требованию слушателей, возвращались на бис.

Свет за моей спиной потускнел так, что рабочей сцены за табуретом почти не было видно. Когда стемнело полностью, прожектор осветил табурет, который поставили в центре сцены для меня. Моя любимая гитара Taylor была приставлена к нему и подключена к усилителю. Рядом стояла стойка микрофона.

— Ну, ребята, мы попрощаемся единственным известным нам способом.

Я вставила микрофон в стойку, села на табурет, подняла гитару и делала все это, избегая Мики.

С тех пор, как мы сегодня вечером вышли на сцену, я боялась этой песни.

У нас был хороший день. Хотя ребята и я были измотаны, потому что это был конец нашего европейского турне, мы решили отправиться в Глазго и сфотографироваться для наших страниц в социальных сетях. Это был веселый день.

Пока новый заголовок не появился в таблоидах.

Несколько дней назад кто-то сфотографировал меня и Джея Престона, целующимися возле бара в Берлине. Джей был барабанщиком канадской рок-группы, и мы оба играли в городе в одно и то же время, только на разных площадках. Наши группы встретились в баре, и пока Мики напившись слинял с какой-то фанаткой, я напилась и ушла с Джеем.

Не ожидала, что кто-нибудь узнает об этом, но вот: я снова по всему интернету.

Фанаты злобно набросились на меня в Инстраграм за то, что я снова разбила сердце Мики. Стоит сказать, что они то же самое проделывали с Мики всякий раз, когда его фотографировали с другой девушкой.

Я боялась, что когда мы выйдем на сцену, из толпы могут раздаться гневные крики, но для толпы в зале этого инцидента не существовало.

К сожалению, он существовал для Мики.

Он молчал, когда мы занимались туристическими делами, и я была благодарна ему за угрюмую реакцию, и за фанатов, которые останавливали нас на улице для фотографий и автографов, что еще больше затрудняло ему высказаться.

Но потом я вернулась в свой номер и не пробыла там и пяти минут, как услышала стук в дверь. Это был Мики. И он был зол. В голове до сих пор проносилось, как он кричит на меня со слезами на глазах.

— Джей Престон! Джей гребаный Престон?

Это было так несправедливо. Мики проделывал это каждый раз. Он мог уйти с поклонницами, а я не говорила ни слова, молча страдала, но, боже упаси, позволить другому мужчине прикоснуться ко мне.

Мики родился не в том проклятом веке.

— Я ненавижу тебя! — бушевал он, тряся руками, словно хотел обхватить ими мое горло. — Ненавижу, что ты так со мной поступаешь!

— Я поступаю? А как же твои поклонницы, Мики? — напомнила я, стараясь сохранять спокойствие. Я никогда не хотела быть той рок-звездой, которая кричала, как банши в своем гостиничном номере и устраивала сцены. — Ты все время распутничаешь. Не я. Но это не значит, что мне никто не нужен.

— Я здесь. — Мики, задыхаясь, ударил себя в грудь. — Возьми меня. Я весь твой.

— Да, но только до тех пор, пока не решишь, что я обидела тебя и не воткнешь свой член в другую, чтобы досадить мне.

Лицо Мики покрылось пятнами от досады.

— Сколько раз мне еще объяснять? Если бы я знал, что ты приедешь, чтобы все уладить, я бы никогда не был с ней. Я даже не помню ее гребаное…

Дверь в мой гостиничный номер распахнулась, заткнув его. Гейл помахала картой-ключом и сердито посмотрела на Мики. Остин и Брэндон следовали за ней.

— Тебя слышит весь отель.

— Пойдем. — Остин схватил Мики за руку.

— Мы разговариваем. — Мики стряхнул его.

— Клянусь богом, парень, тебе лучше выйти отсюда, потому что, если ты того не сделаешь, я, блядь, разобью это милое личико в пух и прах, — предупредил Брэндон.

Мики вызывающе вздернул подбородок.

— Только попробуй.

— Ты думаешь, я не смогу? — Брэндон навис над Мики.

Наш барабанщик был крупным парнем, и, хотя они никогда раньше не вступали в серьезную физическую драку, он легко усмирял Мики в тех редких случаях, когда наш гитарист напивался и становился немного агрессивным. Брэндон бросил на меня обеспокоенный взгляд и снова повернулся к Мики. Гнев снова отразился на его лице. — Если я еще раз услышу, что ты на нее набрасываешься, я тебя, блядь, прикончу. Ты меня услышал?

Голова Мики откинулась назад, как будто Брэндон действительно ударил его.

— Я никогда не причиню ей вреда.

Брэндон фыркнул.

— Ты делаешь это все время. И если ты не будешь осторожен, то разорвешь нашу группу на части. А теперь убирайся из комнаты Скайлар, пока я тебя отсюда сам не отпинал. И клянусь богом, парень, не лезь в ее дела. Она получает достаточно дерьма от прессы и фанатов. Помимо этого, ей не нужна твоя незрелая задница.