Спаси меня! (СИ) - Фарди Кира

Наконец дверь распахнулась, и показался взбешённый Рудольф. На загорелых скулах ходят желваки, губы сжаты, из глаз лучиками разбегаются синие брызги. Девушки непроизвольно вжались в спинку дивана, но он пробежал мимо. Следом вышла Юля. Она спокойно подошла к кандидаткам. Только бледность выдавала ее волнение.

– Девушки, идите в комнату, отдыхайте. Завтра тоже будет тяжелый день.

На языке крутился вопрос, но Маша схватила Алину за руку и потащила на первый этаж в кухню. Зря. Там готовила себе чай Татьяна.

– Вы что-то хотели? – спросила она.

– Пить, – буркнула Маша, налила два стакана воды, один протянула Алине. Та ничего не понимала, но выполнила молчаливую просьбу.

– Мы можем сейчас принять душ? – спросила она Таню. – Нас вызвал Рудольф, и мы не успели ополоснуться.

– Хорошо. Только быстро, – с недовольным видом разрешила Татьяна и, захватив чашку, пошла к себе.

Девушки забежали в комнату за сменной одеждой и, не отвечая на вопросы, закрылись в душевой. Алина пустила воду и повернулась к Юле:

– Ну, рассказывай! – приказала она, от нетерпения не зная, куда деть руки. Она то начинала раздеваться, то вдруг спохватывалась и замирала в одной поднятой ногой. – Что ты услышала?

– Короче… Да постой ты на месте минуту! Как я буду рассказывать, если ты все время скачешь?

– Прости, говори, – остановилась наконец Алина и напрягла слух, не желая пропустить ни слова.

– Приехал кто-то. Шишка вроде. Рудольф должен был идти на встречу с ним и хотел взять нас с собой.

– Почему нас?

– Не знаю. А Юля ему запретила. Сказала, что ещё рано. Они, то есть мы, пока не готовы. Рудольф настаивал, даже сердился. Она что-то говорила про особенности менталитета, а дальше я не разобрала.

– А что менеджер?

– Сама видела, ушёл злой, как черт, но нас оставил в покое.

Маша, пока говорила, разделась и теперь полезла под душ. Алина невольно залюбовалась ладной фигуркой девушки. Нет, и вправду не зря они здесь все находятся. В каждой есть какая-то изюминка, может, не заметная сначала, но в умелых руках и серый камушек станет драгоценностью. Был бы материал хороший.

– А жаль. Я бы сходила куда-нибудь, развеялась, – продолжила мысль Маша, намыливая голову и отфыркиваясь. – Надоело тут сидеть.

Но Алина ее слушала в пол-уха, думая о своем. Куда хотел их отвезти Рудольф и к чему они еще не готовы? Но тут одна мысль поразила ее.

– Маш, почему они так громко говорили, если знали, что мы можем их услышать и понять? Это какая-то игра? Новое испытание?

– А никто, кроме тебя, не знает, что я чуток болтаю по-немецки, – засмеялась Маша. – Ты, тревожная натура, душ принимать будешь? Нас сейчас выгонят. Я уже все, сполоснулась.

– Я быстро. Подожди меня.

– Давай, девочкам не терпится рассказать.

– Погоди, не гони. Не очень мне нравится этот кастинг. Понимаешь, на таких мероприятиях не принято делиться информацией. Каждый сам за себя. Мы с девочками вместе только один день. Они для нас не подруги, а соперницы. Да и сама меня тревожной натурой назвала. Вдруг зря паникую. Давай пока промолчим.

Алина вышла из душа, быстро вытерлась и собрала вещи. Она уже взялась за дверную ручку, но остановилась.

– А ты откуда язык знаешь?

– Ты думаешь, если я из района, то дура? – огорчённо посмотрела на неё Маша. – Я училась в классе с углубленным изучением двух языков, а потом поступила на иняз. В этом году третий курс окончила. Но в резюме указала только английский, как основной. Про немецкий не написала. Я его плохо знаю. Так, на примитивном уровне.

– Вот и отлично! — обрадовалась осторожная Алина. — Машенька, никому не рассказывай про знание немецкого языка. Пусть это будет наш с тобой секрет. Так мы хотя бы будем владеть информацией. Не нравится мне здесь. Нутром чувствую, темнят они что-то, но пока не понимаю, в чем подвох.

– У тебя паранойя. Все нормально. Видишь, девочек сегодня отчислили, и они спокойно пошли домой.

– Не забывай, мы еще в России. Они гости, а мы хозяева. А если окажемся за границей? Там все наоборот будет.

Стук в дверь застал девушек врасплох. Они испуганно переглянулись.

– Вы долго в душе еще сидеть собираетесь? Отбой!

– Выходим, – распахнула дверь Маша и улыбнулась, сверкнув ямочками.

Они вернулись в комнату, в темноте кое-как разделись и легли. Несмотря на усталость, Алина не могла заснуть. мысли, как морские волны, набегали одна тревожнее другой. «И вправду, я скоро параноиком стану. Нет причин для беспокойства. Все кастинги такие. Кандидатов намеренно ставят в условия жесткой конкуренции, чтобы они лучше раскрыли потенциал.

– Алина, ты спишь? – услышала она громкий шепот, свесила голову вниз и чуть не столкнулась лбом с Машей.

– Еще нет. А что?

– Я вспомнила, – горячо зашептала та на ухо Алине. – Я слышала какое-то слово, связанное с зеркалом. Точно знаю, что spiegel – по-немецки означает зеркало. Но слово звучало как spiegelwelt. Заснуть не могу, пытаюсь его перевести. Эх! И в интернет выйти нельзя.

– Ладно. Спи уже. Завтра вспомнишь. Наверняка у зеркал крутиться весь день будем.

– Ага!

Но утро началось с нового сюрприза. Когда девушки пришли с пробежки, они не нашли вещей, взятых из дома. На каждой кровати лежали стопки новой одежды, одного цвета и, кажется, одного фасона.

– Это униформа. Сейчас наденьте спортивные костюмы и спускайтесь к завтраку. Сегодня у нас тренажерный и танцевальный день, – объявила Марина.

Всего было три вида униформы. Спортивная одежда, состоявшая из брюк, шорт, куртки и пары футболок. Костюм на выход: в нем девушки выезжали на различные мероприятия кастинга. Комплект завершало домашнее платье – широкий балахон из мягкой ткани, к которому прикладывался поясок. Вечерних нарядов не было. Алина сначала удивилась, но потом сообразила, что если они понадобятся, то их возьмут напрокат в Доме моделей. Из своих вещей разрешили оставить только нижнее белье и зубную щетку.

Сначала смена одежды вызвала шок и даже недовольство, но вскоре девушки оценили ее удобство и перестали ворчать. Через три дня все привыкли к новому виду друг друга. Чтобы они не путали одежду, на груди каждого наряда белел приколотый бейджик.

Дни потянулись однообразные. Подъем, пробежка, гимнастика, завтрак. Затем тренажерный зал или студия. Рудольф и Юля вели себя с кандидатками корректно. Менеджер не распускал руки и не подмигивал. Он делал вид, что девушки его абсолютно не волнуют. На душе у Алины стало спокойнее. Тревога пропала. Ей даже понравился строгий режим и занятия. У нее никогда не было такой наполненной событиями и интересной жизни. 

Алина удивлялась тому, что их не учили специальным танцам. Так, всему понемногу. Чаще они отрабатывали движения. Казалось, что хореографу совершенно неинтересно, с какими навыками девушки пришли на кастинг. У него была своя задача, которая пока оставалась загадкой. 

Отработкой движений занимались до изнеможения. Стоило только раз споткнуться или не попасть в такт музыки, как строгая хореограф била по ногам указкой. Скоро у всех девушек краснели полоски на икрах. Алину возмущало такое бесцеремонное обращение с кандидатками, но в то же время она понимала, что нянчиться с ними никто не будет. 

Через три дня пришло новое испытание: им запретили разговаривать по-русски. Кто не справлялся с поставленной задачей, наутро исчезал. Торжественных разборов в холле, как в первый день, больше не было. Просто утром не досчитывались одной кандидатки и все.

Также тихо ушла из их комнаты рыженькая Лена. С введением запрета на русский язык выяснилось, что девушка почти не владеет английским. Тяжело приходилось и Алине. На бытовом уровне она говорила хорошо, но более сложные предложения понимала с трудом. Помогала Маша. Где-то жестом, где-то взглядом, а то и ответит за Алину. Маша оказалась хорошей и преданной подругой. Вдвоем легче было переносить тяготы обучения и проживания.

Первые дни в квартире жили дружно. Но по мере того, как девушек становилось все меньше, а день «Д» приближался, началась закулисная борьба. Кризис наступил на восьмые сутки. В общежитии их осталось половина. Алина спустилась на завтрак и не нашла свою тарелку. Она оглядела стол, но соперницы ели молча и старательно отводили глаза. За эти дни она, конечно, привыкла к скудной и диетической еде, но остаться совсем без завтрака было тяжело.