Народ, или Когда-то мы были дельфинами. - Терри Пратчетт

— Но никто же не кидает камни в кокосы, если они уже сняты с дерева, — заметил Мау, облокотившись на ящик с инструментами.

— Я знаю. Брючники увозят кокосы в свою страну и там ставят их на столбы и кидаются в них.

— Зачем?

— Смеха ради, наверное. Это называется «Кокосовая потеха».

Доска наконец-то отделилась от палубы с долгим визгом выдираемых гвоздей. Звук был ужасный. Мау казалось, что они убивают живое существо. У всех каноэ есть душа.

— Потеха? Что это значит? — спросил он. Лучше говорить обо всякой чепухе, чем о смерти «Джуди».

— Это значит, что кокосы хотят показаться людям, — вставил Мило, но как-то неуверенно.

— Показаться? Они же на дереве! Мы их и так видим.

— Мау, почему ты задаешь так много вопросов?

— Потому что мне нужно много ответов! Что значит «потеха»?

Пилу принял серьезный вид. У него всегда был такой вид, когда ему приходилось думать. Он, как правило, предпочитал разговаривать.

— Потеха? Ну, матросы мне говорили: «Ты потешный, не то что твой брат». Это потому, что Мило с ними никогда не разговаривал. Он только хотел заработать трехногий котел и несколько ножей, чтоб жениться.

— Ты хочешь сказать, что брючники швыряют в кокосы разные вещи, потому что кокосы с ними разговаривают?

— Возможно. Они вообще порой ведут себя как безумные, — сказал Пилу. — Вот что я тебе скажу про брючников. Они очень храбрые. Они приплывают на своих лодках с другого конца света. Они знают тайну железа. Но одной вещи они боятся. Угадай чего?

— Не знаю. Морских чудовищ? — рискнул Мау.

— Нет!

— Заблудиться? Охотников за черепами?

— Нет.

— Тогда сдаюсь. Чего они боятся?

— Ног. Они боятся ног, — торжествующе произнес Пилу.

— Боятся ног? Чьих ног? Своих? Хотят от них убежать? Как? На чем?

— Да не своих! Но женщины брючников очень расстраиваются, если увидят мужскую ногу. А один парень на «Джоне Ди» рассказывал про молодого брючника, который упал в обморок при виде женской щиколотки. Этот парень говорил, что женщины брючников даже на ноги стола надевают брюки, иначе молодые люди их увидят и будут думать про женские ноги!

— Что такое стол? Почему у него ноги?

— Вот стол, — сказал Пилу, показывая на другой конец каюты. — Он нужен для того, чтобы сделать землю выше.

Мау и раньше видел эту штуку, но не обращал внимания. Всего-навсего несколько досок, сбитых вместе, и еще несколько кусков дерева удерживают их над палубой. Стол стоял косо, потому что «Милая Джуди» лежала на боку, а стол был прибит к ней гвоздями. К деревяшкам были приколочены двенадцать кусков тусклого металла. Оказалось, они называются тарелками («Для чего они?»), а прибили их для того, чтобы они не соскакивали со стола в шторм и чтобы их можно было мыть, выплеснув на них ведро воды («Что такое ведро?»). Глубокие царапины на тарелках были потому, что матросов в основном кормили соленой говядиной или свининой двухлетней давности, которую даже стальным ножом нелегко разрезать. Но Пилу обожал эту еду, потому что ее можно было жевать весь день. На «Милой Джуди» нашлись большие бочонки свинины и говядины. Ими сейчас питался весь остров. Мау больше всего нравилась говядина. Пилу сказал, что говядина — это мясо животного под названием «рогатыскот».

Мау постучал по столешнице.

— А этот стол не одет в брюки, — заметил он.

— Я спрашивал, — сказал Пилу, — и мне ответили, что моряки, что ни делай, все равно будут думать про женские ноги. Так что нечего зря брюки переводить.

— Странные люди, — заметил Мау.

— Но в них что-то есть, — продолжал Пилу. — Только начинаешь думать, что они сумасшедшие, — и тут видишь что-нибудь вроде Порт-Мерсии. Огромные каменные хижины выше деревьев! Некоторые внутри как лес! Лодок столько, что и не сосчитать! А лошади! О, видел бы ты только этих лошадей!

— Что такое лошади?

— Ну, они… Ну, свиней ты знаешь?

— Еще как.

— А, да. Извини. Нам рассказывали. Ты очень смелый. Ну так вот, лошади не похожи на свиней. Но если взять свинью, сделать ее больше и длиннее, удлинить ей нос и хвост, получится лошадь. Да, и еще лошади гораздо красивее. И ноги у них гораздо длиннее.

— Так значит, лошади совсем не похожи на свиней?

— Ну, наверное, да, не похожи. Но у них столько же ног.

— Они тоже носят брюки? — Мау окончательно запутался.

— Нет. Брюки — только для людей и столов. Примерь!

Они ее заставили. Дафна признавала, что это, наверное, к лучшему. Она сама хотела это сделать, но не осмеливалась, а они ее заставили, точнее, заставили ее заставить себя это сделать, и теперь, когда она это сделала, она была рада. Рада, рада, рада. Бабушка не одобрила бы, но это ничего, потому что: а) она все равно не узнает, б) в сложившихся обстоятельствах поступок Дафны был совершенно разумным, и в) бабушка точно не узнает.

Дафна сняла платье и все нижние юбки, кроме одной. Всего три предмета одежды отделяли ее от полной наготы! Ну четыре, если считать травяную юбку.

Юбку ей сделала Безымянная Женщина, к большому одобрению Кале. Сделала из странной лианы, которая росла по всему острову. Похоже, это была какая-то трава, но она росла не вверх, а только разворачивалась, как бесконечный зеленый язык. Она перепутывалась с другими растениями, взбиралась по деревьям и вообще залезала всюду. Очень выразительной пантомимой Кале объяснила, что из этой травы можно было сварить посредственный суп, а также мыть голову ее соком, но главное, для чего она использовалась, — изготовление веревок, одежды и мешков. Вот как эта юбка, сделанная Безымянной Женщиной. Дафна знала, что юбку придется носить, потому что бедная женщина совершила огромный подвиг — выпустила из рук своего младенца не для того, чтобы Кале его покормила; это было очень хорошо, и это надо было поощрять.

Юбка шелестела при ходьбе, что очень огорчало Дафну. Она думала, что похожа на беспокойный стог сена. Зато в юбку задувал чудесный ветерок.

Должно быть, именно это бабушка называла «отуземиться». Она считала, что быть иностранцем — преступление или, по крайней мере, некая болезнь, возникающая от излишнего пребывания на солнце или от употребления в пищу оливок. «Отуземиться» означало опуститься и стать одним из них. Чтобы не отуземиться, следовало вести себя точно так же, как дома, в частности: переодеваться в тяжелые плотные одежды к обеду, есть вареное мясо и коричневый бульон. Овощи были «нездоровой пищей», и фруктов тоже следовало избегать, потому что «неизвестно, где они побывали». Дафна этого не понимала, потому что ну где мог побывать, скажем, ананас?

Кроме того, есть же пословица: «В чужой стране жить — чужой обычай любить». Впрочем, бабушка, наверное, сказала бы, что это значит принимать ванны из крови, или бросать людей на съедение львам, или есть павлиньи глаза.