Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

— Меня обучали сражаться длинным мечом — это оружие достойное кшатрия. Все эти диски и топоры — для простолюдинов. Ну а если врагов много, да еще у них копья, то никакое искусство владения мечом, все равно, не спасет…

— Главное для тебе, Митра, — прервал его Крипа, — это поскорее забыть все, чему тебя обучали. Нет ничего нелепее, чем ставить свою жизнь в зависимость от длины меча или рук. Бессмысленно спорить о качестве оружие и приемов, когда сознание не поднялось выше вихляния кистью с зажатой в ней рукоятью меча.

— Но и в нашей жизни были добродетели… — решился заметить Митра, которого вдруг возмутила попытка Крипы обратить в ничто все его прошлое.

— Знаю я ваши добродетели, — решительно отверг замечание Крипа, — Одна из них — бездумно выполняли приказы господина, не задумываясь о плодах кармы. Вторая — величаться количеством отнятых жизней. Восхваляя вашу доблесть, чараны говорят: «мужи-быки». Очень точное сравнение, только звучит оно, как издевательство. Только быки в приступе ярости идут напролом, круша все вокруг и проливая кровь.

Риши требуют действия незамутненного привязанностями и страстями. Приверженность к жизни делает трусом, трус погибает. Приверженность к мечу или луку связывает в бою. Бой — это жизнь, жизнь — это молитва.

Мы недоуменно переглянулись. До этого мы как-то мало задумывались о сопряжении пути риши и кшатрия.

Глаза Крипы вспыхнули:

— Если вы познаете ПУТЬ дваждырожденного, вы будете прозревать его во всем. Так гласит древняя мудрость. Пока вы думаете о выпадах, уколах, блоках, не достанете врага. Так и в повседневной жизни. Никогда не сосредотачивайтесь на отдельных движениях, мыслях, качествах человека. Воспринимайте все окружающее вас крупно, целостно. Не пропускайте обыденное, ибо угроза может прийти из привычного окружения, но отрешитесь от плодов действий. Даже в миг обреченности вы должны действовать естественно, тогда река жизни сама вынесет вас из беды. Сражайтесь брахмой!

— Как? — хором выдохнули мы.

— Очистив и успокоив разум глубоким сосредоточением, вы должны ощутить движение силы во внутренних каналах тела. Потом добиться управления этой силой. Тогда ваша мысль станет действием. Время обретет качество глины и огромность океана, а движения противника замедлятся. Поэтому вместо того, чтобы качать мышцы, можно просто ускорить свои внутренние потоки.

Так сказал Крипа. Но ускорить движение силы внутри наших тел оказалось далеко не «просто».

Пришлось часами стоять на полусогнутых ногах с протянутыми вперед руками, не меняя позы, исходя то холодным, то горячим потом от напряжения. А наставник во время этой нечеловеческой пытки прохаживался перед нами и объяснял, что неподвижность выше движения.

— Неподвижным и пустым должны стать сознание и тело, чтоб ни что не замедляло поток брахмы, — говорил он, — Лишь несвязанный дух способен сражаться с безупречной чистотой действия. Даже мысль о достижении совершенства будет мешать сосредоточению на потоке брахмы. Упражняться надо так же, как и трудиться, не ожидая плодов своего труда.

Мы ничего и не ждали, кроме отдыха, ничего не чувствовали, кроме нечеловеческой усталости.

А Крипа присаживался в тень широкого зонта на краю поля для упражнений и пил медовый напиток, наблюдая за нашими мучениями. Потом вновь начинал говорить.

— Научиться управлять своим телом значит научиться управлять другими. Держа свой ритм — сломаете ритм врага.

Крипа говорил. От неимоверного напряжения разум впадал в состояние, похожее на медитативный транс. Пустота тела, пустота мира, черная ночь разума. Слова Крипы летели огненными дротиками и, прорвав пелену забытья, падали в глубины сознания.

— Вся наша жизнь — это бой. Мало чести, выйдя из дома подскользнуться на мокрой траве и сломать шею. Воин всегда собран, насторожен. Поддерживайте боевую стойку во всех случаях жизни, омывайтесь брахмой.

Этот голос («когда рубишь — твой дух решителен») начертан раскаленной иглой на невещественной плоти зерна моего духа. Он научил меня, как сохранить тело, не лишив духовную сущность ее оболочки. А тело, благодаря этому, дало достаточно времени зерну…

Этот голос («войди мыслью в поток противника, мысль бросается змеей, выпуская жало — конец меча. Меч подтягивает тело. А несвязанный дух парит невозмутимо») подобно священной мантре пробуждает самые сокровенные силы, открывая путь победы.

— Не слабым кулаком из мяса и костей поражают врага опытные бойцы.

Поток брахмы, вырвавшийся из ножен плоти, способен пробить даже щит из кожи носорога. Но для того, чтобы ощутить хотя бы тонкую струйку брахмы, вы должны научиться пребывать в полной неподвижности… Не опускать руки! Не шевелить ногами! Вас мотает? Голова кружится? Это сила начинает оживать в теле, рвется по его каналам, набирает мощь. Освободите ей пути, иначе она разрушит перегородки. Научитесь управлять ее потоком, и тогда ваши руки и ноги станут неотразимым оружием, мечи превратятся в продолжение ладоней, а стрелы полетят прямо вслед за мыслью…

Обузданное сознание йога можно сравнить со светильником, находящемся в безветренном месте. Пламя всегда устремленно вверх. Сознание воина — огонь на ветру. Мантра воина — гимн Агни.

Поставь же нас прямо для странствий и для жизни.Защити нас, о Агни, от ракшасов!Защити от вредящего и от убийцы,О ты с высоким лучом, касающимся неба!

Воин, овладевший силой брахмы, подобен огню, — продолжал Крипа, — он может пластаться у земли под напором врага, но все же устремляться к небу. Он сияет доблестью и виден издалека, но его нельзя схватить или сломать. Он бывает жгуч и ласков, он убивает и спасает… Вы освоите это со временем, — уже совсем иным, буднично деловым тоном произнес Крипа, — пока же я постараюсь «поставить вас прямо». Вообще, воинское искусство начинается со стойки.

Мои ноги до сих пор начинают трястись от одних воспоминаний о муках, которые я пережил, стоя в полной неподвижности с вытянутыми вперед руками. Омываясь то холодным, то горячим потом, мы пытались потерять ощущение тела, сосредоточившись на чистом ощущении потока по внутренним каналам. Постепенно мы научились застывать на довольно значительное время. Тогда я, наверное, впервые ощутил, что мое внутреннее существо не тождественно телу. Плоть воспринималась как удобный доспех, гибкий панцирь. Из его уютной глубины сквозь отверстия глаз душа спокойно наблюдала за тем, как длинные утренние тени втягиваются под деревья. (Вот что имел ввиду Крипа, говоря что время обретет качество глины и безграничность океана.)

Питались мы в эти дни так же скромно, как во времена ученичества в ашраме. Крипа уверял, что это необходимо для очищения каналов брахмы. Но чистым я себя не чувствовал — только голодным и слабым.

— Разве такая пища положена кшатриям? — возмущался Митра.

— Конечно, — ответил Крипа. — В Сокровенных сказаниях описывается путь постижения брахмы одним царем-кшатрием. Крипа начал распевно повторять строки сказаний: «Государь чтил гостей лесными плодами и топленым маслом, а сам питался остатками их пищи и занимался сбором колосьев. Тридцать лет он пил одну только воду, обуздав свою речь и мысли. Целый год он питался только воздухом. Затем царь подвергал себя истязаниям между пятью огнями»…

— Но ведь это же путь аскетов! — воскликнул Митра.

— У воинов и аскетов один путь, — ответил Крипа. — Путь покорения плоти и обуздания чувств.

— Чувство голода лучше всего обуздывать едой, а усталость — долгим отдыхом, — отважился заметить Митра. За это Крипа заставил нас снова застыть в неподвижности под палящими лучами солнца. Я смиренно пытался обратить его внимание на то, что возражал лишь Митра, и было бы справедливым не делить наказание на двоих. Но Крипа добродушно ответил:

— Вы так тесно связаны друг с другом, что, если один имеет определенное мнение, то второй, скорее всего, его разделяет. Впрочем, вы даже не поняли насколько различаются сейчас ваши пути.

Тогда мы не придали его словам большого значения. Но потом, обдумывая их, я почувствовал тень тревоги. Что-то омрачало сердце. Обыденные заботы? Крипа приказывал обращать внимание на обыденное. Эта тень неудовлетворенности — не знак ли отклонения от пути дхармы?

Пришлось погрузиться на несколько часов в самосозерцание. Успокоив сознание и отбросив все мысли, я сосредоточил разум на поиске источника тревоги. «Сейчас ваши пути различаются».

— ???

Ну, конечно! Митра счастлив, беспечен и полностью поглощен этой жизнью. И все, что он постигает сейчас, лежит в русле его кшатрийской дхармы, восхваляющей убийства, ратную доблесть, борьбу и жертвы во имя чести.