Сорные травы - Наталья Шнейдер

Город опять казался другим. Я уже не удивлялся переменам, воспринимая их как должное. Если случается невообразимое, как в тот день, то после него будут расходиться волны по привычной реальности, словно после брошенного в воду камня.

И только мы выбрались на проспект из узких улочек между домами, как влетели в пробку. Дорогу нам и десятку других машин преградили не аварии, не поваленные деревья или столбы, не еще какие-то урбанистические ужасы.

Люди.

Десятки, если не сотни.

По проспекту бежали молодые девушки, средних лет мужчины, совсем юные парни, даже старики кое-где виднелись в толпе. Не наблюдалось толчеи и беспорядка. Люди бежали спокойно и уверенно, не оглядываясь по сторонам. Спортивные костюмы, джинсы с обычными рубашками, кое-где даже мелькали деловые «пары» и «тройки». Асфальт безразлично шуршал под сотнями подошв. Кеды и офисные туфли, кроссовки и босоножки, тенниски и сандалии подымали легкие облачка пыли. Олег заглушил двигатель и откинулся на спинку сиденья, заложив руки за голову.

– Подождем.

Когда утихло бензиновое сердце машины, звуки улицы заполнили салон. Слаженное дыхание толпы звучало как симфония, странная, мощная, атональная. Привычные звуки города отступили перед таким напором бегущих.

Я ошеломленно таращился на этот странный марафон. А Олег тихо посмеивался, посматривая на меня:

– Что, Иван, совсем ты закопался в отделении?

– Что это?

– «Гампы» бегут, дружище. – Олег иронично подмигнул. – Присоединиться не хочешь?

– Какие еще «гампы»?

– Участники Общества психологической поддержки имени Форреста Гампа. В народе их «гампами» прозвали.

– Бред… бред какой-то, – пробормотал я, наблюдая за нескончаемым людским потоком.

– Почему бред? Люди справляются с горем и ужасом от потери близких.

– Но почему бегут?

– Так им легче. Просто бежать, не думая, не страдая, не вспоминая.

Я тряхнул головой:

– Да, Олег, видимо, я многое пропустил за последние дни. Много их?

– По последним данным, порядка нескольких тысяч. Открытое общество, вся информация в свободном доступе на сайте. Записаться может каждый. Забеги – каждое утро и вечер из разных районов города.

– Да… неожиданно.

– Многие не ожидали. Но проблем от «гампов» нет – и пусть бегают. Разве что дорогу перекрывают. Но это меньшее из зол.

– А кто вообще все это придумал?

– Да президент их, некий Тимошенко.

– Тимошенко? – Я резко повернулся к Олегу. – А по имени как его?

– Имени не помню. Неприметный такой мужичок, серый. А что, знакомая фамилия?

– Есть немного, – пробормотал я, отворачиваясь к боковому окну и высматривая конец потока. Вроде бы уже последние ряды пробегали мимо нас. Скоро можно будет ехать. «Гампы», блин. Придумали же название.

– Фамилия в наших краях распространенная, – философски подытожил Олег, трогаясь с места.

Марафонцы освободили проспект. Но побежали они как раз в ту сторону, куда нужно было ехать нам. Так что Олегу пришлось снова углубиться в боковые проулки, зигзагами пробираясь к работе Маши.

На одной из улиц я обратил внимание на покосившуюся вывеску «Сафари» и осколки, щедро усыпавшие тротуар. Окна скалились голыми решетками, одна дверная створка валялась у стены, второй не было совсем.

– А это что? – поинтересовался я.

– Это? Вчера вечером особо умные попробовали ограбить «Сафари» и «Охотника».

Я крепко задумался, сколько оружия, возможно, оказалось непонятно у кого:

– И?

Олег усмехнулся:

– И ничего.

– В смысле?

– Вообще там ничего не оказалось. Пустые полки. Только пневматические пукалки в витринах да катаны из дешевой китайской стали. Хитрец, Коломийский, ой, хитрец…

– А он тут при чем?

– Все ормаги в городе под ним. Крепко я его не люблю. Есть за что. Но признаю, что не зря он наверх выбился, всю шушеру мелкую передушил. Умеет вперед просчитывать – сразу сообразил, куда контуженые выживанцы первым делом побегут.

Прибыли мы к Машке только через полчаса. По дороге встретили еще одну колонну «гампов». Я уже начал верить словам друга, что этих новоявленных спортсменов пара тысяч. Скажу честно, такая слаженность и целенаправленность внушали оторопь. В современном мире люди вообще постепенно становятся индивидуалистами. И потому странно увидеть сотни людей, действующих, думающих и дышащих как единый организм. Это сила. Еще дремлющая, но уже собранная в кулак.

Перед самым моргом я спросил Олега:

– Не боишься, что они окажутся в результате не такими уж безобидными?

– Почему?

– Людьми, которые потеряли ориентиры в мире, легче всего манипулировать.

– Да нет, – отмахнулся Олег. – У меня парочка знакомых там бегает. Мозги им не промывают. Только физическую форму улучшают, и все. Знаешь, жене моего друга помогло – она ребенка потеряла в тот день, уже думали в психоневрологический положить. А она вышла на пробежки с «гампами» – и сейчас почти в себя пришла. Друг с ней стал бегать – ему нравится. И зарядка хорошая, и люди там интересные.

– Ну, дай-то бог…

Подъехать к самому моргу мы так и не смогли. Еще в дороге я набрал Машу и предупредил, что скоро будем. Жена ответила, чтобы сразу проходили внутрь, встретить она не сможет. Теперь я понял почему.

Всю улицу перед зданием занимала кипящая злобой и раздражением толпа. Над головами торчали сделанные на скорую руку плакаты: «Отдайте наших мертвых», «Судить черных трансплантологов», «Отпустите наших родных». И еще что-то не менее дикое. По толпе пробегали волны, казалось, что это не сборище людей, а стоглавый и сторукий зверь. Мифическое чудовище гекатонхейр.

– Опа, а я и не знал, что здесь так весело, – удивился Олег.

– Я и сам не знал, – мрачно ответил я, выбираясь из автомобиля. – Топай один. Я машину посторожу. А то фиг его знает, что этим дуракам в голову стукнет.

Толпа мне не понравилась. И лозунги не понравились. А Маша мне вообще ничего не рассказала. Нефиг ей на работе делать по соседству с такой пороховой бочкой. Не хватает только искры, а что случится дальше – ни один пророк, ни одна гадалка не предскажет. Толпа – это статистически непрогнозируемая величина. В броуновском движении и то больше порядка.

Я не раз и не два ловил на себе враждебные взгляды. Им нужен виноватый. Всему городу нужен виноватый. Власть носа на улицу не кажет. Царь-батюшка президент далеко. А мы, врачи, близко. И патологоанатомы близко. И милиция.

Что-то назревает. И от этого «чего-то» мороз по коже и кошки по сердцу. Надо бы с Машкой поговорить вечером – пусть дома пока посидит, хотя бы недельку. Никуда мертвые от нее не денутся – в отличие от живых, они быстро передвигаться не умеют. Да и проблем от них значительно меньше.