Круг замкнулся - Джонатан Коу

— Эй, англичанин! — вдруг окликнул его Рольф. — Не сачкуй! Я не стану вкалывать за двоих!

Тут только Пол заметил, что сидит в седле не шевелясь.

— Извини! — крикнул он и с удвоенной энергией налег на педали.

Дорога, прежде вившаяся вдоль прибрежной линии, теперь плавным изящным полукругом огибала празднично разукрашенный маяк, чтобы затем в самой северной точке полуострова мягко оборваться на автостоянке. Они слезли с тандема, прислонили его к велосипедному поручню (пристегивать не стали: в этой части света, похоже, никто и не помышлял о преступлениях) и завершили путешествие к пляжу пешком; сняв ботинки и носки, они то поднимались, то спускались с покатых дюн.

— Ха! Помнишь это? — воскликнул Рольф, тыча пальцем куда-то в бок. Им предстало необыкновенное зрелище — трактор волок на буксире железнодорожный вагон с горсткой туристов, ранних пташек; процессия двигалась к дальней части пляжа, туда, где закачивалась Дания и где два моря, Каттегат и Скагеррак, набегали друг на друга.

— Помню. — Через несколько шагов Пол остановился, читая объявление, установленное на видном месте и предупреждавшее туристов на английском, датском и немецком о том, что этот притягательный, необычайно естественный ландшафт таит в себе скрытые опасности.

— Livsfare, «опасно для жизни», — прочел он вслух. — Это здесь было раньше?

— Да, — ответил Рольф. — Наверняка было.

— Кажется, твоя мама умудрилась однажды заехать на машине на пляж, а потом пожарная команда ее откапывала, так?

— Так. Бедная Mutti… Она умерла два года назад, так и не научившись толком водить машину. Из-за того… случая Йорген, или как там его звали, жутко надо мной издевался. И то, что я выдал ему в ответ, было очень оскорбительно. До сих пор краснею, когда об этом думаю.

— Брось, — сказал Пол, когда они опять зашагали по пляжу. — Мы были тогда мальчишками.

Рольф покачал головой:

— Я не должен был этого говорить.

Они шли вдоль кромки воды, темному, затвердевшему песку. Время близилось к десяти, на пляж начали стекаться туристы; они бродили компаниями по трое-четверо и без устали фотографировали берег в самых разных ракурсах. На их фоне босоногие бизнесмен с другом-политиком смотрелись совсем уж нелепо.

Добравшись до оконечности полуострова и прикрыв глаза от утреннего солнца, с ослепительным накалом отражавшегося от воды, они, как встарь, с восхищением глядели на два отряда волн, бежавших рядом, образуя сложные треугольные переплетения, а затем смешиваясь и сливаясь воедино, — когда-то подросток Бенжамен назвал это «пенистым беспорядочным совокуплением». Пол и Рольф улыбались друг другу, явно чувствуя одно и то же, но оба молчали. Пискнул мобильник, доложив об очередном сообщении, но Пол не стал его читать. Решил приберечь на потом.

А когда наконец Рольф заговорил, речь его текла очень медленно, будто он выуживал слова из глубин сознания.

— Странно… — начал он, — странно, но я совершенно не помню, каково это: барахтаться в открытом море, сопротивляясь стихии, которая тянет тебя вниз, на дно. Наверное, я думал, что умираю. Я даже не помню, как ты меня спас. Нет, конечно, я знаю, что так оно и было, но не могу этого представить, не могу… заставить себя снова это пережить. — Он посмотрел на горизонт и еще сильнее сощурился: солнце било прямо в глаза. — У нас в головах стоят предохранители. Да, уверен, в этом все дело.

— Я тоже не очень хорошо помню, как все было, — сказал Пол. И добавил, понимая банальность своих слов: — С тех пор много воды утекло.

— Я иногда задумываюсь, а стоило ли меня спасать, — неожиданно продолжил Рольф.

— Ты что? — неподдельно изумился Пол.

— Абсолютная ценность человеческой жизни, — произнес Рольф, словно размышляя вслух. — Я никогда по-настоящему не понимал этого постулата. И никогда под ним не подписывался. Что касается моей личной нравственной философии, я всегда тяготел к утилитарности. Когда ты бросился в воду и вытащил меня, ты действовал не раздумывая, повинуясь животному инстинкту. Не знаю, сделал бы я то же самое на твоем месте.

— Когда видишь, как кто-то тонет, — ответил Пол, — не раздумываешь, достоин этот человек спасения или нет. Не стоишь и не прикидываешь минут десять, достаточно ли добрых дел совершил утопающий на благо человечества. Начнем с того, что у тебя на это нет времени. Просто ныряешь и все.

— Разумеется, — подхватил Рольф, — я согласен. Я лишь хочу сказать, что с рациональной точки зрения ты, возможно, поступил неправильно.

— Неправильно?

— Если бы я утонул в тот день… Ну, родители, понятно, горевали бы. Но потом… — Рольф покачал головой. — Моя жена встретила бы кого-нибудь, с кем она была бы счастливее, чем со мной. Это уж точно. И не случилось бы моих увлечений на стороне, которые никому из участников не принесли ничего, кроме страданий. А руководство компании легко нашло бы кого-то другого на мою должность, не менее сообразительного, чем я. — Он обернулся к Полу, в его голосе теперь звучал гнев, чуть ли не злоба. — Видишь, у меня нет ни малейших иллюзий на свой счет. Знаю, я эгоист. И на счастье других людей мне в большой степени плевать.

— Тогда я поступил правильно, — тихо, но упрямо отозвался Пол. — И что бы ты ни говорил, меня не переубедишь.

Сунув руки в карманы, Рольф побрел к воде. Он долго стоял спиной к Полу, не двигаясь. Пол подошел и встал рядом, вынуждая Рольфа высказаться до конца.

— Ты понимаешь, не правда ли, что я не в состоянии сделать то, о чем ты просишь? Кое-что не подлежит спасению. Если эти слова неприменимы к человеческим жизням, то уж во всяком случае применимы к разваливающемуся бизнесу. — Он положил руку на плечо Пола, но жест вышел нарочитым, и он убрал руку. — Знаю, я перед тобой в долгу. И я помогу тебе чем смогу. Дам денег. Предоставлю в твое распоряжение летний дом на побережье — привози свою любовницу когда хочешь. Сообщу тебе телефон лучшей проститутки в мире, которая, кстати, живет в Лондоне. Но этого я не могу сделать. Я недостаточно силен. Ты просишь невозможного.

— Все, чего я прошу, донести мое предложение до руководства — пусть они пересмотрят свои подходы…

— Мне заранее известно, что они скажут. Пол, речь идет не о том, чтобы вытащить человека из воды. Речь идет о куда более мощной стихии. О рынке. Который тоже бывает безжалостным и разрушительным. Ты ведь веришь в рынок? Ты и твоя партия? Значит, вы должны быть честны с людьми. Вы должны заставить их осознать, что порою рынок засасывает людей на дно, а потом вышвыривает их безжизненные тела на берег, и с этим ни ты, ни кто-либо другой ничего не в силах поделать. Не лгите им. Не поощряйте их веру в то, что можно сидеть на двух стульях.

И тут позади них, вдалеке, раздался шум двигателя; рокот приближался. Они оглянулись, и Пол, как и накануне вечером, увидел в небе черную точку, постепенно увеличивающуюся. Рольф посмотрел на часы, удовлетворенно кивнул:

— Десять тридцать. Ни на минуту не опоздал. Вперед, Пол, помашешь мне на прощанье, если захочешь.

Рольф побежал к вертолету, приземлявшемуся на пляже, к восторгу туристов. Они пялились на солидного некрасивого человека в темном, сшитом на заказ, костюме, который бежал по песку с кейсом в одной руке и ботинками в другой; за ним вплотную следовал Пол. Кое-кто даже принялся фотографировать.

Прощались они, надрывно крича.

— Чудесно было снова встретиться, Пол, — орал Рольф. От ветра, поднимаемого вертолетом, у него волосы встали дыбом. — И снова увидеть это место. Спасибо, что приехал. И давай в следующий раз встретимся не через двадцать лет, но пораньше, а?

— Давай.

— Прости, — продолжил Рольф. — Прости, что не смог выполнить твою просьбу. Но не волнуйся. Ситуация в итоге разрешится сама собой.

— Надеюсь.

— Я в этом не сомневаюсь. Правда, меня больше тревожит другая ситуация, твоя личная.

— Все под контролем. Не беспокойся. Закинув кейс в кабину, Рольф протянул руки к Полу. Они впопыхах обнялись. Рольф уже хотел забраться в вертолет, но передумал и приложил губы к уху Пола:

— Послушай, Пол… редкая женщина согласится навеки остаться любовницей. Ты человек не жестокий, поэтому запомни: им очень неуютно в этой роли. Настолько, что одна из моих покончила с собой. — Затем очень не по-немецки он расцеловал Пола в обе щеки. — Я по-прежнему не уверен, прав ли ты был, спасая меня.

После чего в суматохе, грохоте, поднимая фонтаны песка, коловшего Полу глаза, вертолет взмыл в небо и пропал, а с ним и Рольф Бауман.

15

Окна на седьмом этаже башни, в офисе, где работал Бенжамен, выходили на площадь Св. Филипа. Вот уже десять лет Бенжамен, сидя за одним и тем же столом, не уставал радоваться виду из окна: серой панораме города, который он по-прежнему любил несмотря на то, что порою его обуревала страстная мечта сбежать отсюда. Но сегодня Бенжамен не любовался городским пейзажем. Во второй раз он взял со стола книгу, перечел, не веря глазам своим, последнюю фразу, и том выпал у него из рук.