Священный сезон - Антон Антонов

Его доклады собственному командованию и военной разведке были прямым отражением этой путаницы, потому что оператор тактического центра с одной стороны сообщал, что пленный воевода находится в речном караване, а с другой – настаивал на организации поисков без вести пропавшего параболоида.

Наконец до разведчиков дошло, что лучше обратиться за информацией непосредственно на 47-ю базу, и оттуда поступило категорическое подтверждение – воевода Вадим в караване среди других пленных и оказался он там из-за того, что по приказу полевого заместителя Планетарного Координатора параболоиды зондеркоманды отдали всю энергию спецгруппе.

На вопрос, пропал один параболоид или все-таки нет, 47-я база ответила коротко:

– Мы таких сведений не имеем.

На самом деле все до единого человека на базе имели совершенно точные сведения о том, что этот пропавший параболоид стоит у них в ангаре с отключенными системами связи и пеленга, но разгласить эту информацию никто из них не мог.

Распоряжение скрывать ее исходило не только от Тес Амару, но и от благородной тейны Алисы Мин Хено-нои. И тут дело было уже не в допусках секретности, а в уровне полномочий.

Отменить приказ благородного тана может только вышестоящий благородный тан.

Поэтому военная разведка пребывала в полной уверенности, что воевода Вадим плывет себе тихо-мирно по реке Сухоне вниз по течению. И весь вопрос только в том, имеет ли смысл снимать его с каравана на ходу или разумнее подождать пару часов и встретить ценного пленника на 47-й базе.

Разведчики уже склонялись ко второму варианту, когда из тактического центра пришло новое сообщение. Партизаны напали на караван с пленными, и судя по паническим выкрикам зондеров в эфире, переделка была нешуточная.

Достаточно сказать, что лесные люди активно применяли огнестрельного оружия, которого у них по имеющимся данным давно не должно быть.

Возникла реальная угроза побега или гибели ценного пленника, и с решением медлить было нельзя.

С наземной базы военной разведки «++5638», той, что именовалась в просторечии «Московской», срочно вылетели четыре параболоида, под завязку накачанные энергией.

Разведка была одной из немногих служб, которые не имели с этим проблем. Ее пилоты могли маневрировать по полной программе и разгоняться до максимальных скоростей без страха остаться на нулях в самый ответственный момент. Это вам не вспомогательные войска и даже не спецгруппа, работающая по заданию Службы исследований.

От Москвы до реки Сухоны квадрат параболоидов домчался минуты за две и с лету окунулся в битву за пленного генерала Вадима Богатырева, даже не подозревая о том, что на самом деле воевода находится километрах в тридцати от этого места, в тихом и безопасном подземном изоляторе базы «++6147».

Глава 27

Разговор начальника полевых исследований планеты с пленным генералом партизанской армии мог удивить любого, кто сумел бы подслушать эту беседу. Но при встрече Тес Амару и воеводы Вадима не присутствовал никто.

Даже тейна Алиса Мин Хено-нои осталась за дверью и специально следила, чтобы никто даже близко не подошел.

Ее присутствие гарантировало, что разговор никто не подслушает – ни напрямую, ни с помощью электронных приборов. Во всяком случае, Хозяин Алисы был уверен, что жучков в помещении нет.

Что касается самой беседы, то она была удивительна прежде всего тем, что Тес Амару называла своего собеседника генералом. Это выглядело не вполне адекватно, если учесть, что воевода сидел перед нею в чем мать родила – но если посмотреть с точки зрения антропоксенов, то подобное обращение было высшей степенью уважения.

Ведь формально Вадим Богатырев считался не больше чем атаманом лесных разбойников.

Вадим понимал все это не хуже, чем Тес Амару, и оценил ее вежливость. Ему сразу стало интересно, чего от него хотят. Уж не переманить ли на свою сторону?

Но Тес Амару заговорила о другом.

– Вас приказано доставить на орбитальную базу Планетарного контроля для извлечения информации и оценки перспектив дальнейшего использования, – как бы между прочим сообщила она на чистом русском языке. – Но если мы договоримся, то исполнение этого приказа можно будет отложить на неопределенный срок.

Воевода Вадим примерно представлял себе, что такое «извлечение информации». Это не допрос, а нечто совершенно кошмарное – чередование болевых воздействий, растормаживающих препаратов, телепатии и гипноза, которое продолжается до тех пор, пока пленник не расскажет все, что только есть в его памяти – даже то, что он, как ему самому казалось, давным-давно забыл или вообще никогда не знал.

Перспективы дальнейшего использования пленника после такой обработки были проблематичны. Чем сильнее он сопротивлялся, тем меньше было шансов на то, что после «извлечения информации» ему удастся сохранить рассудок.

А на самый крайний случай – например, если в мозгу пленника поставлена глубокая блокировка, у антропоксенов имелся абсолютно безотказный метод.

Его иногда приходилось применять, когда в мозгу у пленника была заговоренная личинка-мунгара, которая помогала ему выдержать все обычные способы воздействия.

Принудительное удаление личинки убивало носителя вне зависимости от того, заговоренная она или нет. Так что оставался единственный вариант – подсадить в мозг этого носителя взрослого Хозяина.

Ужиться в одном мозгу с личинкой Хозяин не мог ни при каких обстоятельствах. И вообще контакт с мозгом неподготовленного взрослого гуманоида вызывал немедленную реакцию отторжения.

Однако инстинктивное желание хоть на какое-то время соединиться с живым мозгом заставляло Хозяина внедрять свои нити в мозг и нервы пленника.

Первым делом Хозяин убивал личинку, которую считал своим конкурентом. Это тоже было рефлекторное действие – оно происходило в тот момент, когда Хозяин еще не мог думать сам. Ведь без мозга носителя он беспомощен.

Когда, слившись с мозгом носителя, Хозяин обретал способность мыслить, немедленно наступала реакция отторжения. Но весь фокус в том, что в этот момент, обрывая связь, которую антропоксены называют «священной» примерно так же, как человек отдергивает руку от огня, Хозяин переписывал в свою память все содержимое памяти носителя.

Это тоже был инстинкт. Хозяин мог использовать свободные участки мозга носителя, как компьютер использует жесткий диск, или даже точнее – как своп-файл, дополняющий оперативную память. Но когда разрывалась священная связь, Хозяину некогда было думать о том, в каких участках памяти содержится нужная ему информация, а в каких – лишняя.