Дневник - Ольга Панова

– Я могу помочь тебе?

– Главное – не мешай, – и она кивнула в сторону коридора, – лучше держи руку на пульсе. Вернее, общайся с местными, так хоть будем знать, что творится в их мозгах. Не ровен час, запахнет кровью.

Девушки допили чай. Катерина взяла фотоаппарат и направилась к пикапу, что стоял за забором. Внутри было душно. Машина нагрелась от палящих лучей солнца. Пришлось открыть все двери.

Тишина деревни ей изрядно поднадоела, и она включила музыкальный диск. Сумка с аппаратурой лежала в багажнике. Подпевая на ходу, Катерина бросила ее на заднее сидение.

Когда все было готово, она стала выводить на печать снимок за снимком. Когда вышло фото со стогами сена, Катерина напряглась.

– Черт! Как я раньше не догадалась.

Фотография. Глядя на снимок, она теперь не сомневалась, кто ворует у жителей их добро. И это открытие стало шоком для Крайт.

Глава 16

11 ноября

Сегодня с самого утра шел дождь со снегом. Мерзкая погода. От холода не спасал теплый плащ с кроличьей подкладкой. Придерживая чемодан одной рукой, другой – широкий зонт, я шла по перрону.

Мимо проехала тележка, нагруженная доверху сумками; одним колесом попала в лужу и облила меня грязной жижей. Настроение было испорчено в конец.

До отправки поезда оставалось несколько минут. Мой вагон был впереди. Плацкартный, да еще с номером тринадцать. Что ж, хоть с цифрой повезло.

Дрожащими руками я вручила билет проводнице. Она как-то кисло улыбнулась мне, проверила, все ли в порядке с документами, быстро кивнула и отвернулась.

Дрожа от холода, я потянула чемодан наверх по железным лестницам вагона. Пришлось приложить немало усилий, прежде чем мне удалось добраться до верхних ступенек.

Внутри было душно, но тепло. Пальцы рук стали быстро согреваться. Придерживая мокрый зонт и чемодан, я уверенно пошла вперед по узкому коридору: повсюду белые простыни и торчащие ноги.

Свое место я нашла быстро. Боковая полка сверху. Пристроила чемодан и зонт, скинула мокрый плащ и кое-как повесила его на крючок.

После всего, что со мной произошло этой ночью, я хотела лишь одного-единственного, чтобы никто меня не трогал. Я убегала из родных мест, словно преступница. Униженная и истерзанная. Затравленная и напуганная.

Когда поезд тронулся, я уже лежала на своей полке, накрытая с головой холодным одеялом. Мимо мелькали дома родного поселка. Внутри все сжималось от жалости к себе, что все так повернулось, и что больше этих мест я никогда не увижу.

По щеке скатилась горькая слеза. Через секунду я расплакалась, уткнувшись в подушку. Так, как сейчас, я не плакала никогда. Боль, разочарование от испытанного позора. Я никогда сюда больше не вернусь. Никогда.

Сейчас, когда все осталось позади, я пишу тебе, мой дневник. Ты единственный мой верный друг. Только ты знаешь всю правду обо мне.

Мое бегство из родного края я могу объяснить и оправдать. Это было единственно верным решением из того, что со мной случилось.

Вчерашнее субботнее утро было совершенно обыкновенным. Таким, как и многие другие до него.

Закончив свой завтрак, я отправилась на прогулку. Когда проходила мимо пивного бара, то сквозь окна заметила его. Юра как обычно уже нализался дешевого портвейна и лежал на столе. Немытые волосы, засаленная рубашка. Тошно смотреть.

Тогда мне стало противно оттого, во что он превратился. Глядя на его вечно пьяные глаза, я поняла, что он мне больше не нужен.

Я сломала его, как сухую ветку. Сломала и выбросила. Таких, как он, у меня еще будет сотни. Мне не жаль его, ведь он неудачник и трус. Потратила свое время зря!

Пока я стояла у окна, то стала невольным свидетелем того, как он ищет по карманам мелочь, чтобы расплатиться с барменом. Карманы были пусты. Его подняли, как бомжа, и вытолкали за дверь. Он упал лицом в грязь. Упал и не нашел в себе сил встать.

Я долго смотрела на его спину. Даже не знаю, как меня угораздило встречаться с этим ничтожеством.

За баром шли многочисленные домишки. Я решила идти напрямик. Там по пути стоял магазинчик. До него рукой подать. Захотелось темного шоколада с орешками.

Внутри никого не было. Я подошла к кассе и купила шоколадный батончик. Развернула обертку и вышла из магазина.

Наслаждаясь погодой и вкусом шоколада, я шла по дорожке вперед. Поодаль стояли старухи и о чем-то судачили. Мне не было до них никакого дела. При виде меня они притихли и стали громко шептаться. Говорили, естественно, обо мне, ведь я теперь была личность известная в этих местах.

Увлеченная вкусным батончиком я не заметила, как за мной побежала бездомная собака. Учуяв запах еды, она довольно-таки быстро приблизилась. Пока я думала о своем, собака вырвала из рук шоколадку и тут же съела.

От неожиданности я онемела. Сердце едва не выпрыгнуло из груди. Когда пришла в себя, то посмотрела в глаза этой бродяжке. Она громко лаяла, требуя добавки.

– Ах ты, жалкое создание! Я проучу тебя!

В этот момент я была в таком бешенстве, что почти ничего не соображала. Одним жестом ввела собаку в транс. Животное застыло в стопоре. Все тело окаменело. Дворняжка все видела, но ничего не могла сделать. Ее воля была подавлена.

В бешенстве я поискала глазами камень покрупнее. В поле зрения попал кирпич. То, что было нужно. Не мешкая, двумя руками подняла и потащила к собаке.

Я хотела ее всего лишь проучить. Наказать. Покарать за дерзость, за воровство. За то, что она украла мой шоколад.

Когда я замахнулась кирпичом над ее мохнатой головой, сзади кто-то с силой меня оттолкнул. Потеряв равновесие, я упала в сторону, едва не поранившись о кирпич.

– Какого черта!

Моему возмущению не было предела. Когда я повернулась, то увидела одну из тех старух, что громко меня обсуждали.

Ее остренькое личико, все сморщенное от старости, с глазами, в которых отражалась вся ненависть, смотрели на меня.

– Ты злая девчонка. Вся деревня мучается от твоих злодеяний. Навела страху. Всем известно, что ты черная ведьма. Но в каждой отвратительной ведьме есть что-то человеческое. Ты же женщина, которая сеет несчастье. Словно Лихо. Ты и есть Лихо. Женщина, которая приносит только страдания и болезни, немочь и горе. Вон, Юрку извела. Что так смотришь на меня? Думаешь, я боюсь? Так вот знай, ты можешь проклинать меня, что есть силы, мне все равно. Старая уже давно, да и нет никого из родственников. Не за что проклятью зацепиться, потому что душа моя светлая.

– Прочь, старуха! Ведь не посмотрю, что ты немощная, сгною.

Внутри все кипело. Как пламя, внутри разгорался клубок ненависти. Чтобы парализовать человека, достаточно смотреть ему в глаза, подавляя его волю и желание защищаться.