Соколиная семья - Яков Михайлик

30 января 1943 года все полки нашей дивизии - 812, 739, 581 и 237-й группами по четыре самолета патрулировали над северной частью Сталинграда. Мы устанавливали наличие площадок для взлета и посадки любого типа самолетов противника, не давали возможности взлетать и садиться боевым и транспортным машинам врага в районе кольца окружения.

31 января боевая работа авиации была менее интенсивной. В этот день капитулировала южная группировка противника, а 2 февраля - северная. 3 февраля в Сталинграде состоялся общегородской митинг, посвященный знаменательной победе. У нас в полку тоже был митинг.

Речи короткие, но страстные: будем бить врага и впредь по-сталинградски!

Разгромом немецко-фашистских войск в междуречье Волги и Дона завершилась величайшая битва второй мировой войны. О том, какую помощь оказали наземным войскам наши летчики, говорят следующие цифры: за период борьбы под Сталинградом (с 10 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 г.) советская авиация совершила 36 000 самолето-вылетов - в два раза больше, чем авиация противника, и сбросила на врага 8000 тонн бомб; уничтожила около 1420 неприятельских самолетов, в том числе свыше 600 в воздушных боях и около 800 на аэродромах. Всего же немцы под Сталинградом потеряли 3000 самолетов.

Высокую оценку крылатым воинам дал генерал В. И. Чуйков, командовавший в дни Сталинградской битвы знаменитой 62-й армией.

Празднуя победу, - говорил он, - мы не забываем, что в ее завоевании большая заслуга ваша, товарищи летчики, штурманы, стрелки и младшие авиационные специалисты... Вы заслужили право и можете смело с нами разделять радость победителей той величайшей в истории битвы, которая выиграна нами в районе Сталинграда. С самых первых дней борьбы за Сталинград мы днем и ночью беспрерывно чувствовали вашу помощь с воздуха... Сейчас нет возможности перечислять все заслуги летчиков и примеры их самоотверженной борьбы на Сталинградском фронте. Они дрались смело и решительно, и за это от имени всех бойцов и командиров армии я выношу им глубокую благодарность.

Радость одержанной победы усиливалась тем, что наша 220 над была преобразована в 1-ю гвардейскую истребительную авиационную дивизию, а 237-й полк стал 54-м гвардейским. Многим моим однополчанам присвоили очередные воинские звания. Е. П. Мельников стал подполковником, Иван Балюк и Борис Ривкин - капитанами, некоторые сержанты сменили лычки на звездочки (к тому времени были введены погоны и офицерские звания). Произошли и должностные изменения. Василия Лимаренко назначили заместителем командира эскадрильи, Ивана Максименко - командиром звена. Вместо лейтенанта Поселянова адъютантом нашей эскадрильи утвердили старшего лейтенанта Савченко Михаила Трофимовича. 116

У наших авиаторов стало больше боевых наград, благо теперь от имени Президиума Верховного Совета СССР ордена и медали могли вручать командующий армией, командиры дивизии и полка. По два ордена красовались на груди Ривкина и Лимаренко, Геннадий Шерстнев удостоен ордена Красного Знамени и медали За боевые заслуги. Даже самые молодые летчики, в том числе Павел Оскретков, были по праву отмечены за смелые, порой самоотверженные боевые действия.

Но не только и не столько этим отличалась гвардия. Главное - высокий уровень ратного мастерства. Только за период сталинградских боев на счету Ивана Балюка было 12 сбитых самолетов противника, Борис Ривкин уничтожил 9 воздушных пиратов, Василий Лимаренко - 6, Илья Чумбарев - 3, Геннадий Шерстнев - 2. Я тоже не отставал от товарищей: 7 самолетов сбил лично и 2 в групповых воздушных боях.

Не менее важная черта гвардии - высокая сознательность ее воинов, железная сплоченность, беззаветная преданность Коммунистической партии. Достаточно сказать, что в нашем полку насчитывалось 85 коммунистов и 92 члена ВЛКСМ. Это очень высокий процент по отношению ко всему личному составу части. Коммунисты и комсомольцы были опорой командира в решении всех задач, которые ставились штабами дивизии и армии, они являлись могучей силой, воодушевляющей однополчан на подвиги во имя Родины, во имя нашей победы над врагом.

Обладая такими высокими боевыми и моральными качествами, гвардейцы, не боясь быть нескромными, имели право уже в ту пору повторить суровое изречение известного русского полководца Александра Невского - грозы псов-рыцарей и других врагов Отечества: Кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет.

Третья весна

Не переводятся русские люди,

Крепнут, мужают

В лишеньях войны.

Трубы заводов

И жерла, орудий

Общею яростью раскалены.

Михаил Спиров

Огненный шквал все дальше и дальше уходил от берегов волжской твердыни, и мы, находясь в Пичуге, как бы оставались уже в глубоком тылу. А на отдаленной периферии громадного полукольца, опоясывающего сталинградскую округу, кипели жестокие бои. Насмерть шла борьба на Северном Кавказе и Верхнем Дону, на Украине и под Ленинградом, на центральном и северо-западном участках советско-германского фронта.

Однополчане все чаще поговаривали о том, что в такое время отсиживаться в затишье - совесть мучит, что пора бы снова в бой, туда, где нужны быстрокрылые наши яки, обстрелянные в воздушных схватках бойцы. Начали забываться усталость и ранения, отступать от сердца горечь утрат и потерь. Отступать, но не изглаживаться...

- Как ты думаешь, Яш, жив Поселянов? - с робкой надеждой спрашивает меня Лимаренко.

В разгар битвы над Волгой самолет Поселянова загорелся в воздухе, и лейтенант выпрыгнул с парашютом за линией фронта.

- Если удачно приземлился, то жив, - ответил я Василию.

Лимаренко вздохнул:

- Самое страшное - плен... Поселянов и раньше горел, когда летал на Пе-2, но, как знаешь, добрался до своих. А теперь уже который день нет парня...

- Не разводи панихиду. И без тебя тошно.

А тошно мне было потому, что я знал: если бы Поселянов мог, он давно бы пришел. Раненный, обожженный, но пришел бы. Значит, не сумел. А почему не сумел - одному ему - известно.

- Жалко его, - обронил Василий, - веселый человек был.

- Почему был?

- Так нет же его с нами, - не унимался Лимаренко. - Никогда лейтенант не унывал, всякие были и небывальщины рассказывал, про деда своего смешные истории вспоминал... Ты летал с Поселяновым, Яш?

- Летал.

- И мне приходилось. Быстро освоил як, и не из робких летунов был.

- Да, в трусости его не обвинишь.

- Это не то что...

Я знаю, о ком говорил старший сержант. И я бы не назвал фамилии этого человека. Его расстреляли перед строем. Перед всей дивизией...

Труса привезли на аэродром под вечер. Привезли под конвоем.