Грустная история Васи Собакина - Игорь Градов

— Я больше люблю кофе, — призналась Элла.

— Я тоже кофеман, но когда нахожусь дома и есть время, то предпочитаю делать чай. С ним, знаете ли, и разговор душевнее, и общение легче. Да и голова потом не болит, утром… Не то что от водки!

— Какой вы умелый, хозяйственный! — удивилась Элла. — Вот вашей жене повезло, наверное!

— Может быть, — согласился я.

Потом мы пили крепкий, ароматный чай и разговаривали. Оказалось, что Элла, при всей своей блондинистости, не такая уж дура. Точнее, совсем даже не дура и о многих вещах рассуждает весьма здраво — любая брюнетка позавидует.

— Чем вы занимаетесь? — поинтересовался я. — Ну, кроме обязанностей жены и хозяйки, разумеется…

— Я создаю своему мужу репутацию, поддерживаю имидж примерного семьянина и бизнесмена, — ответила Элла, задумчиво размешивая сахар в чашке. — Видите ли, мой супруг, Петр Федорович, человек очень хороший, но несколько — как бы это поточнее выразиться? — вспыльчивый и грубый. Он занимается крупным бизнесом, зарабатывает хорошие деньги, но порой бывает немного… несдержан. Он один из тех, кого американцы называют self-made man…

— Человек, сделавший себя своими руками… — вспомнил я институтский курс английского языка.

— Точно, — кивнула Элла. — Петр Федорович начинал с самых низов, был простым грузчиком, потом занялся торговлей, поднял свой бизнес, что называется, с нуля, а теперь торгует оптом зерном и мукой. Большие обороты, большие деньги… Нравы же в этой среде, если вы в курсе, довольно грубые, отношения весьма жесткие (конкуренция!), вот мой муж и бывает иногда слишком резок. Но для дела требуется, чтобы он часто на людях вел себя по-светски, по крайней мере, во время встреч с партнерами, вот я и сглаживаю острые углы его характера, усмиряю нрав… К тому же в его кругу принято, чтобы на важных мероприятиях бизнесмены были с женами, поэтому я выполняю еще и представительские функции. Так сказать, я — своего рода лицо его фирмы. Причем лицо мое должно быть всегда высшего качества — как и тот товар, что он поставляет. Поэтому Петр Федорович женился на мне чтобы, образно говоря, создать себе соответствующий имидж…

— И вы согласились на это? — удивился я. — Вышли замуж, зная, что это брак по расчету, своего рода сделка купли-продажи?

Откровенные признания Эллы несколько удивили меня — я не привык к такой откровенности со стороны женщины, к тому же практически незнакомой.

— А что мне было делать? — горько усмехнулась гостья. — Кто я в то время была? Девочка из самой простой семьи, никто и ничто. Мама и папа — обычные госслужащие, не имеют ни особых денег, ни связей, ни положения в обществе. После школы я мечтала стать переводчицей, поступила с большим трудом в иняз (родители все деньги на репетиторов потратили) и даже закончила с красным дипломом… А потом мне сказали, что вакансий нет, и предложили работу в школе. Все хорошие места оказались заняты детками состоятельных родителей да внуками вузовских профессоров. Промучилась я в школе полгода и решила — все, хватит, здоровье дороже. С нынешними школьниками вообще с ума сойдешь, не только язык забудешь… Бросила педагогику и устроилась секретаршей в контору, потом перешла в другое место, в третье… Одновременно, чтобы прокормиться, бегала по частным урокам, с абитуриентами занималась. А потом мне некрупно повезло — одна институтская подруга уходила в декрет и порекомендовала на свое место. Это и оказалась фирма Петра Федоровича. Им как раз переводчик срочно требовался, чтобы с зарубежными партнерами переговоры вести. А у меня три европейских языка свободно… Сначала работала в офисе, потом начала с Петром Федоровичем за границу выезжать. Ну, и там, в гостиницах, сами понимаете… Петр Федорович сразу меня предупредил: «Мне нужна жена, чтобы все завидовали — красивая, стильная и, по возможности, глупая, чтобы в дела не лезла и бизнесу не мешала. Но при этом культурная и воспитанная — чтобы в свете не стыдно было показаться. Ты мне нравишься, так что давай, старайся — станешь такой, как я хочу, тогда женюсь!» Вот мне и пришлось приложить некоторые усилия, чтобы подстроиться под блондинку: перекрасилась (я вообще-то по жизни шатенка), лексику соответствующую изучила, гламурные журнальчики почитала, тряпки нужные купила… Петр Федорович остался очень доволен. «Молодец, — говорит, — теперь тебя можно и людям показать!» Вышли мы пару раз в рестораны, где его друзья собирались, продемонстрировал он меня, и те одобрили — классная телка, говорят, к тому же глупая, как пробка. Стопроцентная блондинка, женись, мол, нормально! Вот с тех пор я и играю роль богатой дуры и все выйти из нее не могу.

Элла тяжело вздохнула. Мне стало искренне жаль девушку:

— Почему же вы не перестанете играть, если так надоело?

— Так Петр Федорович меня сразу же бросит, — горько усмехнулась Элла, — у него определенные представления о спутнице жизни. Супруга — это украшение мужа, приложение к его богатству и статусу. Не буду я соответствовать теме — он тут же найдет замену. Желающих же, поверьте, море! Он свистнет — мигом набегут!

Я поверил — сам знал, что найдется достаточно девиц, готовых хоть сейчас поменяться с Эллой местами. Богатый муж, упакованная по полной программе жена, светские удовольствия и развлечения… И работать не надо! Не замужество, а сказка. Вот только в данном случае оно обернулось золотой клеткой…

— А что я без него? — продолжила гостья. — Ни опыта работы, ни денег особых, ни бриллиантов с жемчугами… Петр Федорович всегда говорит: «Нечего тебя баловать, деньги в дело вкладывать надо, а не в стекляшки да безделушки!» Наверное, он по-своему прав… Вот и получается, что, если уйду от него, ни с чем останусь. На что жить буду? К тому же языки уже забываться начали…

Элла еще раз вздохнула:

— А самое печальное, что Петр не хочет детей, говорит, рано нам еще. Вот, мол, заработаю побольше денег, скоплю настоящий капитал, тогда уедем навсегда за границу и заживем в свое удовольствие… Подожди, мол, еще несколько лет. А что ждать-то? Годы-то идут, и я, между прочим, моложе не делаюсь. Да и вообще — давно уже не девочка…

Элла подняла на меня глаза, и я понял, что ей давно за двадцать, даже пожалуй, за тридцать. И еще почувствовал, что она по-настоящему несчастна… Конечно, по своему развитию Элла намного превосходила мужа самодура, но вынуждена была играть роль «сладкой дурочки» — во имя собственного благополучия и видимости семейной идиллии.

— Извините, я кажется, заболталась, лишнего вам наговорила, — поднялась гостья из-за стола, — это все мои личные проблемы… Не знаю, что на меня нашло — обычно я с людьми не откровенничаю.

— Наверное, вам захотелось с кем-то поделиться своими мыслями, так сказать, облегчить душу, — предположил я.

— Вероятно, — кивнула Элла. — Ну что же, я, пожалуй, пойду. Спасибо вам за чай, за заботу о Габи. Она и вправду мне дорога — почти как родная дочка… И я очень вас прошу — ни слова Петру Федоровичу!

— Что вы, — заверил я гостью, — я с ним даже не знаком!

Хотя, если честно, имя это показалось мне очень знакомым…

Элла еще раз извинилась, нежно простилась с Габи и удалилась. Я остался на кухне в раздумьях. Непростая все-таки штука жизнь, порой подбрасывает такие загадки, что не сразу и разгадаешь…

Вот, например, Элла. Кто мог подумать, что под маской глупой блондинки скрывается такая умная и тонко чувствующая женщина? И главное — очень несчастная, несмотря на свое положение и деньги мужа. Богатство, вопреки распространенному мнению, приносит не столько свободу, сколько неволю. Золотая клетка, если вникнуть поглубже, ничуть не комфортнее обычной, железной. Разве что блестит ярче…

Я приготовил для всей нашей честной компании немудреный завтрак — из макарон и яиц, поел сам и накормил мохнатую братию, а потом решил, что могу немного почитать — все равно особых дел на сегодня не намечалось, а смотреть телевизор совсем не хотелось.

«Дорога домой была легкой и приятной. Я выполнил свою задачу — убил Редрика, отомстил за брата. А заодно и спас весь наш клан. К тому же остался жив — что было вообще удивительно…

Я шел, насвистывая какую-то веселую песенку, а потому не сразу заметил, что погода резко изменилась — набежали тучи, небо потемнело, закапал дождь — сначала легкий и незаметный, но потом он постепенно усилился и перешел в ливень. Следовало где-то укрыться… Конечно, дождь, даже сильный, не был мне страшен, я вполне мог идти дальше, но, согласитесь, путник, бредущий под ливнем, вызывает подозрение… Люди обычно быстро прячутся под крышей, если с неба начинает капать (в отличие от нас, эльфов), это все знают, и особенно — солдаты.

Я огляделся: недалеко была знакомая деревня — та самая, в которой мы с братом Ольгером учились наблюдать за людьми. Что ж, мне повезло — я прекрасно знал, где можно укрыться и переждать дождь. На сельских улицах не было ни души, и я без препятствий добрался до дома старосты. У него во дворе по-прежнему стоял отличный хлев, где я и спрятался.