Все впереди - Барбара Тэйлор Брэдфорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это был адский день, — проворчал он тем же воинственным голосом. — Малколм Стенли ведет себя, как последний идиот. Каким он, конечно, и является… Это сразу ясно. Но что хуже, он еще и мерзавец. И очень много о себе воображает, имея самомнение величиной с дом. Самомнение… — Эндрю сжал губы. — Самомнение всегда стоит поперек дороги, и оно приводит очень многих к неприятностям, — пробормотал он так тихо, что я едва расслышала.
Я ничего не сказала.
Внезапно выпрямившись, он поглядел на меня.
— Сегодня во второй половине дня я наткнулся на одну путаницу Стенли, и для того чтобы ее распутать, мне понадобится много времени. Вот поэтому может возникнуть необходимость остаться в Лондоне еще на одну неделю.
— Я думала, что во вторник приезжает Джек Андервуд, чтобы принять от тебя должность.
— Ему может понадобиться помощь. Моя помощь.
Я открыла было рот, чтобы возразить, и быстро его закрыла. Тяжело опустившись на софу, я через мгновение сказала:
— Почему бы нам не позвонить в «Харри» и не отменить заказ на столик? Совершенно очевидно, что ты не в настроении идти обедать.
— А ты в настроении. Так что мы идем.
— Эндрю, пожалуйста. Ты сегодня такой спорщик, и я не знаю, почему.
Я прикусила губу, чувствуя, как невольные слезы подступают к горлу. Торопливо проглотив их, я сказала как можно спокойнее:
— Я просто хочу делать то, что ты хочешь. Я только хочу, чтобы тебе было приятно.
— Мне надо выпить, — пробормотал он и направился к пристенному столику, стоявшему между двумя высокими окнами.
Я смотрела, как он наполняет бокал чистым виски, отметила его опущенные плечи, усталую манеру держаться. Он выпил виски в два глотка и налил себе еще, на этот раз добавив лед и каплю воды из кувшина. Затем, не сказав мне ни слова, он прошел через комнату и зашел в спальню, унося с собой выпивку.
Я молча смотрела вслед.
Я очень давно не видела его таким капризным и скандальным. Поскольку он меня обидел, поскольку я чувствовала, что он ужасно несправедлив, я вскочила и бросилась за ним. Я была вне себя.
Он стоял у кровати, на которую бросил свой пиджак, и развязывал галстук. Услышав, что я вошла в комнату, он быстро обернулся и застыл, глядя на меня.
Я сказала:
— Я понимаю, что у тебя был плохой день. Я сожалею об этом. Богу известно, ты этого не заслужил. Но тебе не удастся выместить на мне свои неприятности. Я тебя не позволю! Я ничего плохого не сделала!
— У меня были ужасные две недели, не только ужасный день! — отпарировал он, добавив раздраженно: — Пойду приму душ.
Он принялся расстегивать рубашку.
— Сунь голову под воду и держи ее там! Несколько часов! — выкрикнула я, выплеснув наружу свой гнев.
Я резко повернулась на каблуках и пошла прочь, в сердцах хлопнув дверью. Хрустальные жирандоли в гостиной звякнули и слегка закачались. Но мне было наплевать. У меня был такой восхитительный день, и он только что его испортил всего за несколько секунд. Я была разъярена, как никогда. У меня все дрожало внутри.
Миг спустя дверь ванной комнаты с шумом отворилась, и Эндрю подошел к пианино, у которого я стояла.
Взяв за плечи, он крепко прижал меня к себе и заглянул в глаза.
— Я виноват. Я так виноват, Мэл. Я выместил все на тебе, и это очень плохо с моей стороны, очень несправедливо. Этому нет прощения, правда нет. Проблема в том, что сегодня вечером мама разозлила меня: она начала меня ругать, что я не хочу провести уик-энд с ней, жаловаться, что не видит меня совсем, хотя я давно уже здесь, в Лондоне. Конечно, это правда, и у нее хорошие намерения, но… — Он покачал головой: — Я думаю, что сегодня у меня просто нервы не в порядке.
Он смотрел мне в лицо.
Я не сказала ни слова и не сделала ни одного примирительного жеста, и он пробормотал тихим, дрожащим голосом:
— Прости меня, котенок…
Его усталость, казалось, была ощутимой. Весь мой гнев рассеялся в одно мгновение.
— И прощать-то нечего, глупый.
Теперь он улыбался, а глаза были нежными и любящими, как всегда, и он поцеловал меня в кончик носа.
— Ох, котенок, что бы я делал без тебя?
— А я — без тебя? — спросила я.
Подняв руки, я нежно дотронулась до его щеки.
— Послушай, крутой парень, давай я отменю заказ, закажу бутылку хорошего вина и твое любимое негритянское блюдо, и мы можем остаться здесь, поужинать перед камином. Ты и я, наедине. Уютно, тепло и мило. Что ты на это скажешь?
— Я скажу: хорошо, я назначил тебе свидание.
— Ладно. Теперь давай, — заторопилась я, — залезай в горячую ванну. Ты можешь налить туда немного пенного шампуня. В нем пихтовое масло, и от него расслабляются мышцы.
— Присоединяйся ко мне! — Он поднял бровь и многозначительно взглянул на меня.
— Нет! — воскликнула я.
Он засмеялся впервые за весь вечер, а вслед за ним я.
— Никаких подвохов сегодня, Эндрю Кесуик, ты слишком устал.
— Боюсь, что так, даже для тебя, котенок.
Обед был превосходный. И таким же оказался вечер.
Пока Эндрю размачивал свои усталые косточки в ванне, дополна налитой горячей воды и разбавленной доброй порцией моего пихтового шампуня, я заказала ужин в бюро обслуживания.
Желая его побаловать и дать ему почувствовать себя лучше, я выбирала все его любимые блюда: консервированные креветки с залива Морекомба, отбивную из молодого ягненка под мятным соусом, картофельное пюре, зеленую фасоль и морковь. Я выбрала восхитительное красное вино, шато-лафит-ротшильд, и к черту цены. На десерт я заказала хлебный пудинг. Я не особенно его любила, но Эндрю любил его; он ему нравился с тех времен, когда он жил в школе, и я знала, что сегодня вечером он ему будет рад.
Освеженный, отдохнувший, насытившийся вином и пищей, мой муж был к одиннадцати часам в более мягком настроении. Но, тем не менее, я была поражена, когда он вдруг произнес:
— Ладно! Мы едем, в конце концов, завтра в Йоркшир, детка.
Я полулежала рядом с ним на софе, рассеянно смотря новости по телевизору, но тут резко выпрямилась и села, уставившись на него.
— Но я думала, что тебе завтра надо идти в офис! — воскликнула я. — Я считала, что тебе надо разбираться с вашей путаницей.
— Да, это верно. Но я не думаю, что смогу сам с этим справиться. Мне необходим Джек в качестве резонатора. Это финансовые дела, которые всегда были в его компетенции. И, послушай, я могу взять с собой некоторые бумаги, изучить их по дороге к маме.
— Ты в этом уверен, дорогой?
— Совершенно убежден.
— Ты делаешь это не для меня, не так ли? Не из-за того что ты не хочешь, чтобы я сидела в гостинице и ждала тебя? Ведь это не так?