Все впереди - Барбара Тэйлор Брэдфорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остаток устриц я доела молча.
Диана опустила ложку в суп и сделала несколько глотков.
— Боюсь, что он совсем остыл, — пробормотала она.
— Давайте закажем другой, — предложила я и повернулась, чтобы позвать взглядом официанта.
— Нет-нет, — возразила Диана. — Это в самом деле вкусно. Он не потерял своего вкуса. Он теперь похож… на суп вишисуаз, и это очень хорошо.
Я кивнула и выпила большой глоток белого вина.
Моя свекровь не сводила с меня глаз и продолжала меня изучать.
Затем она произнесла тихим, озабоченным голосом:
— Ты знаешь, твой отец всегда был очень сдержанным и тактичным человеком; я сужу по тому, что о нем говорят, и по тому, что я знаю о нем лично. Он никогда не афишировал связь со своей… леди. А ты всегда должна помнить, что старые привычки — самые стойкие. И это касается всех. Эдвард джентльмен, и он скромен. Он не умеет быть другим. Я полностью уверена, что он полагал, что поступает правильно, не говоря тебе о Гвенни и не представляя тебя ей, и прочее. Я уверена, что он не хотел тебя расстраивать.
— Я полагаю, что вы правы, — согласилась я, но втайне была обижена на своего отца.
Я повернулась и стала смотреть в окно на подернутое дымкой серое небо, но на самом деле ничего не видела. Я была разочарована тем, что он не понял, что я смогла бы разобраться в этом, не понял, что я смогла бы все осмыслить — и Гвендолин Рисс-Джонс, и его потребность немножко быть счастливым в тот период его жизни. Мне было тридцать три года, я была замужем и имела детей, слава Богу. Я уже была зрелая взрослая женщина, а не маленькая девочка.
13
Многокомнатный номер-люкс в «Клеридже» был не слишком большим, но очень удобным, а его гостиная, обставленная вещами викторианской эпохи, оказалась одной из самых восхитительных комнат, которые я когда-либо видела.
Особую прелесть придавал ей действующий маленький камин, царственно расположенный в углу возле высоких окон. Окна были задрапированы бархатными темно-лиловыми шторами, очень красиво присборенными, они подчеркивали нежные сизо-серые, обитые шелком стены, а на полу лежал роскошный восточный ковер золотистого цвета.
Перед отделанным белым мрамором камином были расставлены мягкая софа, покрытая лиловым шелком, и гармонирующие с ней кресла вместе со старинным кофейным столиком; над камином висело зеркало в китайской оправе, в котором отражались французские каминные часы из мрамора и золоченой бронзы с купидонами с обеих сторон от циферблата.
Там были еще викторианский письменный стол, китайский сервант, заполненный старинными фарфоровыми блюдами, а также разные маленькие столики красного дерева. В действительности, настолько подлинным был декоративный замысел, что я почувствовала себя перенесенной в другую эпоху.
Букеты цветов, ваза с фруктами и поднос с напитками, газеты и журналы еще более усиливали атмосферу приветливости и домашнего уюта этой комнаты. Особенно хорошо в ней было в эту ноябрьскую ночь при весело потрескивающем огне в камине и включенных лампах под розовыми шелковыми абажурами.
На одном краю каминной доски стоял телевизор. Я включила его и села на софу, чтобы посмотреть вечерние новости. Но они уже кончились, и диктор перешел к новостям спорта, и поэтому через несколько мгновений они потеряли для меня интерес.
Выключив телевизор, я прошла в спальню, спрашивая себя, когда же Эндрю удастся приехать с работы. Мы говорили с ним некоторое время тому назад, сразу после моего возвращения из Тейт-галери, и он сказал мне, что заказал столик в «Харри» для обеда. Но он не уточнил, на какое время он заказал его, и не сказал, когда вернется в гостиницу.
Чтобы убить немного времени, я прочитала несколько глав книги Колетт, но, обнаружив, что уже около восьми, я разделась, накинула халат и пошла в ванную комнату. Смыв макияж, я сделала новый, расчесала щеткой волосы. Я уже кончала собирать их в пучок на затылке, когда услышала звук ключа в замочной скважине. В радостном ожидании я бросилась в гостиную.
Эндрю вешал плащ в стенной шкаф в маленькой прихожей нашего номера. Обернувшись, он увидел меня.
— Привет, — произнес он.
Он поднял свой портфель с пола и сделал шаг вперед.
Я пристально взглянула на него и поняла, что он совершенно изнурен. Это напугало меня. Темные круги под глазами выделялись еще резче, чем прошлым вечером, лицо вытянулось и стало бледнее, чем обычно.
Поспешно подойдя к нему, я крепко обняла его, затем схватила за руку и повела в комнату. Но он остановился у камина, отстранился от меня и положил портфель на ближайшее кресло. Наклонившись к огню, он согрел руки, выпрямился и оперся о каминную доску.
Глядя на него внимательно, я спросила:
— Ты неважно себя чувствуешь?
— Устал. Чертовски устал.
— Мы не обязаны идти куда-то обедать, — заметила я. — Можем позвонить и заказать обед в номер.
Он странно, непривычно холодно посмотрел на меня.
— Мне совершенно все равно, пойдем мы обедать или нет. Но мне не все равно, что меня заставляют тащиться в Йоркшир. Должен сказать, я не собираюсь тащиться туда к маме. — Он сказал это несвойственным ему раздражительным тоном. — Я только что с ней разговаривал по телефону, она сетовала на то, что мне приходится так долго задерживаться на работе, и настаивала на том, чтобы мы поехали туда завтра. «Так что и я смогу отдохнуть», — сказала она. Не об этом ли вы сговорились сегодня за ланчем?
— Мы совсем не об этом говорили! — воскликнула я немного поспешно. — В действительности Диана лишь упомянула об этом, между прочим.
— Но со мной она только об этом и говорила! — выкрикнул он, свирепо глядя на меня. — Она прочла мне целую лекцию. Она также сказала, что ты тоже хотела бы поехать, что с моей стороны было бы нечестно заставлять тебя томиться в городе весь уик-энд…
— Эндрю, — резко перебила я его, — мне все равно, поедем мы или нет.
Он был не только усталый, но и злой, и у меня появилось ужасное чувство, что он рассердился на меня так же, как на свою мать.
— Рад слышать, что ты так думаешь, потому что мы не можем туда поехать. Об этом нет и речи. Мне надо работать завтра и, вероятно, в воскресенье.
— Ох, — сказала я расстроенно.
— Что это значит?
— Ничего, просто «ох». Однако, если ты должен работать этот уик-энд, зачем ты предложил мне сюда прилететь? Просто сидеть в гостинице и ждать тебя? Я могла бы с таким же успехом остаться в Нью-Йорке с детьми или поехать с ними в «Индейские лужайки».
Вместо ответа он несколько рассеянно запустил руку в волосы, затем потер глаза.