Невеста врага - Констанс О`Бэньон

Уоррик взял ее за плечи и развернул лицом к Северному морю.

— Взгляните туда, Арриан. Видите, что-то темнеет над волнорезом? Это пещера. Мы с сестрой в детстве бегали туда искать клад. Почему-то мы решили, что викинги должны были прятать награбленное добро именно там.

Арриан с улыбкой обернулась и нечаянно скользнула губами по щеке Уоррика. Взгляды их встретились, и от его светлых глаз, оказавшихся так близко, у Арриан все напряглось внутри и стало вдруг нечем дышать.

Уоррик молча убрал руку с ее плеча и начал спускаться с холма. Арриан последовала за ним. Всякий раз, когда ее маленькая ножка наступала в след от его сапога, ею овладевало странное чувство.

Перед Богом и людьми этот человек был ее мужем, и его присутствие словно бы обнимало ее всю, как след от его сапога обнимал ее маленький след.

— Конечно, еще не совсем потеплело, но, может быть, вы желаете спуститься к морю? Прилив начнется только через несколько часов.

— Мне бы хотелось осмотреть пещеру.

— Что ж, идемте. — Уоррик подал ей руку. — За лошадей не беспокойтесь, они прекрасно обучены и будут ждать на месте, пока мы не вернемся.

Арриан без колебаний подала ему руку, и они продолжали спускаться с холма вместе. Неожиданно она поймала себя на том, что прикосновения его рук уже не вызывают в ней протеста — напротив, они даже приятны ей.

Это новое открытие так смутило Арриан, что она почувствовала себя предательницей по отношению к Йену и немедленно высвободила руку.

Впрочем, стоило ей ступить на отлогую приливную полоску, как все, кроме катящихся навстречу волн, вмиг улетучилось из ее памяти. Небрежно отбросив в сторону изысканную шляпку, она подбежала к пенистой кромке и долго с запрокинутой головой вслушивалась в шум волн и крики морских чаек.

Тугой узел на ее затылке рассыпался, и Уоррик не мог оторвать взгляда от горящего на солнце золота ее волос. Девушка, стоящая у кромки волн, была горда и прекрасна, и ему хотелось ее укротить. Впрочем, нет, не укротить — ибо он не желал видеть ее кроткой, — но быть подле нее, греться в лучах этой солнечной красоты, быть любимым ею…

Последняя мысль подействовала на Уоррика отрезвляюще. Он отвернулся и подставил лицо весеннему солнцу, пытаясь унять колотящееся сердце.

— Пожалуй, поход в пещеру придется отложить на другой раз. Ветер сменился на юго-западный, а в наших краях это означает близость дождя.

Стараясь не выдать своего разочарования, Арриан повернулась, чтобы идти обратно.

Уоррик поднял с песка шляпку Арриан и водрузил ей на голову, после чего произвел жест, от которого у нее перехватило дыхание. Не снимая перчатки, он обвел пальцем контур ее губ.

— С тех пор как я узнал вашу улыбку, ваши губы пленяют меня еще сильнее.

Арриан, которой никто еще не говорил подобных слов, застыла, словно прикованная к месту взглядом серебристых глаз.

Обретя, наконец, дар речи, она тихо сказала:

— Последнее время в моей жизни было мало поводов для улыбок, Уоррик. Он невесело усмехнулся:

— Что ж, я виноват, мне и исправлять положение. Какие развлечения вы предпочитаете?

Ей, наконец, удалось перевести взгляд со своего спутника на серую морскую даль.

— Как я вам уже говорила, мне нравится соколиная охота. Кроме того, я хорошо стреляю из лука, люблю ездить верхом и танцевать.

Продолжая начатый разговор, они повернули обратно к своим лошадям.

— Вы, вероятно, в совершенстве обучены всему, что положено знать и уметь благовоспитанной юной леди?

Арриан улыбнулась и сделала книксен.

— Да, милорд, я неплохо вышиваю, плету кружева и вполне сносно играю на арфе и фортепиано. Я также достаточно свободно изъясняюсь на французском, итальянском и латинском языках, но — увы! — совсем не понимаю по-гаэльски, а если начинаю говорить по-русски, то рискую попасть в глупейшее положение. Майклу, моему брату, потом приходится объясняться с моими собеседниками и уверять их, что я не имела в виду ничего дурного, а просто плохо знаю язык. Однажды, когда я искренне считала, что делаю русской княгине комплимент по поводу ее платья, он вдруг ни с того ни с сего вмешался в разговор и начал многословно извиняться за мой русский.

— Что же такое вы ей сказали?

— Оказывается, я с улыбкой говорила ей, что в этом платье она «очень как корова сивая».

Остроумная и обаятельная собеседница Уоррика пленяла его все больше и больше.

— Преклоняюсь перед вашими бесчисленными талантами. Полагаю, вы совершенствовали их в каком-нибудь заведении для благородных девиц в Лондоне?

— Нет. Я не захотела уезжать из Равенуорта, и моим родителям пришлось нанимать мне учителей.

— Понятно.

— Ну а вы, милорд? Коль скоро мы договорились познакомиться друг с другом лучше, то, полагаю, теперь ваша очередь поведать мне о своих талантах.

— Боюсь, что они не идут ни в какое сравнение с вашими. В плетении кружев, равно как и в вышивании я не силен, ни на арфе, ни на фортепиано не играю. По-русски изъясняюсь примерно так же, как и вы; знаю французский, латынь, но не знаю итальянского… Правда, по-гаэльски говорю довольно свободно.

— Вы учились в каком-нибудь университете?

— Да. В Эдинбургском.

— А-а. Понятно, почему вы говорите по-английски почти без акцента, — заметила она. — Вы изучали его в университете.

Улыбка Уоррика неожиданно погасла.

— Я не ставил перед собою задачи совершенствоваться в овладении языком наших южных соседей. И если я все же научился сносно на нем изъясняться, то это исключительная заслуга моего английского учителя из Королевской школы в Эдинбурге.

Она коснулась пальцами его руки:

— Сами видите, Уоррик, какая между нами бездонная пропасть. Ни одна беседа не обходится без размолвки…

Уоррик поймал ее за руку и медленно притянул к себе.

— Разве вы не знаете, Арриан, что через пропасть можно перекинуть мост? Хотите, я это сделаю? Поверьте, это очень легко. Хотите?

Она молча помотала головой, потому что при всем желании не смогла бы сейчас вымолвить ни слова.

— Показать вам, как просто мы с вами можем по этому мосту перейти друг к другу?

Она опять помотала головой, однако, когда его руки сомкнулись у нее на спине, а губы скользнули но нежной щеке, она не вырывалась.

— Это совсем просто, Арриан, — едва слышно прошептал он. — И пропасть сразу покажется вам не такой бездонной.

Когда его губы легко дотронулись до ее губ, ей мучительно захотелось прижаться к нему всем телом. И пока они, едва касаясь, продолжали двигаться от ее щеки к виску, к мочке уха, снова к щеке, губы Арриан тянулись к ним, как подсолнух к солнцу, словно манили их опять к себе. От этого ответного движения у Уоррика пересохло в горле и огонь страсти взметнулся вверх, но Арриан даже не догадывалась об этом.