Черчилль. Молодой титан - Майкл Шелден

Обстоятельства последних лет сложились таким образом, что Черчилль покинул ряды консерваторов, потому что явственно осознал: у него больше шансов на другой стороне парламента. Это, конечно, важнейший из доводов, однако не стоит сбрасывать с чаши весов и то, в какой враждебной атмосфере, благодаря усилиям Чемберлена, он находился. А последней каплей (прежде чем сделать шаг в другую сторону) стало то, чего он никогда не мог забыть, — уход премьер-министра с его выступления, когда они бросили его одного в парламенте в тот драматический мартовский день. Собственно, именно этот день и стал судьбоносным, расставив все точки над i.

Черчилль оттягивал окончательное решение не потому, что боялся огорчить лорда Бальфура с его сторонниками, но из-за своего близкого друга Хью Сесила. Он знал, что тот скорее умрет, чем перейдет из лагеря тори в лагерь либералов. Однако несколько раз принимался убеждать Хью последовать за ним. Но Сесил даже слышать об этом не желал. «Поступай, как сам считаешь нужным…»

Перелом произошел 22 апреля. Черчилль выступал в парламенте на тему истории взаимоотношений тори с рабочим классом Англии, и в конце речи подвел итог, что двадцать пять лет назад, когда партия «не была столь бутафорской, как сейчас», они находили общий язык друг с другом. Уинстон отдавал себе отчет в том, что члены его партии снова могут встать и покинуть зал. Никто не пошевелился, и вдруг его словно заклинило. Он замолчал, утратив нить высказывания, взялся обеими руками за голову, и сам вышел из зала. Это было настолько не похоже на него, что многие даже посочувствовали и попытались усадить Уинстона, несмотря на то, что ему не удалось закончить речь. Они решили, что ему стало плохо.

«Случай в палате», — гласили на следующий день заголовки газет, — «Мистер Черчилль потерял дар речи и не смог закончить выступление». Многие даже высказывали предположения, а не страдает ли молодой человек расстройством нервной системы. «Драматическое событие в палате общин могло произойти по той причине, что он не находит поддержки со стороны своей партии. Мистера Черчилля нельзя считать чрезвычайно популярным во всех отношениях политиком, однако многие придерживаются мнения, что он может стать таковым в будущем».

Уинстон быстро взял себя в руки и настаивал на том, что не произошло ничего серьезного, всего лишь легкое недоразумение. Однако нет сомнения в том, что тот мартовский уход его однопартийцев не был случайностью или недоразумением. Хотя он все еще пытался как-то завуалировать остроту напряженности. 22 апреля Уинстон еще выражал надежду, что его поступок поймут правильно.

В тот момент, когда его все сильнее закручивал политический вихрь, имелся еще один повод для тревоги и беспокойства, о чем знали немногие из близких его людей. Через шесть дней он собирался посвататься еще раз. 28 апреля из Нью-Йорка должна была приехать Этель Барримор, чтобы начать репетиции в новой пьесе. Ее поклонники считали, что представление станет хитом сезона. Премьера намечалась на середину мая. Уинстон предвкушал, что теперь у него будет больше времени пообщаться со звездой Бродвея и она наконец даст согласие стать его женой.

Бродвейский продюсер Чарльз Фроман, продвигавший Этель в Америке, надеялся, что его протеже блестяще выступит в заглавной роли в новой комедии «Синтия» молодого английского драматурга Хьюберта Генри Дэвиса. Это была ее первая попытка сверкнуть в заметной британской постановке. Предстоящая премьера сразу стала предметом многочисленных споров, в основном, по той причине, что Этель — гостья Миллисент Сазерленд. Аристократка, пригласившая звезду на все лето, постаралась обеспечить ей теплый прием в литературных и светских кругах. И в первые две недели своего пребывания, у Этель почти не оставалось свободного времени, Она бывала на всех встречах, которые организовала Миллли, а остальное время репетировала в театре Уиндема. Однако Черчилль с нетерпением ждал момента, когда сможет побыть с ней наедине, для чего и пригласил Этель поужинать. В своем еженедельнике он отметил день свидания — 3 мая, зашифровав ее имя только инициалами — Э.Б.

Эта встреча, подобно салюту, ознаменовала начало его бешеной атаки на Этель. Много лет спустя его дочь напишет про этот роман: «Папа заваливал ее букетами и записками, и каждый вечер старался ужинать в отеле «Кларидж», где она обычно ужинала после представления». В зрелые годы Этель писала, что Уинстон сделал ей предложение, и что она призналась, насколько он выглядит привлекательным в ее глазах. Но поскольку она была с головой погружена в предстоящие спектакли, Этель не дала прямого ответа или согласия. И когда он уже настроился на то, что их роман будет развиваться, все вдруг полетело кувырком. Это не имело к нему прямого отношения. Но из-за случившегося Этель очень быстро покинула Лондон, оставив мысль о замужестве.

Осложнение произошло 16 мая, в день премьеры. Несмотря на дружески настроенную публику, пьеса провалилась, и критики безжалостно напали на автора, хотя и отдавали дань исполнительскому мастерству актрисы Бэрримор. Типичным можно назвать обозрение в «Таймс». «Пьеса настолько слабая, — писал критик, — что иной раз трудно поверить, что ее вообще кто-либо писал. А если и писал, то левой ногой. Пьеса представляет собой только часть чего-то, и этой частью чего-то является мисс Барримор». Критики выносили вердикт: да, пьесу можно смотреть только по той причине, что в ней занята такая звезда, как Этель, но даже ее обаяние не в состоянии скрыть все убожество вялого сюжета и пустых диалогов.

Уинстон пришел с огромным букетом в уборную Этель, но она знала, что пьеса провалилась, и он тоже знал об этом. «О, моя бедняжка!» — вздохнул он. Пьеса с трудом выдержала еще несколько представлений в течение двух недель, но в начале июня дирекция пришла к выводу, что одиннадцатого числа будет последняя постановка. Слишком короткий срок для пьесы, от которой так много ждали. Пристыженная Этель объявила, что она вернется в Америку, как только за ней закроется занавес. Ее желание уехать вызывало сожаления, как выразились в «Дейли Экспресс», что «из-за того, что пьесу сняли с репертуара, сократился срок пребывания в Лондоне очаровательнейшей актрисы мисс Этель Барримор. Как жаль, что мистер Фроман не смог выбрать для того, чтобы представить Этель публике, более привлекательную пьесу».

При первой же возможности Этель покинула Лондон и отправилась в Сан-Франциско, где выступала весь июль в местном театре, избегая света рамп Нью-Йорка, куда очень быстро дошло известие о ее провале в Лондоне. Это событие стало предметом обсуждения. Хотя Этель и призналась репортерам Сан-Франциско, что лондонская постановка вызвала разочарование, она ясно дала понять, что намеревается вернуться, чтобы взять реванш. «Лондон очень много для меня значит», — заявила актриса.