Самый лучший комсомолец. Том четвертый (СИ) - Смолин Павел

Ресторан «Яхта» является субарендным предприятием Геленджикского треста ресторанов и столовых с самостоятельным балансом с расчетными счетами и руководством. Примерно как наш совхоз, да, что открывает окошко для коррупции и интересных схем для уважаемой работницы Советского общепита Беллы Бородкиной.

Сам ресторан являет собой великолепный образчик курортной архитектуры — двухэтажное здание с колоннами и балкончиками окружено низенькой белой балюстрадой, вокруг — аккуратно высаженные и подстриженные деревья. Красиво, блин, в таком и членам Политбюро отдохнуть не стыдно. Я замаскировался, надев солнечные очки и кепку — вполне хватает — и мы вошли внутрь.

— Закажите коньяку, товарищи, — попросил я. — А мне как всегда — котлетки.

Кипиш, как ни странно, досюда еще не добрался — ресторан работал как ни в чем не бывало, и нам даже пришлось сунуть швейцару «пятерку», потому что «только по записи». Классика, мать ее! Уселись за стол, поглазели на питающихся и накатывающих курортников — часть в костюмах: потеют, но не снимают. Местные, видимо, «марку держат». Заказали, нам принесли бутылку, и старшие товарищи немного пригубили.

— Как? — поинтересовался я.

— Слабоват, — ответил дядя Витя.

— Градуса не хватает, — согласился Андрей Викторович и достал из портфеля спиртометр. — Товарищ официант, — помахал даме.

— Что-то случилось? — с елейной улыбкой спросила она, подойдя к нам.

— Это мы сейчас узнаем, — ответил он и проверил коньяк. — Тридцать один градус! Разбавляем, значит? А ведь народ целый год трудился, чтобы на море заслуженно отдохнуть. А вы у них, значит, градус крадете?

— А вы сам-то откуда будете? — нагло спросила она. — Ученый? Не знаю что у вас за прибор такой, у нас образцово-показательный ресторан, вон благодарственное письмо от товарища Погодина висит, — указала на увешанный грамотами кусок стены.

— Совсем о*уели, — расстроился Андрей Викторович и показал ксиву.

Моя школа!

Официантка начала стремительно намокать глазами.

— Ты садись, — уступил даме место дядя Петя. — Директор на месте?

— Нет ее! — бегая глазками, ответила официантка.

— Волчий билет и «условку» получишь, дуреха, — мягко пожурил ее дядя Витя. — Оно тебе надо — подставляться? Не сама же разбавлять додумалась, — подсказал путь к спасению.

— Я за это место триста рублей заплатила, — дрожащими руками достав платочек из кармана униформы поведала дама. — У нас везде так — хочешь нормальные деньги получать — обсчитывай, недоливай, разбавляй и с директором делись!

— Так она здесь? — напомнил Андрей Викторович.

— Здесь, — шмыгнула она.

— Пойдемте, — поднялся я на ноги.

Оставив дядю Петю общаться с официанткой, проигнорировали возмущенный писк «туда нельзя» и служебными коридорами прошли к директору. Было не заперто, и тем грустнее было наблюдать считающую деньги Беллу Наумовну Бородкину — хоть бы постеснялась.

— Здравствуйте, товарищи! — выдержка у дамы оказалась воистину «железная», она демонстративно досчитала купюры, аккуратно заперла их в сейф и гостеприимно улыбнулась. — Чем могу помочь?

— Нам бы кино интересное мальчику показать, — с улыбкой указал на меня дядя Вадим.

— Не понимаю о чем вы говорите, — пожала она плечами. — У нас ресторан, а не кино.

— А Николай Федорович говорил, что это по вашей части, — дядя Витя уселся на стул напротив нее и вытащил из-за пазухи кошелек. Отсчитав три сотни, положил на стол. — Мы друзья его.

— Извините, товарищи, но никакого кино мы здесь не показываем, — откинувшись на стуле, она сложила руки на груди и спародировала сцену из «Основного инстинкта», медленно положив едва прикрытую мини-юбкой ногу на ногу.

— Че по выбитым зубам? — надоело мне идти сложным путем.

— Баба все-таки, — поморщился Андрей Викторович. — Может все-таки чистосердечное? — показал ксиву.

— Пугать меня не надо — пуганная! — надменно фыркнула она.

— Значит обыск, — предложил я.

— Я покараулю, — кивнул дядя Витя. — Бумаги заодно посмотрим, да, Белла Наумовна?

— Права не имеете! — возмутилась она.

— Согласно постановлению ЦК КПСС номер…. «Об учреждении службы ревизоров при ЦК КПСС» я могу проводить обыски на свое усмотрение, — проинформировал ее Андрей Викторович, достал из портфеля бланк и быстро заполнил. — Ознакомьтесь, гражданочка.

— Это произвол! — взвилась она. — Да я до Медунова дойду!

— Вообще не осознает, — вздохнул я. — Пойдемте поищем.

Кинозал отыскался быстро — в помещении прямо напротив кабинета директора: два десятка стульев, небольшой экран и проектор производства США. Нашлись и бобины с пленками — посмотрели на свет. Да, это пожилая порнография! Так-то можно это лет через сорок с аукциона толкнуть за странные деньги — настоящий раритет! Но нельзя — вещдок.

Вернулись к директору:

— Пиши признание, дуреха, — попросил Андрей Викторович. — Погодину твоему пи*дец, как и всем остальным.

— А товарищу Медунову я прямо сейчас позвоню, — подмигнув Беллочке, я пододвинул себе телефон. — А что у вас на плече за шрам из-под платья выглядывает? Татуировку срезали? А что там было?

— Не твое дело, — поправила она воротник.

— Дядь Вить, запрашиваю усиленную проверку биографии этой дамы, — попросил я. — Странная — и зовут «Беллой», и татуировку сводила — вдруг шпионка какого-нибудь Абвера недобитая?

Гражданку Бородкину аж подбросило.

— Та-а-к… — зловеще протянул дядя Витя и хрустнул пальцами. — А чего это мы дергаемся? Дай потом телефон, в тринадцатый отдел позвоню.

Глава 17

Товарищ Медунов прибыл в кротчайшие сроки, к здоровенному двухэтажному дому семьи Бородкиных — мы как раз собирались проводить обыск. Познакомил председателя Краснодарского крайисполкома со своей группой, генералом Фединым и выписанным из воинской части, в которой капитан Бородкин служит, «особистом» — майором Елизаровым Афанасием Феликсовичем, сорокалетним черноволосым мужиком с добродушной (по должности положено) рожей, и мы постучали в дверь.

— Уверяю вас, товарищи — я даже не подозревал, какой ужас творится в славном Геленджике! — горячо заверял нас товарищ Медунов. — У нас здесь не только курорты, но и настоящая Советская житница — я по полям да совхозам с утра до вечера мотаюсь, за отдых не отвечаю!

— Мы все понимаем, Сергей Федорович, — покивал я. — Каждый ресторан не проверишь, а отчеты вы получали образцово-показательные. Ничего удивительно в том, что вы не заметили «спрута», нет. Касательно «житницы» в Москве о вас сложилось исключительно позитивное мнение — Краснодарский край ежегодно повышает урожай, а к грядущей засухе вы подготовились на твердую «отлично». Настолько хорошо работающих и честных товарищей Юрий Владимирович ценит.

Мужик приосанился, заметно просветлел доселе мрачным лицом, вытер потеющий лоб платочком:

— Безусловно! Такой кошмар просто нельзя оставлять без внимания! Я очень уважаю товарища Генерального секретаря. Очень жаль, что врачи не позволяют ему отдохнуть в наших краях.

— Юрий Владимирович их рекомендациями не пренебрегает, — покивал я. — Поэтому здоров и полон сил.

Знаем мы эти обезьяньи игры — «вожак нездоров, давайте его скинем!».

Дверь открыл товарищ капитан Бородкин — муж Беллы, от которого она взяла фамилию. Седовлас, под глазами — мешки, одет в майку и сатиновые трусы. Шатается, глаза — мутные, воняет и обильно потеет. Алкаш одним словом — в прошлой жизни я читал, что Беллочка его сознательно спаивала в поисках свободы и с целью получить вот этот домище в личную собственность.

— Ты в каком виде, капитан? — «добродушность» на лице Афанасия Феликсовича испарилась.

— Здравия желаю, товарищ майор, — сымитировав ладошкой фуражку, вяло козырнул тот. — У меня заслуженный отпуск.

Андрей Викторович кашлянул, привлекая внимание, и показал хозяину дома ордер:

— Гражданин Бородкин, ваша жена много лет злоупотребляет служебным положением с целью расхищения социалистической собственности. Вы об этом знали?