Девочка с персиками - Владимир Яременко-Толстой

Заикина по иронии судьбы досталась его жене, которая не заикалась.

Дифтонг "аи" немцы традиционно произносят как "ай", поэтому в

Австрии ее часто называли Зайкиной, на что она злилась и пыталась всегда объяснить, то Зайкина и Заикина – совершенно разные вещи. В итоге ассистент Хундертвассера, которого она регулярно досаждала своими картинками, стал звать ее – фрау Мельников.

Фрау Мельников была подлой мерзостной тварью, перманентно гноившейся нескрываемой патологической завистью. Завидовала она всему, чему только можно было позавидовать. Она просто вся сочилась недоброжелательностью и гнусностью. И она тоже хотела поступить в

Академию, причем непременно к профессору Хундертвассеру. Она поступала к нему каждый год. И каждый год она не поступала.

Сам Хундертвассер боялся ее как огня, поручив общение с ней своему ассистенту херу Дреслеру. Именно ему носила фрау Мельников свои новые работы, чтобы он посмотрел и дал им свою оценку. Хер

Дреслер всегда пытался ее избежать, но она была настойчива, поскольку ей больше нечем было заняться.

Несчастный, толстый хер Дреслер, как он от нее отмахивался, ссылаясь на то, что у него нет времени! Как он пытался отделаться от оценки ее работ и от нее самой! От просмотра ее очередных творений он приходил в ужас и говорил ей, что это ужасно. Но фрау Мельников всегда говорила – "Варум?", чем приводила его в бешенство.

"Хер Мельников" – отчаянно кричал он, – "Уберите от меня вашу фрау! Пускай она поступает в другой класс!" "Но она хо-хо-хо-хочет к нам" – заикаясь, тряс козлиной бородкой хер Мельников.

Хер Мельников искренне любил свою фрау, с которой они были знакомы еще со школьной скамьи. А познакомились они в Кремлевской школе. Будучи отпрысками советской номенклатуры, Андрюша и Ирочка были определены в элитное учебное заведение и посажены за одну парту, за которой они просидели вместе от первого до последнего класса. После окончания школы они поженились. Затем приехали в Вену, чтобы здесь устроиться, поскольку жить в Москве стало с некоторых пор опасно и некомфортно. Приехали они уже со своим выебышем -

Гошей, симпатичным лопоухим мальчиком лет четырех. Деньги получали из Москвы. Хер Мельников утверждал, что он – двоюродный брат политика Егора Гайдара. Как бы то ни было, деньги у них водились.

Андрюшенька вскоре поступил в Академию, а Ирочка не смогла. Она повторяла свои попытки ежегодно, но в итоге решила завести себе галерейку и сменить неблагозвучную фамилию. Она долго напрягала мозги и в итоге придумала себе псевдоним – Рина Грин. Затем они с

Андрюшей сняли похожую на могильный склеп лавку гробовщика, собравшегося на заслуженный отдых, который выбил им на черной могильной плите над входом пугающую надпись "Garerie Rina Grin".

Слово "грин" – писалось не как английское слово "зеленый", поскольку означало не зеленый цвет, а любимого Ирочкиного писателя -

Александра Грина, книгой которого "Алые паруса" она всегда восхищалась.

В этом-то кладбищенском склепе, в котором фрау Мельников проводила часы своего бесконечного досуга, памятной осенью 1998 года и произошла та история с отравлением Андрюши, о которой они потом повсюду трындели. Они разработали целую легенду, согласно которой, я действовал по некому коварному плану, желая погубить своего конкурента – второго русского в классе Хундертвассера. И только из-за того, что он, якобы, был очень талантлив и являлся любимым учеником профессора, а я ему якобы за это завидовал. Одним словом, переложение истории Моцарта и Сальери, все та же схема, только персонажи другие.

К этому стоит еще добавить, что Мельников постоянно любил муссировать тему о том, что многие художники становятся знаменитыми лишь после смерти, приводя в пример Ван Гога и Шиле. И намекая на то, что он после смерти тоже таким станет.

В августе 1998 года в России разразился очередной финансовый кризис, в результате которого наебнулось огромное количество банков.

На какое-то время Мельниковы испытали некоторые материальные трудности, но только до тех пор, покуда не нашли неиссякаемый источник денег – карту "Visa" одного из московских банков. Платежи по кредитным карточкам "Visa" принимались почти во всех западных магазинах и продавцам, даже слышавшим о кризисе в России, было неизвестно, какой банк наебнулся, а какой нет, тем более что сама система "Visa" находилась в Нью-Йорке и деньги они получали оттуда, а не из России.

"Даже если наебка откроется, они все равно получат свои деньги от

"Visa", поскольку там остались депозиты российских банков" – заявлял

Мельников. Его система по выдаиванию денег из кредитной карты была предельно проста. Он заметил. Что в некоторых магазинах есть прямая связь по Интернету с базами данных "Visa", а в некоторых карточки просто "катают", то есть прокатывают через машинку, чтобы снять копию с выпуклой стороны карточки, чтобы потом получить деньги через банк.

Всем своим знакомым он стал предлагать выгодный шопинг в магазинах, где "катают", на его кредитную карточку за половину цены.

Получалось, что он как бы "платил" за все по полной, а ему надо было отдать затем наличными только половину суммы.

Он составил список магазинов, где он уже побывал, чтобы ненароком не нарваться на неприятность. Система же действовала безотказно.

Когда всех, кого только могли, отоварили по уши, дошла очередь и до меня. Чтобы объяснить все в спокойной обстановке и убедить меня сделать подобный жопинг, Мельников однажды пригласил меня вечером на бутылку водки в галерею своей жены, загадочно пообещав, что хочет обсудить одно тайное и крайне выгодное для всех нас дело.

Раздираемый любопытством, я пришел пить водку. Но одной бутылки нам оказалось мало. Пришлось бежать на вокзал за следующей. Там, в ночном магазине для путешественников была только гадость – очень подозрительная на вид водка непонятного происхождения. Подумав, мы решили, что не отравимся, и скинулись на бутылку.

Тут мне позвонила Гайка – моя знакомая немка, которую так в действительности звали. Такое вот немецкое имя! Правда, по-немецки начинается оно буквой "х", а не "г", но на русский язык транслитерируется буквой "г", согласно правилу, что начальная буква

"х" во всех именах собственных иностранного происхождения должна передаваться буквой "г". Например – Гамбург, Гессе, Гейне, гер, гомосексуалист, гомик…

Хотя, на самом деле, должно было бы быть – Хамбург, Хессе, Хейне, хер, хомосексуалист и хомик…

Данное правило кажется мне неправильным, поэтому я его иногда игнорирую, по крайней мере в таких словах как "хер" и "хомик". В случае же с Гайкой я прилежно следовал правилам русского языка и русского этикета, время от времени накручивая ее себе на болт.

Похоже, она звонила именно за этим.

– Я испекла очень вкусное печенье с травой, потому что знаю, что ты не куришь, хочу подарить тебе невыносимый кайф, – интригующе прошептала она в трубку. – Ты хочешь попробовать?

– Хочу. Мы сейчас с Мельниковым пьем водку. Подъезжай!

– Ой, с водкой это будет не очень хорошо…

– Ты думаешь?

– Я в этом уверена.

– Ну и что?

– Ладно, сейчас подъеду.

Через полчаса она привезла нам целый пакет еще теплого, пахнущего канабисом печенья. Выращиванием травы занимался ее друг Горст вместе с корреспондентом НТВ в Австрии Максом Сушкиным. На пару с российским тележурналистом, у которого он числился оператором, он снимал не репортажи о событиях в Вене, а одну из двух квартир на последнем этаже небольшого дома окраине города. В другой – жила семья Сушкина. На плоской крыше над их квартирами они разбили целую плантацию, где выращивали различные сорта конопли.

– О, прянички! – обрадовался Андрюша, и его правая рука с птичьим безымянным пальцем, похожим на коготь динозавра, была у него такая патология – один из пальцев руки, доставшийся в наследство от далеких предков, был наделен страшным, острым, как нож, ногтем, потянулась к печенью.

Говорят, такое бывает. У некоторых людей якобы даже растут хвосты. Некоторые рождаются с волчьей пастью. Мой одесский приятель

Витя Француз по его утверждениям родился с копытами, которые ему потом ампутировали врачи.

– Эти прянички с травой! Много не ежьте, тем более под водку!

Одного-двух хватит, – предупредила Гайка.

Но Мельников не слушал, пожирая печенье со скоростью голодной собаки.

Посидев с нами минут двадцать, Гайка ушла, очевидно, поняв по моему состоянию, что на накручивание на болт в этот вечер вряд ли можно рассчитывать.

Когда же пришла фрау Мельников, хер Мельников меня уже уговорил.

Я был согласен закупиться в полцены на его кредитную карточку. Сам он уже был в неадеквате – глаза его закатились, из приоткрытого рта лезла зеленоватая пена, а ястребиный коготь на правой руке впился в стол, сняв с полированной поверхности глубокую тридцатисантиметровую стружку.