Деревянный Меч - Элеонора Раткевич

Круг разбойников неохотно раздвинулся. Возле Кенета очутился широкоплечий толстяк с багровым лицом.

– Э-то же н-настоящий воин! – с торжеством возгласил толстяк. – Эт-т не по вашим гр-рязным лапам добыча! Пшли прочь! Я его сам уделаю. Эт-т мое!

После чего багроволицый громогласно икнул. Кенет с изумлением понял, что его новоявленный противник мертвецки пьян.

– А н-ну вставай! – зычно прогудел толстяк. – С-час ляжешь!

Кенета его логика позабавила. Интересно, зачем вставать, а потом ложиться, если он уже и так лежит? Но поединок с этим пьяницей позволит ему задержать разбойников, а может – как знать – и сохранить жизнь.

Пошатываясь, Кенет встал. От боли в левом плече лицо его посерело. Левой рукой он и вовсе не мог шевелить. Тем не менее он старательно уговаривал себя, что еще не все потеряно. Сам он покалечен, зато его противник пьян. Не так уж и трудно с ним справиться.

И опять Кенет ошибся. По малому своему опыту он еще не знал, что пьяный противник иной раз поопаснее трезвого. Он непредсказуем, он в пьяном раже не страшится ничего, и он вовсе не обязательно забывает приемы боевого искусства.

Не прошло и минуты, как Кенет в этом убедился. Сражался он хорошо, да что с того. Воин-пьяница попросту вырвал у него цеп. Теперь он сжимал рукояти двух цепов обеими руками и хищно ухмылялся.

– Ну, с-час ты у меня ляжешь! – повторил он и ударил Кенета по лицу. Кенет отскочил, но цеп рассек ему губу. Разбойники разразились воплями издевательского ликования, словно Кенет был загнанным волком.

И тут, ощутив во рту вкус собственной крови – впервые в жизни! – Кенет обезумел. Из самых глубин его души выхлестнула такая ярость, что он пошатнулся под ее натиском. Он набрал в рот как можно больше крови и плюнул ею в лицо противника. Откуда-то послышался жуткий бешеный крик. И не успев даже осознать, что это его собственные уста издают тот самый боевой клич, который никогда ему не удавался, Кенет выхватил меч.

Он напрочь забыл о том, что меч деревянный. А если бы и вспомнил, поступил бы точно так же. Но он не вспомнил, а потому и не удивился, когда глотки всех разбойников сразу исторгли не менее леденящий душу крик – крик панического ужаса.

И тут, заглушая вопли разбойников, с вершины холма донесся грохот. Деревня не подвела своего непрошеного защитника: телеги были готовы вовремя.

Телеги, груженные камнями, мешками со всякой всячиной, сеном и просто пустые, катились прямо на разбойников, сбивая их с ног, сталкивались, переворачивались. Кенет едва успел отступить к лесу и, еле переводя дыхание, наблюдал за разгромом. Из некоторых телег выскакивали деревенские мужики и бросались гвоздить разбойников кто во что горазд. Похоже, кой-кому в деревне все же стало стыдно препоручать битву с разбойниками старикам и малолеткам. Мешки валились на ополоумевших разбойников, и, не успев еще встать, бедняги оказывались под ворохами валящегося сверху сена. А потом с вершины холма спустились старики и подростки. Они по одному выгребали разбойников из-под завала и аккуратно, с деревенской добросовестностью связывали.

Кенет стоял, бессильно привалившись к дереву, и ловил окровавленным ртом воздух. Боль в левом плече едва не заставила его потерять сознание. Зато резкая, хоть и не очень сильная боль в разбитых губах отрезвила его. Мир уже не плыл перед его глазами. Он был угловато резким и очень отчетливым. И мыслил Кенет сейчас точно так, как видел, – резко и отчетливо.

Задумал он одно, а вышло на поверку совсем другое. Река событий не потекла по избранному им руслу, а проложила себе иное. И в то, прежнее русло она уже не вернется. Она текла в совершенно другую сторону – и Кенет, к своему ужасу, уже видел, в какую.

Он попытался вложить меч в ножны, но обнаружил, что не может. Его вновь замутило от боли. Не стоит делать лишних движений. Сейчас он не вправе, он не может себе позволить потерять сознание.

Едва передвигая ноги и волоча меч за собой, Кенет побрел на поиски деревенского старосты. Он-то по крайней мере разумный человек. Ему Кенет сможет сказать о своем беспокойстве.

Увиденная им по дороге сценка лишь укрепила его опасения.

Давешнему побитому мужику, по всей вероятности, не терпелось сквитаться. Он выискал в толпе пленных разбойников своего обидчика и наотмашь ударил его по лицу.

– Ну, убей меня! Убей! – выкрикнул парень. – Жену мою и детей ты, что ли, кормить будешь?

Дальше Кенет слушать не стал. Он закусил рассеченную губу и, расталкивая всех, кто ни попадется, быстро зашагал на поиски старосты. Когда Кенет добрался до него, он едва держался на ногах, и старику пришлось подхватить блистательного господина воина, чтобы тот не упал.

– Знатно вышло, – заметил старик, кивнув в сторону пленных разбойников.

– Знатно, – согласился Кенет. – Ну и что теперь будет?

– А ничего хорошего, – ответил старик и перевел на Кенета уважительный взгляд. – А ведь вы, господин воин, и сами это понимаете.

– Чего тут не понять, – обреченно вздохнул Кенет. – Одно из двух. Или ваши односельчане разбойников будут убивать не до смерти – и тогда, стоит мне уехать, деревне конец. Или деревенские все-таки догадаются. Тогда они этих разбойников убьют по-настоящему.

А их жен и детей даже убивать не придется. Сами в лесу с голоду помрут. Тем более зима скоро. Лучше уж сразу их добить.

Милосерднее как-то.

– Есть еще один выход, господин воин, – тихо произнес старик.

Его глаза встретились с глазами Кенета, и юноша понял, что думают они со стариком об одном и том же.

– Выход есть, – медленно произнес Кенет. – Но если и тут что-нибудь пойдет не так, меня деревня на моих собственных кишках повесит. И сопротивляться я не буду.

– Все выйдет, как быть должно, – пообещал старик. – Вы мне только знак дайте, а я уж подыму тревогу вовремя.

– Темнеет, – невпопад ответил Кенет.

– Это хорошо, – кивнул старик. – В темноте далеко видать будет.

– Ну, совсем издалека лучше не надо, – не согласился Кенет. – Не успеете. Лучше так: на полпути к деревне я улизну. Хорошо бы факел, чтобы мне с огнем не возиться.

– Факелы есть в крытой повозке, господин воин. Возьмите один себе.

Кенет кивнул и отошел от старика. Стянуть факел незаметно ему удалось без труда. Теперь ему предстояло так же незаметно отстать от упоенных победой жителей деревни – задача тоже не из сложных. Шел он медленно, почти нехотя. Ему и так сегодня здорово досталось, а совершить предстоит и вовсе невероятное. Сначала придется бежать. Очень быстро бежать. А потом… нет, об этом лучше не думать. Все существо Кенета восставало против самой мысли, а ему ведь не думать – ему нужно сделать.