Облачный атлас - Дэвид Митчелл

— Мужчины изобрели деньги. Мы, женщины, изобрели взаимовыручку.

«Мудрец, — думает Луиза, — тот, кто отличает ловушку от возможности».

— Я не уверена… как неопытная журналистка может «выручить» женщину твоего положения? А, Фэй?

— Не стоит себя недооценивать. Дружественные журналисты могут быть ценными союзниками. Если придет время, когда тебе захочется обсудить что-нибудь более существенное, нежели сколько французских деликатесов потребляют per annum[115] инженеры Суоннекке, — ее голос становится тише звяканья посуды, фортепьянной музыки, несущейся из коктейльного бара, и отдаленного смеха, — что-нибудь вроде данных, собранных доктором Сиксмитом о реакторе «ГИДРА-зеро», это чисто для примера, то гарантирую тебе, что ты найдешь меня гораздо более готовой к сотрудничеству, чем думаешь.

Фэй Ли щелкает пальцами, и столик с десертом уже катится в их сторону.

— Так, теперь дынно-лимонный шербет, очень низкокалорийный, очищает нёбо, идеально перед кофе. В этом ты мне доверяешь?

Преображение столь полное, что Луиза едва ли не сомневается, слышала ли она секунду назад то, что секунду назад слышала.

— В этом я тебе доверяю.

— Рада, что мы понимаем друг друга.

Луиза задумывается: «Какой уровень обмана допустим в журналистике?» Она помнит, что как-то раз в больничном саду ответил на это ее отец: «Приходилось ли мне лгать, чтобы добывать свои репортажи? Да я готов был каждый день еще до завтрака сплетать наглые небылицы в десяток миль высотой, если это хотя бы на дюйм приближало меня к правде».

36

Телефонный звонок разметает сновидения Луизы, и она приземляется в залитой лунным светом комнате. Хватает лампу, будильник и, наконец, трубку. Какое-то мгновение она не может вспомнить, как ее зовут и в какой она лежит постели.

— Луиза? — приходит ей на помощь голос из черной пучины.

— Да, Луиза Рей.

— Луиза, это я, Айзек, Айзек Сакс, звоню издалека.

— Айзек! Где ты? Который час? Почему…

— Тише, тише, прости, что разбудил тебя, и прости, что вчера ни свет ни заря позволил себя утащить. Слушай, я в Филадельфии. Здесь полвосьмого, в Калифорнии тоже скоро рассветет. Луиза, ты слышишь? Связь не разорвалась?

«Он боится».

— Да, Айзек, я слушаю.

— Прежде чем покинуть Суоннекке, я передал Гарсии подарок для тебя, так, dolce far niente.[116] — Он старается, чтобы фраза его прозвучала небрежно. — Понимаешь?

«Боже мой, да о чем таком он говорит?»

— Слышишь меня, Луиза? У Гарсии для тебя подарок.

Более бодрая часть сознания Луизы напрягается изо всех сил. «Айзек Сакс оставил отчет Сиксмита в твоем «фольксвагене». Ты говорила, что багажник не запирается. Он полагает, что нас прослушивают».

— Очень мило с твоей стороны, Айзек. Надеюсь, он не обошелся тебе слишком дорого.

— Не дороже, чем должен был. Прости, что потревожил твой сон.

— Удачного тебе полета, и до встречи. Может быть, пообедаем?

— С удовольствием. Ладно, пора на самолет.

— Удачного полета. — Луиза кладет трубку.

«Уехать позже, как ни в чем не бывало? Или убраться отсюда прямо сейчас?»

37

В четверти мили от Луизы окно Джо Нейпира обрамляет предрассветное небо. Консоль с электронным оборудованием слежения занимает полкомнаты. В динамике мурлычет омертвевшая телефонная линия. Нейпир перематывает скрипучий бобинный магнитофон. «Прежде чем покинуть Суоннекке, я передал Гарсии подарок для тебя, так, dolce far niente. Понимаешь?»

Гарсии? Гарсии?

Нейпир с отвращением глядит на холодный кофе и открывает папку, на ярлыке которой значится «Регистр № 2». Коллеги, друзья, знакомые… Гарсии в индексе нет. «Лучше предупредить Билла Смока, чтобы не приближался к Луизе, пока у меня не будет возможности с ней поговорить. — Он щелкает зажигалкой. — Билл Смок — он такой человек, которого трудно найти, не то что предупредить». Нейпир втягивает в легкие едкий дым. Звонит телефон: это Билл Смок.

— Ну и что за хрен этот Гарсиа?

— Не знаю, никаких сведений. Слушай, я не хочу, чтобы ты…

— А твоя, Нейпир, долбаная работа состоит в том, чтобы знать.

«Ах вот как теперь ты со мной заговорил?»

— Эй! Ну-ка придержи свой…

— Себя понукай. — Билл Смок кладет трубку.

«Плохо, плохо, очень плохо». Джо хватает пиджак, гасит сигарету, выходит из квартиры и направляется через поселок к отелю Луизы. Пять минут ходьбы. Он вспоминает угрозу в голосе Билла Смока и бросается бегом.

38

Туманные клубы deja vu[117] окутывают Луизу, пока она пихает в сумку свое имущество. «Роберт Фробишер, сбегающий без оплаты счета из очередного отеля». Она по лестнице спускается в пустой вестибюль. Ковер приглушает шаги, словно снег. В дальней комнате администрации радио шепчет милые пустячки. Луиза крадется к парадным дверям, надеясь, что удастся уйти без объяснений. Двери закрыты, чтобы никого не впускать, а не чтобы не выпускать, и вскоре Луиза шагает по прилегающему к отелю газону, направляясь к парковке. Предрассветный океанский бриз дает смутные обещания. Ночное небо со стороны континента становится темно-розовым. Никого поблизости нет, но когда Луиза приближается к своей машине, она с трудом удерживается, чтобы не побежать. «Оставайся спокойной, не оборачивайся, и тогда ты сможешь сказать, что едешь вдоль мыса полюбоваться рассветом».

На первый взгляд багажник пуст, но коврик прикрывает некую выпуклость. Под незакрепленным его краем Луиза находит пакет, завернутый в черный мешок для мусора. Она вытаскивает папку цвета ванили и в полусвете читает надпись на ее обложке: «Реактор ГИДРА-зеро — Рабочая испытательная модель — Глава проекта доктор Руфус Сиксмит — Незаконное владение подпадает под Акт 1971 года о военном и промышленном шпионаже». Около пятисот страниц таблиц, диаграмм, математических формул и доказательств. Колотится и отдается эхом чувство торжества. «Спокойно, это только окончание начала».

Взгляд Луизы улавливает невдалеке какое-то движение. Мужчина. Луиза припадает к земле позади «Гарсии».

— Эй! Луиза! Стой!

Джо Нейпир! Словно в сновидении, состоящем из ключей, замков и дверей, Луиза сует папку в черном пакете для мусора под пассажирское сиденье — Нейпир теперь бежит, луч его фонаря мечется в полутьме. Двигатель издает ленивый львиный рык — «фольксваген» сдает назад слишком быстро. Джо Нейпир ударяется о кузов, вопит, и Луиза мельком замечает, как он прыгает на манер клоуна из балагана.

Она не останавливается для извинений.

39

Пыльный черный «шевроле» Билла Смока тормозит и останавливается возле островного КПП моста Суоннекке. Цепочка огней пунктиром высвечивает материк по ту сторону пролива. Стражник узнает машину и уже стоит рядом с окном водителя.

— Доброе утро, сэр!

— Вроде бы. Рихтер, так?

— Да, мистер Смок.

— Как я полагаю, тебе только что позвонил Джо Нейпир и приказал не пропускать оранжевый «фольксваген».

— Так точно, мистер Смок.

— Я здесь, чтобы отменить этот приказ, по личному распоряжению мистера Гримальди. Ты поднимешь шлагбаум перед «фольксвагеном» и дашь мне проехать за ним. Сразу же позвонишь своему приятелю на материковый КПП и скажешь ему никого не пропускать, пока он не увидит мою машину. Когда сюда явится Джо Нейпир, минут так через пятнадцать, передай ему, что Альберто Гримальди говорит: «Возвращайся в постель». Понял, Рихтер?

— Понял, мистер Смок.

— Если мне память не изменяет, ты этой весной женился?

— У вас отличная память, сэр.

— Точно. Надеешься обзавестись семьей?

— Моя жена на четвертом месяце беременности, мистер Смок.

— Один совет, Рихтер, как преуспеть в деле охраны. Хочешь выслушать этот совет, сынок?

— Да, сэр.

— Самая тупая собака может сидеть и смотреть. Что требует мозгов, так это знать, когда нужно отвернуться. Доходит, Рихтер?

— Абсолютно все понял, мистер Смок.

— Тогда будущее твоей семьи в безопасности.

Смок дает задний ход, едет вдоль домика охранника и пригибается. Через минуту мыс огибает задыхающийся «фольксваген». Луиза останавливается, опускает окно, появляется Рихтер, и Смок улавливает слова «домашние неприятности».

Рихтер велит ей застегнуть ремень безопасности, и шлагбаум поднимается.

Билл Смок ведет машину на первой передаче, затем на второй. Когда «шевроле» въезжает на мост, звук дорожного покрытия меняется. Третья передача, четвертая, педаль газа вдавлена. Подпрыгивающие задние огни «жука» увеличиваются, пятьдесят ярдов, тридцать, десять… Фары Смок не включил. Он сворачивает в свободный набегающий проезд, включает пятую передачу и продвигается вдоль борта «фольксвагена». Смок улыбается. «Она думает, что я Джо Нейпир». Он резко дергает руль, и металл визжит, когда «жук» сминается между его машиной и перилами моста, пока перила не вырываются из бетона и «жук», кренясь, не валится в пространство.