Байки старого боцмана - Сергей Стеблиненко

– Этот лысый упырь с заточкой у них за главного. Оформляй по полной программе.

Исполнительный сержант тут же внес в протокол кличку задержанного – Мишка Упырь и законопослушный Михаил Семенович Штейн автоматически превратился в известного авторитета с липовыми документами, неизвестным прошлым и не менее загадочным будущим. Неизвестный металлический предмет (заостренное зубило для дефектации черпаков), извлеченный из кармана его пиджака, был идентифицирован, как воровская заточка, и приобщен к делу в качестве вещественного доказательства. Пока Михаила Семеновича со товарищами вели по коридору, тюремная почта оповестила обитателей Саратовского ДОПРа (Дома предварительного заключения, который вам, нынешним, известен, как КПЗ) о прибытии действительного вора в законе Упыря с группой сопровождающих его лиц.

В уютной камере, по-местному – «хате», липового «авторитета» ждала престижная койка у окна, большая кружка чифиря и всеобщее любопытство. Немногие из обитающих здесь правонарушителей сталкивались с таким известным в преступной среде человеком, как Упырь. Но пораженный происходящими с ним метаморфозами Михаил Семенович оказался человеком крайне неразговорчивым. На удивление всем, он наотрез отказался от предложенного напитка, вкратце повторил сокамерникам историю своего задержания и улегся спать. Пораженные таким поведением бродяги моментально затихли, оберегая сон уважаемого человека. Подобной тишины Саратовский ДОПР не знал со дня постройки.

Михаил Семенович тоже впервые за последний год спал в такой тишине. На судне ни днём, ни ночью не умолкал лязг черпаков, крики вахтенных и прочий шум. Укрыться от такого счастья в каюте было невозможно, начкар страдал хроническим недосыпанием и только здесь, в сырой тюремной камере ощутил истинную благодать. Он спал несколько суток крепким богатырским сном, оберегаемый преданными «шестерками». Ему снилась родная Балта, гуси на берегу Дуная и Белла Яковлевна, почему-то заваривающая чифирь.

Разбудили его только в понедельник. Ранним утром начальник райотдела милиции разобрался в оперативной обстановке и Михаил Семенович вышел на свободу с чистой совестью. В качестве компенсации за доставленные неудобства были отпущены и семеро провинившихся штырей – участников драки.

Сопровождал группу недавних заключенных всё тот же старший лейтенант. Звездная болезнь исчезла бесследно, и теперь он заискивал перед тов. Штейном, прошедшем благодаря его несусветной глупости нелегкий путь от интеллигента в шляпе до авторитета в законе.

Конечно, Михаил Семенович опера простил, но только при одном условии – тот лично передаст от него продуктовую посылку гостеприимным сокамерникам. Задание старший лейтенант выполнил в тот же день, чем удивил весь Саратовский ДОПР, по которому до сих пор гуляют легенды о сидевшем здесь Упыре: «на нарах гнил, от ментов терпел, а про братву не забывал». Камеру № 12, в которой столь легендарное событие произошло, прозвали – Михайловским равелином. В честь Михаила Семеновича Штейна, бывшего «авторитета».

Часть третья

Официальный приём

«Разрежьте авокадо вдоль на две половины.

В отдельной посуде приготовьте пюре из

мякоти авокадо и смешайте с оставшимися

ингредиентами. Каждую порцию положите

на отдельную тарелку, украсьте кусочками

оливок и подайте к столу»

Из «Книги о вкусной и здоровой пище» 1951 г.

Было это в те годы, когда экипажи советских судов были переведены на трехразовое питание и лишь на техническом флоте продолжали кормить людей традиционно обед. Завтрак и ужин в рационе моряков предусмотрены не были – умные головы министерства считали, что находящийся вблизи берега работник может позавтракать и поужинать дома. Тот факт, что караван работает, например, в Новороссийске, а семья моряка проживает в Одессе, при этом никак не учитывался. Природа человеческого организма требовала своё, и члены экипажа питались взятыми в долг у артельщика продуктами. Конечно, и без того низкая заработная плата сокращалась процентов на семьдесят, но никакие письма в главк не могли поколебать годами устоявшейся бюрократической рутины.

Шанс кардинально поправить положение с питанием появился, в период строительства Волжской ГРЭС, когда представительная делегация во главе с министром удостоила этот ударно-комсомольский объект своим посещением. О том, что на караван прибывает сам министр, настигла вездесущего Михаила Семеновича Штейна на одном ответственном совещании. Мгновенно сориентировавшись, он отпросился ввиду резкого недомогания и отбыл на судно. Срочная радиограмма в управление флотом гласила: «Ожидаем прибытия министра тчк уточните перечень интересующих вопросов тчк ответ срочно зпт Штейн».

Так сложилось, что Михаила Семеновича, сумевшего провести караван от Чёрного до Балтийского моря, направляли на самые ответственные объекты – ударные комсомольские стройки. Если бы рядом с прославленным космодромом «Байконур» протекала хоть какая-нибудь лужа, то посредине неё обязательно трудился всем известный земснаряд с тов. Штейном на борту. К этому времени он стал выдающимся специалистом по согласованию действий вверенного ему каравана со строительными подразделениями, местными органами власти и – доставшим всех штабом ударной комсомольской стройки.

В штабе самозабвенно трудились перезревшие комсомольские и до конца вызревшие партийные функционеры, отправленные в дисциплинарную ссылку за безделье, пьянство, разврат и другие, не менее героические, поступки. Ничего не понимая в строительстве, эти деятели совали свой нос куда ни попадя, отдавали идиотские распоряжения и, главное, пили много, но часто. В общем, осуществляли партийное руководство, не просыхая с момента торжественной закладки первого кирпича. Все виды совещаний, планёрок и согласований заканчивались застольем и массовым интимно-патриотическим общением с передовыми комсомолками малярной бригады имени Долорес Ибаррури. Выходящие на следующий день директивы штаба напоминали сводки с фронта, первомайские лозунги и деликатные тосты за присутствующих дам одновременно. Суть принятых решений была тщательно замаскирована словесной казуистикой и становилась недоступной как исполнителям, так и самим руководителям. О чём хотели рассказать партийные бонзы, приходилось только догадываться, что удавалось далеко не каждому.

Михаил Семенович Штейн переводил эти шедевры с алкогольно-патриотического на общечеловеческий язык с первого раза, потому, что пил чрезвычайно мало, прыщавых комсомолок сторонился, но плотно отобедать, никогда не отказывался. Когда же банкет переходил в фазу индивидуального собеседования двух и более половозрелых особей, Михаил Семенович незаметно исчезал. Добравшись до судна, в своей каюте он тщательно стенографировал производственную часть дискуссии. Когда же на следующий день появлялся очередной манускрипт штаба, находчивый Штейн прикладывал к нему вчерашний конспект и, сверяя оба документа, безошибочно угадывал добрую волю ещё не опохмелившихся строителей коммунизма. Например, стандартная фраза: «… не смотря на все усилия руководства, некоторые несознательные товарищи объясняют простой вверенной им техники нехваткой запчастей…» подразумевает отсутствие двигателя у только, что полученного шагающего экскаватора. Само завершение приказа: «… И если необходимо строго спросить с каждого, то мы…» говорит о лишь, о том, что в следующий раз стол накроет начальник железнодорожного узла, на территории которого и произошла вышеуказанная разукомплектация.