Пьянящий аромат - Патриция Кэбот

Джереми мужественно перенес нагоняй с опущенной головой, но с поднятыми плечами. Голос Пегги еще не полностью восстановился, однако ей удалось в полной мере донести до Джереми свое неудовольствие по поводу его поведения в последние дни. Если она еще раз услышит о подобных подвигах, пригрозила Пегги, то немедленно соберет их вещи и отвезет его назад в Эпплсби.

— Ты этого не сделаешь, — заявил Джереми, правда, не совсем уверенно.

— Нет, сделаю, — сурово бросила она. — Потому что, если ты собрался вести себя как пострел с улицы, там тебе и место. А вот если ты будешь поступать, как полагается герцогу, то мы останемся здесь, где все создано для герцогов. Так что, если хочешь, чтобы у тебя остались твой прекрасный конь и новая одежда… — Джереми насупился и уткнулся в кружевной воротник, — игрушки и все остальное, тебе просто нужно быть послушным мальчиком. Ты меня понял, Джереми?

Он молча кивнул. Потом очень вежливо осведомился, не лучше ли ей поставить пиявки для скорейшего выздоровления.

Уверившись в том, что Джереми здоров и, по крайней мере в настоящее время, счастлив, Пегги вернула его в умелые руки Эллен, чтобы продолжить вместе с миссис Прейхерст обход помещений. Но прежде чем они ушли, мальчик взял с тетушки слово вернуться после обеда и почитать ему на ночь. Выяснилось, что дети в Роулингз-Мэнор всегда обедали отдельно. Эту практику Пегги намеревалась отменить. Где Джереми сможет научиться взрослым манерам, если ему не позволят наблюдать за ними? Она решила поговорить об этом с лордом Эдвардом.

Миссис Прейхерст, без сомнения, была в восторге от своей работы и от хозяина. Она без умолку говорила о Роулингзе — о самом замке, о его мебели, о его содержании и месте в истории. Пегги шла рядом, с удовольствием внимая восторженному монологу, особенно когда он так или иначе касался лорда Эдварда, что происходило довольно часто. Каждая комната в доме, похоже, давала пищу рассказам о нем. Лорд Эдвард был самым уравновешенным ребенком, которого миссис Прейхерст доводилось видеть. Всегда безупречно вежливым и добрым к слугам и животным. Слышала ли Пегги о случае, когда Эдвард спас из волчьей ямы одну из охотничьих собак и не смог дальше участвовать в охоте? Нет? Ну так вот, лорд Эдвард сам принес домой бедное животное и сказал, что нисколько не завидует тому, что его старший брат добыл лисицу.

Пегги слушала с удовольствием. Миссис Прейхерст явно души не чаяла в хозяине. Казалось, лорд Эдвард заставлял всех знакомых женщин восхищаться им. В этом, подумала девушка, он очень похож на своего отца. По слухам, старый герцог был сердцеедом и пользовался неизменной взаимностью. Пегги поняла почему, когда они дошли до длинной галереи портретов.

Стоя перед изображением покойного герцога, Пегги увидела, что сходство между отцом и сыном было разительным. Как и Эдвард, его отец был темноволосым, широкоплечим и обладал пронизывающим взглядом. Однако художник, который старался максимально передать суть оригинала, был не в силах скрыть явные следы беспутного образа жизни на лице покойного герцога и насмешливые огоньки в задумчивом взгляде. Пегги даже пожалела живописца: как, должно быть, сложно было изобразить столь неприятную личность так, чтобы угодить заказчику! И до чего был похож на покойного герцога отец Джерри! К сожалению, в галерее не было портрета старшего сына герцога. Джон, как сообщила миссис Прейхерст, никогда не мог спокойно посидеть ни минуты.

Миссис Прейхерст украдкой взглянула на портрет своего прежнего хозяина и не произнесла ни слова, чем несказанно удивила Пегги. Впервые с тех пор, как она познакомилась с экономкой, той было нечего сказать… Девушка шагнула в сторону, оказавшись перед портретом покойной супруги герцога, матери Эдварда. Герцогиня была красавицей, настолько же светлой, насколько ее муж был темным, и Пегги узнала те же серо-голубые глаза, что у Джереми и его дяди. Но глаза Эдварда, хоть они почти всегда светились насмешкой, были умнее и как-то мягче.

Миссис Прейхерст передвинулась к следующему полотну и удовлетворенно вздохнула.

— Это мой любимый портрет, — призналась она. — Лорд Эдвард никак не хотел позировать. Герцог буквально заставил его сидеть! Я помню день, когда портрет выставили, — лорд Эдвард был так смущен… Он даже попросил меня: «Миссис Прейхерст, не могли бы вы разыграть обморок или что-нибудь в этом роде, чтобы мы все могли заняться своими делами?» В этом он весь. Лорду Эдварду никогда не хватало терпения, чтобы притворяться.

Пегги непроизвольно сделала глотательное движение. Глядя на портрет дяди Джереми, она чувствовала себя так, будто смотрит на него самого. Она еще никогда не могла так долго глазеть на Эдварда, не рискуя быть застигнутой врасплох за этим занятием. Теперь, когда такой опасности не было, девушка рассматривала это удивительное лицо долго и пристально, прищурив глаза.

Полотно было выполнено мастерски. Можно было сосчитать каждую серебряную искру в этих серых глазах. Она сравнила портреты сына и его родителей. Результат был ошеломляющим… хотя Эдвард унаследовал красивое лицо отца и глаза матери, дальше внешности сходство не шло. В лице Роулингза-младшего чувствовались доброта и тепло, в глазах читалась мысль. Но художнику удалось уловить и легкое насмешливое движение губ, потенциально опасную силу крупных, покрытых загаром рук и некоторый скепсис. В начале их прогулки по дому миссис Прейхерст сказала Пегги, что ничего не понимает в картинах, но то, что она выбрала в качестве любимого портрет Эдварда, явилось свидетельством, что у нее были и вкус, и привязанность к хозяину.

Но прежде чем Пегги успела вслух восхититься портретом, в коридоре послышался стук каблуков, и девушка, повернувшись, увидела оригинал, который стремительно приближался к ним. Эдвард выглядел так, будто только что вернулся с верховой прогулки: в длинном черном плаще, с перчатками и плеткой в руках. Его лицо было обветренным, волосы беспорядочными кольцами спадали на широкий лоб. Пегги, переводя взгляд с портрета на оригинал, решила, что у изображения один недочет — Эдвард в действительности был физически намного внушительнее, чем показал художник.

— Миссис Прейхерст, — позвал Эдвард.

Лицо экономки засветилось удовольствием.

— Здравствуйте, господин! А мы только что любовались вашим портретом, милорд.

— В самом деле? — Эдвард подошел к ним, и Пегги ощутила запах кожи и холодного зимнего воздуха. Он улыбался странной, чуть кривоватой улыбкой, будто вспомнил какую-то шутку.

Застеснявшись, что ее поймали за разглядыванием его портрета, и еще больше смутившись оттого, что в последний раз, когда видела Эдварда, она была в его объятиях, Пегги потупилась и отчаянно пыталась сделать так, чтобы ее щеки не пылали.